Всю дорогу Марк держал меня за руку. А я все вспоминала увиденное в том доме: словно последствия нападения дикого зверя. Реки крови, неестественно изогнутые тела. Тогда мне даже казалось, что я заметила отрубленные пальцы, но, возможно, то была всего лишь разыгравшаяся фантазия маленькой девочки. Мне было тяжело принять тот факт, что подобное мог сотворить человек. А еще тяжелее давалось осознание, что этот человек теперь сидел рядом со мной, заботливо сжимая мою руку и не сводя с меня обеспокоенного взгляда.

– Все-таки увидела, да?

Я кивнула.

– Не надо было открывать глаза, я же предупреждал. Подобное зрелище не для маленьких принцесс.

Марк пытался приободрить меня. Я все так же молча смотрела на него. Потом решилась задать вопрос, ответ на который был очевиден. Но мне нужно было услышать.

– Тот, кто сделал это с ними… Это был ты?

– Не без помощи людей твоего отца, конечно. Но основной урон нанес я, – между нами вновь повисла тишина. – Теперь ты меня боишься?

На мгновение я растерялась. Но в его вопросе, в его голосе ощущалось столько горечи, что я тут же отрицательно замотала головой.

– Хорошо, – облегченно выдохнул Марк, – рад, что не стал монстром в твоих глазах. Но хочу, чтобы ты знала: я уничтожу любого, кто посмеет причинить тебе боль.

Напоследок, прежде чем мы скрылись за поворотом, я обернулась, чтобы взглянуть на злополучный дом. Но в поле моего зрения попали лишь всполохи пламени. Огненные языки, точно змеи, взмывали вверх, желая лизнуть верхушки деревьев, а может, и само небо. Чарующее и одновременно пугающее зрелище. И я не могла отвести от него взгляда, пока последние багровые отблески не скрылись за темными елями.

Оставшееся расстояние до нашего особняка мы с Марком преодолели в тишине. Дома уже ждали отец и семейный врач. После инцидента я неделю не выходила из комнаты, пуская к себе только папу и прислугу. Потом меня перевели на домашнее обучение и никуда не отпускали одну. А еще спустя несколько недель ко мне пришли Марк, Дэниел и Стивен. Усадив меня перед собой, они принесли клятву на крови, что будут защищать меня до конца своей жизни. С тех пор я считала их своими назваными братьями. Банальная глупость. Но для ребенка тот миг казался счастливым финалом опасного приключения.

В дальнейшем три года индивидуальной психотерапии практически избавили меня от болезненных воспоминаний и ночных кошмаров. Однако остались панические атаки и боязнь замкнутых темных пространств. Спать в темноте с тех пор я тоже не могла. Доктор советовал заняться каким-нибудь творчеством, полагая, что это поспособствует прогрессивному выздоровлению. Я обратила внимание на музыку и достигла за три года неплохих результатов в танцах и в вокале. Со мной занимались лучшие преподаватели, поставили мне голос, хореографию. Чувство ритма же было врожденным, я могла без проблем прочувствовать музыку.

В десять лет я вернулась в общественную школу, смогла завести друзей, стала полноценным участником танцевальной команды, участвовала в местных вокальных конкурсах. Все говорили, что я одаренный ребенок, пророчили мне великое будущее. К двенадцати уже успела завоевать золотые кубки в национальных танцевальных конкурсах, победить в нескольких вокальных шоу. Плюс освоила уроки игры на гитаре и синтезаторе. Отец незамедлительно купил мне все необходимые инструменты и оборудовал целую комнату под мини-студию. Но я никогда не была жадной до славы, меня не интересовали награды, медали, кубки. Все, чего я добивалась в тот период, – поздравлений от Марка. После очередной победы он дарил мне цветы, подарки, радовался вместе со мной каждому успеху. Уже тогда я подсознательно искала его одобрения. Подарки как таковые тоже не играли никакой роли, но то, с какой гордостью он смотрел на меня, заставляло желать достичь большего. И это, пожалуй, был самый первый звоночек, ознаменовавший начало моей зависимости.

Все названые братья проводили со мной много времени, но с Марком мы еще и жили под одной крышей, что сильнее нас сближало. Даже в самые загруженные дни он все равно находил время, чтобы провести его со мной: помогал мне со школьными предметами, мы смотрели фильмы, играли в настольные игры или просто обсуждали что-нибудь. Что угодно. То было беззаботное время, когда мы оба – как мне казалось, – были счастливы, и я нежилась в лучах его внимания. Мне и в голову не приходило, что когда-то все может измениться, что что-то сможет встать между нами. И я уж точно не могла себе представить, что этим станет мое взросление и зародившиеся чувства.

К четырнадцати годам, помимо музыки и танцев, я начала зачитываться девчачьими романами, и далеко не всегда они были так невинны, как можно было подумать. Мне нравились пикантные подробности, столь ярко описанные в некоторых историях. В тот же период стала пробуждаться моя женственность. В физиологическом плане созревание началось раньше. До сих пор помню, как отцу было неловко объяснять мне про месячные и что я не должна этого бояться. Внешне же я успела стать более женственной буквально за пару месяцев, что провела в летнем лагере. У меня всегда была тонкая талия и длинные ноги, но за то лето появилась хоть и небольшая, но точно привлекающая внимание грудь. И бедра стали выделяться чуть больше. Помню, как в конце сезона постоянно крутилась перед зеркалом, пытаясь осознать изменения. Последние пару недель смены в лагере я провела, отмахиваясь от чрезмерного внимания старшеклассников. Я и до этого выглядела чуть старше своих лет, но сейчас и вовсе могла сойти за семнадцатилетнюю. Возвращаясь домой после смены, я с предвкушением ожидала реакции Марка. Хотела понравиться ему как девушка, а не как сестра. Вот и второй звоночек. Тогда уже начинала грезить о нем совсем в ином ключе. Я видела в нем свой идеал.