— Всё было совсем не так.

— Нет? Свидетельства, полученные во время нашей игры, напрашиваются на иное. Ты же не собираешься притворяться, что тебе не понравилось, правда? Только результат сделает эту ложь несколько прозрачной. Ты не можешь скрыть очевидное, недолетка, даже за такими яростными словами.

Она прищурила глаза, в них закипала ярость.

— Ты высокомерный, тщеславный, самодовольный…

— По истечению каждого часа, проведенного здесь, ты будешь понемногу разрушаться. И твоё уничтожение уже началось. Извини, милая, но так уж ты устроена. Именно об этом я тебе и говорил. Молодец, что смогла сказать «нет» всем этим милым человеческим мальчикам все эти годы, но единственные мужчины, которые когда-либо будут заводить тебя, это те, убивать кого ты создана. Не волнуйся, теперь, когда ты уже отдалась мне, всё станет легче… теперь ты увидела, как это легко, что в этом нет ничего особенного.

Он сел в кресло, в воздухе вокруг него витал дым.

Что-то в ней оборвалось. Никогда ещё она не чувствовала, как гнев закипает в ней с такой яростью. Она задрожала, приросшая к месту. Стеснение в груди было болезненным, комок в горле — единственное, что сдерживало яростные слёзы.

— Я сделала то, о чем меня просили, — сказала она, подавляя свою ярость всеми оставшимися у неё силами. — То, что мне сказали сделать. Я никогда не хотела сюда приезжать. Я никогда не хотела и близко подходить к кому-либо из вашего вида.

— Так чего же ты хочешь? Моего сочувствия?

— Твоё сочувствие — последнее, чего я хочу.

— Такое опасно говорить вампиру, недолетка.

— Так же опасно, как то, что ты держишь меня здесь? Ты мог бы укусить меня сегодня вечером, разве ты этого не понимаешь? Неужели ты слишком самонадеян, чтобы понять это?

Она отвернулась, скрестив руки на груди, и её осенила ужасающая мысль. Она снова повернулась к нему лицом, её руки безвольно упали по бокам.

— Ты поддался искушению, не так ли? — спросила она. — Вот почему ты злишься. Ты думаешь, это зависит от меня.

Она сделала ещё один шаг к нему.

— Я предупреждала тебя. И я не позволю обвинять себя в твоей слабости. Я не буду твоим козлом отпущения, ты меня понимаешь? Это твоя ошибка, Калеб… держать меня здесь, когда ты должен был отпустить меня.

— На улицу. Отпустить тебя на мою территорию. Это очень ответственно.

Она разочарованно выдохнула.

— Я не такая, как они! Я не буду такой, как они! Сколько раз я должна это повторить, прежде чем до тебя дойдёт? С чего бы мне этого хотеть? Где-то там, рыскать по улицам, напрашиваясь на убийство, позволяя вампирам делать со мной всё, что они хотят, не заботясь до тех пор, пока это не приведёт к их гибели. Отдавая себя ночь за ночью, пока ничего не останется… теряя своё сердце, свою душу, свою совесть. Зависимая и беспомощная от своих низменных инстинктов: кровожадная, ненормальная, бесстыдная. Я нечто большее, чем это. У меня есть жизнь и право на неё. Выбор. Моя семья. Самоуважение и достоинство. Почему я должна хотеть потерять всё это, чтобы оказаться здесь в ловушке, вынужденная жить в Блэкторне вдали от всего, что я знаю и люблю, считаться кормилицей, которой запрещено возвращаться в Саммертон? Какой смысл во всём этом? Но я ничего не могу сказать или сделать, чтобы заставить тебя поверить мне, так что нет смысла даже пытаться. Ты говоришь, что я догматик, но ты невозможен! Ты не видишь того, что находится прямо перед тобой. Но думаю, что закрытый разум сводит на нет необходимость в открытых глазах, не так ли, Калеб? И всё, что касается тебя, закрыто.

Она прошествовала обратно к креслу перед окном, прежде чем у неё возникло искушение сказать что-нибудь ещё. Сев, она обхватила себя руками и опустила голову.

Она ожидала, что он оставит её там, в тишине, потерянную в своей собственной пустоте, но он поднялся из кресла и встал перед ней, приподнял её голову так, что она была вынуждена посмотреть на него.

Он слегка повернул голову в сторону и выпустил ровную струйку дыма в сторону от неё.

— Посмотри мне в глаза и скажи, что ты не накладывала удерживающее заклинание.

Она сердито посмотрела на него в повисшей тишине.

— Ты не можешь, не так ли? — сказал он, и его прищуренные глаза ещё больше потемнели в ярких зелёных радужках.

— И отказаться от моего единственного рычага воздействия? Единственное, что поддерживает жизнь мне и моей сестре? Ты бы мне не поверил, даже если бы я тебе это сказала. Ты не веришь ничему из того, что я говорю.

— Ты винишь меня?

— Нет. Я понимаю, хорошо? Возможно, я всегда жила в безопасных пределах Саммертона, но я достаточно знаю об этом месте. Я знаю, что в наших мирах разные правила. Я знаю, что на этой территории выживают только сильные, жестокие и могущественные. Я понимаю, что ты управляешь своим доминионом жестко и безжалостно, потому что это единственный способ сохранить то, что у тебя есть. Понимаю, что сострадание в Блэкторне длится недолго, и, поскольку тебе больше некуда идти, у тебя нет выбора. Понимаю, что ты презираешь меня. Ты должен защищать то, что принадлежит тебе, и для этого нет большей угрозы, чем серрин, разгуливающая по твоей территории. Но всё, чего я хочу, это убраться отсюда. Всё, чего я хочу, это пойти домой со своей сестрой и никогда не возвращаться.

Когда он нахмурился, задумчиво изучая её, в ней загорелся маленький огонёк надежды.

— Удерживай меня до рассвета, — сказала она. — Если это то, что тебе нужно сделать. Но посади меня обратно в темницу.

— И дать тебе время отдышаться, ты имеешь в виду?

— Вся ситуация выйдет из-под контроля, если ты этого не сделаешь. Мы не можем быть рядом друг с другом. Если у тебя возникло искушение укусить, то у нас неприятности. Я явно слишком сильна для тебя. Я знаю, это задевает твою мужественность, но это факт.

Взгляд Калеба метнулся через плечо, как будто он почувствовал, что там кто-то есть, ещё до того, как открылась дверь.

Джейк включил свет и вошёл в комнату. Его руки были напряжены по бокам, на лице читалась тревога. Его обеспокоенные глаза были устремлены на Калеба, и между ними проскочило что-то невысказанное.

Мужчина, вошедший следом за Джейком, был высоким и элегантно одетым в неподвластный времени чёрный костюм. Его длинные волосы были аккуратно зачесаны назад. Он встал справа, открывая дверной проём.