Папа поднялся из-за стола.

– Вернусь через минуту, только заплачу за вазочку.

– Кстати, Макс! – воскликнул крестный. – Чуть о подарке не забыл, – и протянул мальчику кожаный мешочек, перетянутый зеленой тесьмой, кончики которой украшали две серебристые полукруглые подвески. Макс тут же с интересом распутал нить и высыпал содержимое на стол.

– Мел? – удивился он.

– Мел, – подтвердил крестный. – Но это болотный мел. Говорят, ведьмы северных топей с помощью него такое творят, – крестный зажмурился. – Ухх! Дух захватывает!

– Здорово, – отозвался Макс, рассматривая мел, похожий на школьный, разве что не ровный, а похожий на осколок валуна.

– Мой совет, просто так мелом не рисуй, а то вдруг не врут люди, – закончил мысль дядя Саша.

Макс аккуратно сложил мел в мешочек, завязал той же тесьмой и положил в карман.

– И никому не рассказывай о нем, – уже шепотом добавил крестный. – Будет наш секрет, идет?

Макс кивнул. Тут как раз вернулся папа.

– Папа.

– Да, сынок? – отец сел за стол и взглянул на Макса с опаской, словно ожидая подвоха.

– А можно еще мороженого? – с улыбкой попросил Макс.

– Сколько угодно! – воскликнул дядя Саша, и папа рассмеялся.

Часы на ратуше пробили четыре. День однозначно удался. Мороженое, прогулка по старому городу, кормление уток на пруду. Они обсуждали машины и поездки, рыбалку и шахматы, всё как Макс любил. Уже вечером, когда ждали трамвай, провожающий их дядя Саша пожал Максу руку и, загадочно оглядевшись вокруг, шепнул на ухо:

– Макс, запомни, предстоящая поездка – тоже секрет, понятно? – и серьезно на него взглянул.

Мальчик кивнул.

– Конечно, дядя Саша, никому ни слова! – а про себя добавил: «Кто бы мне поверил?»

Макс до поворота смотрел на крестного, стоявшего на остановке, пока трамвай выстукивал колесами вечную песню дорог «тук да тук, да тук». Макс думал, что это удивительный день, и, если рассказанное правда, хотя зачем папе и крестному врать, то лето станет… слово никак не подбиралось, но наконец словно вынырнуло из глубин памяти – волшебным, да, именно волшебным. С этими мыслями Макс задремал.

На следующее утро в окно ярко светило солнце, и невидимая глазу птичка радостно чирикала, напевая веселую весеннюю мелодию. С кухни вкусно пахло блинчиками, и Макс не стал ждать, когда позовут к завтраку, а быстренько умылся и пришел сам. Папа стоял у плиты и деловито колдовал над сковородкой, периодически пополняя растущую стопку блинов.

– Доброе утро, – произнес Макс, садясь за стол.

– Доброе утро, – папа отвлекся от блинов. – Как спалось?

– Как в первый день каникул, – соврал Макс, сны которого заполняли бой часов и осколки не то льдин, не то стекла.

– А у меня для тебя кое-что есть, – папа вытер руки о полотенце и пододвинул к Максу тетрадь в странной обложке. – Вот, – гордо сказал он.

У Макса имелись тетради и ручки, но папа явно был доволен подарком.

– Спасибо папа, – сказал Макс и уже хотел унести тетрадь в комнату, но папа остановил.

– Погоди, сын, это не просто тетрадь, это дневник в коленкоровой обложке. Сегодня такие редкость, он мне еще от отца достался.

– От дедушки?

– Да, – подтвердил папа. – Так вот, начиная, ну, допустим, со вчерашнего дня, записывай сюда всё, что случается необычного. Но не просто так, а сначала опиши знак, который видел перед этим, ну, возможно, это картинка или надпись.

– Или крест скорой помощи? – уточнил Макс.

– Именно! – согласился папа. – Вот пишешь «крест скорой», а напротив «с крыши упал снег». И дальше в таком же духе. Дата заметки и что происходило. Понятно?

– Вполне, – согласился Макс.

Каникулы начались.

Неделя пронеслась так же быстро, как облака в небе. Макс успел позабыть о дневнике для знаков, о летней поездке в непонятный лагерь. Просто мальчишка, который читает книги и гуляет по городу.

Забыв про календарный апрель, всю ночь сыпал снег липкий и пушистый. Макс решил попрощаться с зимой и поспешил во двор. Вызвал лифт, вошел в него и привычно стал смотреть на рекламные проспекты. На секунду возникло ощущение, будто в глаз попала соринка, потому что изображение расплылось, и над улыбающейся девушкой Макс с удивлением прочел: «Спаси Мишку». Вспомнив кривую усмешку своего мучителя, Макс помотал головой и снова взглянул на надпись, девушка в полосатом галстуке так же улыбалась с рекламного плаката, который гласил: «Погаси сберкнижку».