Шрифт:
В результате имя Матвей зазвучало очень по-русски, а второе его имя — Левий — дало необходимое остранение.
В том же направлении писатель работал с именем Каифы.
Попробовал так, как оно звучит в Евангелии: Каиафа… Но три гласных подряд — совершенно непроизносимо для русского языка… Каяфа? — есть и такая форма в ранних редакциях романа… Каифа! Нашел и ввел имя Каифы — Иосиф! («…У двух мраморных белых львов, стороживших лестницу, встретились прокуратор и исполняющий обязанности президента Синедриона первосвященник иудейский Иосиф Каифа».)
Укороченное на одну гласную имя превратилось в прозвище и легко легло в русскую речь. (Вспомните Кифу Мокиевича и Мокия Кифовича у Гоголя.)
Имя Вар-Равван нашел в «Жизни Иисуса» Ренана.
В. В. Петелин записал со слов Анны Саакянц, готовившей роман «Мастер и Маргарита» к зданию 1973 года: «…Ко многим его главам Булгаков возвращался вновь и вновь, ведь роман писался более десяти лет. Причем любопытно, что <…> „ершалаимские“ страницы — о Понтии Пилате и Иешуа — остались абсолютно неизменными, они устоялись в сознании писателя раз и навсегда…» [334]
334
Викто Петелин. Жизнь Булгакова. С. 574.
Нет, эти главы писались долго и очень трудно. Разорванные тетради… выдранные страницы… беспощадно, по вертикали и горизонтали исчерканные листы… Огромная работа воображения и памяти… Писателю хотелось, чтобы, прорвав завесу времени, мы прикоснулись к событию. Хотелось снять отлакированную двумя тысячелетиями, почти залоснившуюся поверхность великой легенды. Увидеть и услышать так, как это было тогда. Его задача была — не доказать, а показать: это было.
Он работал не только с именами, но и с названиями. Не Иерусалим, а Ершалаим! И еще более смело — не Голгофа, а Лысая Гора. Или даже грубее: Лысый Череп…
Последнее вызвало ужасный гнев писателя Бориса Агеева, с яростью неофита обрушившего на покойного Булгакова обвинения в сатанизме. Место казни, «называемое Лобное, по-еврейски Голгофа» (Иоанн, 19, 17), — цитирует Агеев Евангелие и далее пишет от себя: — «сатаной названо Лысой Горой, местом шабаша нечистой силы, что особо и любезно сатане» [335] .
Но Булгаков и это не выдумывал, а внимательно подбирал из доступных ему материалов. Прежде чем остановиться на слове Ершалаим, выписал из Брокгауза цепочку существовавших в разное время названий города [336] . От освященного двумя тысячелетиями слова Голгофа после колебаний отказался. Был уверен, что тогда это звучало — по крайней мере воспринималось — обыденнее, проще. В тетради «Роман. Материалы» выписка:
335
Борис Агеев. Цепь молчания, или «Черт все устроит». // Москва. 2004. № 11.
336
См.: Лидия Яновская. Записки о Михаиле Булгакове. С. 84–85.
«Голгофа — Кальварий — Лобное место, gilgeiles-golal. Лысая Гора, Череп, к северо-западу от Ершалаима.
Будем считать в расстоянии 10 стадий от Ершалаима.
Стадия! 200 стадий = 36 километров» [337] .
(Кальварий — латинское обозначение Голгофы, восходящее, как и Голгофа, к слову череп. Подчеркивания принадлежат Булгакову.)
Выписка сделана в 1938 году. Булгаков заканчивает четвертую редакцию романа. Готовится к напряженной и стремительной перепечатке на машинке. Названия Лысый Череп и Лысая Гора уже использованы им в ранних редакциях. Но в редакции четвертой холм казни все-таки назван Голгофой. По-видимому, писателя это не устраивает. Он возвращается к отвергнутым названиям и — что очень для него характерно — ищет в источниках подтверждения своему решению.
337
Отдел рукописей РГБ. Ф. 562. К. 8. Ед. хр. 1. С. 17.
Откуда сделана выписка, неясно. Не исключено, что это не выписка, а информация из разных, притом давно известных Булгакову источников. Своего рода конспект. Размышления в тетради.
В «Энциклопедическом словаре» Брокгауза и Ефрона можно увидеть: «Голгофа <…> от древнеевр. gilgeiles-golal, означает череп, лобное место, и служила у евреев обыкновенным местом казни преступников» (статья «Голгофа»).
В «Жизни Иисуса» Эрнеста Ренана: «Слово „Голгофа“ значит „череп“; оно соответствует французскому слову „плешь“ и обозначало, вероятно, лишенный растительности холм, напоминающий голый череп» [338] . Голгофа, как видите, ассоциируется здесь со словом плешь. Плешивая Гора, стало быть.
338
Эрнест Ренан. Жизнь Иисуса. С. 290.
Но Ренана переводили на русский язык не раз, притом с существенными отличиями. Я цитирую по изданию, имеющемуся под рукою. Возможно, у Булгакова был другой перевод и там — вместо слова плешь, вместо эпитета голый череп — мелькнуло слово лысый. Не исключено, правда, что этот эпитет писатель ввел сам. В любом случае здесь есть место для исследований и уточнений.
Что же, Булгаков не знал, что название Лысая Гора в русской традиции прочно связано с чертовщиной? Что Лысая Гора под Киевом с давних пор считалась местом, где собираются ведьмы? Еще как знал! (В «Белой гвардии» о «Василисе»: «Явдоха вдруг во тьме почему-то представилась ему голой, как ведьма на горе».)
Но, отметим, в связанных с чертовщиной главах романа «Мастер и Маргарита» Лысой Горы нет. Нет не только названия. Нет самой горы.
Там, куда летит Маргарита, чтобы окончательно стать ведьмой, там, где пляшут прозрачные русалки, кланяются нагие ведьмы и выступает загадочный козлоногий, — короче, там, под Киевом, надо думать, где, собственно, и должна быть Лысая Гора, — нет никакой горы, ни даже холма, а есть низменный — ниже не бывает — островок на реке, из тех, что непременно затопляются в половодье…