И нет, чтобы кто-то скакал на верблюде двугорбом.

И девочки-мальчики вряд ли себе представляют,

Как их однолетки лежат с перерезанным горлом…».

Он вспомнил всех мертвых . И дактили, ямбы, хореи

Пустою игрушкой ему показались. И прежде

Чем кончил профессор беседу, он вышел за двери

Уже без романтики – к будущей жизни в надежде.

Февраль2020 г.

СУВОРОВ

Я начинал читать роман

с конца в какой-то книге,

В конце там умирал старик,

чье имя знал весь мир.

Он перед Богом был один,

он сбросил, как вериги,

свой высший генеральский чин,

фельдмаршальский мундир.

О чём в час смертный думал он?

О Праге пред Варшавой?

О тех, кто голову сложил ,

кто был в снегах отпет?

Фельдмаршал знал, что будет он

воспет в веках державой.

Но вот простят ли мертвецы –

Бог не давал ответ.

Блаженен муж, коль защищал

в боях свою Отчизну.

Но будет ли блаженен тот

кто воевал во вне

за интересы трех держав,

и воинскую тризну

свершал от Родины вдали

совсем в чужой стране?

Он ждал ответ, он говорил:

« Мне свыше так велели.

Как мог берег, как мог берёг

солдат я от беды».

Но оправданья в счёт не шли:

в разгул ночной метели

выходят воины из могил

и строятся в ряды.

Глаза закрыл старик . Пред ним

идут безмолвным строем

во всеоружьи мертвецы

последних ретирад.

Драгунам, гренадерам, им,

как северным героям,

давно не страшен Чертов мост,

не страшен Сен-Готард.

И я не стал читать роман.

К чему судеб повторы?

К чему атаки и бои,

которых там не счесть?

Лишь пожалел я старика –

драгуны, гренадёры

сквозь старика прошли молчком

и не отдали честь.

Октябрь 2020 г.

НА ПРИЕМЕ У РЕНТГЕНОЛОГА

«Попрошу не дышать», – говорит уважительно врач-рентгенолог.

Пациент и не дышит, на миг замерев на рентгенном экране.

Ждёт вердикта , когда рентгенолог ответит, а будет ли долог

Его жизненный путь. Или скоро дышать он вообще перестанет.

Не дыша, он пытается внутренним зреньем в себя же вглядеться.

В правом легком он видит рубцы – долго в детстве болел пневмонией.

Дальше глубже глядит – переломы ушибы, им некуда деться.

Драки в юности – было. Болел, как и все, подростковой стихией.

Вот и соль в позвонках, что сточились за годы газетной работы.

Вот и сам позвоночник – что можно читать, как большую газету.

Он испытывал драйв – и корпел за письмом в воскресенья, в субботы.

Пусть потом охладел – но следы-то остались, не канули в лету.

Ах, следы, те следы, цепким нервом в лопатку напомнят иглою

Сколько он написал на потребу – и людям, и будням – впустую.

Ничего не создал, не улучшил. На что проливал свет порою,

Втуне так и осталось лежать . Жизнь, выходит, прошла вхолостую.

Но ведь все же и в ней, пусть немного, но были, ведь были просветы?

Или всё так черно? Ни просвета, цвет белый весь черным повыбит?

Он глядит в эту темень . И тщетно он ищет ответы.

Рентгенолог дышать разрешает. А смысл? Он смысла не видит.

Апрель 2020 г.

МОНОЛОГ ИГРОКА

«В школьные годы я был неказист.

Шутки терпел от жестоких проказниц.

Выросли мы – с той поры сверху вниз

Стал я глядеть на своих одноклассниц.

Если и встретимся – не узнаю,

Школьные годы, припоминая.

«Что же ты мстишь нам», – скажет иная.

Нет, никогда, никому я не мщу,

Но никому ничего не прощаю.

Та же история и во дворе.

Неженкой, рохлей меня обзывали.

Но вот как стал я в картежной игре

Всех раздевать, обзывать перестали.

Просит иной: «Я отсрочки прошу,