– Отличный экземпляр. – Мужчина обходит стол, игнорируя резкий взгляд хозяина поместья.

Он быстро подходит к стоящей в дверях Валерии. И как давно она слушает их разговор? В какой-то момент Бентлей просто забыл, что теперь с ним неизменно везде и всегда она будет следовать безмолвной тенью. Два пальца касаются лица, Комптон поднимает подбородок девушки, осматривает её, проводит кончиками указательного и среднего пальца по бархатной щеке и шее. Он оценивает её как вещь, и Бентлей предугадывает следующую реплику.

– Сколько хотите за неё?

Кеннет буравит затылок наглеца взглядом, Валерия же резко и хлёстко ударяет Реджинальда, заставляя его отдёрнуть руку. Она не даст себя в обиду, таким образом на ней сказалось долгое путешествие в компании мужчин. И всё равно ей далеко до Морганы, которая направила бы в лоб обидчику дуло пистолета или приставила нож к горлу. О'Райли теперь словно мерило для каждой женщины вокруг него. А Валерия даже приблизительно не её копия.

Реджинальд стоит так удачно – один приказ, и четыре выстрела отправят его на тот свет. Бентлей сдерживает себя.

– Уберите от меня свои руки.

Уголок губы Кеннета дёргается.

– Вы слышали даму, она не вещь, чтобы продаваться.

Недовольно хмыкнув, Реджинальд снова разворачивается к Бентлею.

– Я бы мог подумать, если бы вы предложили мне её в обмен на дом. Но раз вы против, в таком случае давайте вернёмся к нашему разговору. В понедельник аукцион. И дом уйдёт с молотка, хотите вы этого или нет.

Тихий незаметный выдох. Воспитание и манеры, которые вложила в Бентлея мать, берут над ним верх. Только потому он не переходит на личные оскорбления, хотя на языке вертится множество интересных и весьма нелестных речевых оборотов. Ситуацию спасает дворецкий, заставивший расступиться солдат, чтобы провезти невысокую тележку с сервизом. Тем самым, что Бентлей привёз матери, когда только начал ходить под флагом Компании. Она была почти что счастлива, получив от сына то, чем можно было похвастаться перед другими.

– Прошу заметить, мистер Комптон, – в разговор вступает Девон, – аукцион состоится только в том случае, если бывший владелец не объявится до самого мероприятия.

Кеннет даже встаёт из кресла. Это отличный шанс вернуть себе поместье, а вот Реджинальд недоволен, он стискивает зубы, и на желтоватом лице видно, как играют желваки, однако самообладание возвращается к нему быстрее, чем здоровая конкуренция на рынок Лондона. Только, кажется, в его глазах сверкает то, что извещает о начале войны.

Дворецкий бережно разливает чай по двум чашкам, игнорируя тот факт, что господ в кабинете гораздо больше. Но в этом и весь Девон, за столько лет службы он уже слился с поместьем, научился слушать стенами дома и чувствовать настроение своих истинных хозяев. Бентлей очень благодарен смерти, что она обошла Девона стороной, позволив ему дождаться возвращения лорда и сыграть свою небольшую роль в решении проблемы.

– Что же, раз так… – Бентлей скрещивает руки за спиной, обращаясь к Комптону с неприкрытой издёвкой, – у вас два пути. Либо убить меня…

На этих словах солдаты в дверях вскидывают мушкеты, целясь прямо в грудь незваному гостю, утомившему хозяина своим присутствием.

– Либо уйти. У вас…

Бентлей кивает одному из солдат, тот смотрит на часы и строго произносит:

– Минута, сэр.

– Минута.

И может, стоило бы поговорить спокойно, может, стоило бы всё обсудить с самого начала за столом переговоров, заключив какую-нибудь сделку, но Бентлей слишком устал после долгой дороги и всех своих злоключений, чтобы вновь вступить пусть и не в агрессивную, но всё же полемику, отстаивая словами то, что не должен был потерять ни под каким предлогом. Это его дом, это его земля. И никакой человек не смеет так нагло разговаривать с ним, а уже тем более диктовать условия в стенах его собственности.

От Реджинальда уже не исходит былого трепета, но в мелких действиях, в том, как он одёргивает манжеты рубашки, не подходящей ему по размеру, сквозит нервозность.

– Однако владелец должен был объявиться в аукционном доме до полудня сегодняшнего дня. А сейчас, – Комптон вновь кидает взгляд на часы, – увы, почти два часа. Таковы условия договора, мистер Кеннет. Быть может, вы и прибыли вовремя в столицу, но ваших стараний было недостаточно.

На лице мужчины появляется улыбка – самая холодная и равнодушная, ядовитая и омерзительная, какую только видел Кеннет в своей жизни. И всё же для себя он отмечает, что Комптон сдаёт позиции. Кажется, он не рассчитывал на явное противостояние, полагая, что Бентлей позволит себе сдаться без боя. Однако даже на горящем «Приговаривающем» он не до конца смирился со своей судьбой, потому не сдаётся и в этот раз.

– Встретимся в понедельник, верно? Сегодня я разрешаю вам остаться в моём доме. Но надеюсь, что вы передумаете, лорд Кеннет. Ведь это… благое дело.

Комптон берёт в руки плащ, до этого небрежно висевший на спинке дивана, и, высоко задрав голову, покидает кабинет. Секундная стрелка отмеряет ровно пять минут, как только мужчина переступает порог, солдат закрывает крышку часов. Впервые за долгое время у Бентлея дёргается правый глаз. Даже Моргана не была столь раздражающе настойчивой, хотя всегда до исступления доводила Кеннета и могла получить всё, что хотела.