– Я путешествовала с моим братом на военном корабле. Мы должны были отправиться в Панаму и шли через пустые воды. Я не уверена, что именно так они называются, но мне никто не сообщал маршрута. И в один из дней мы столкнулись с этим… С этим ужасом. Я не знаю, что произошло, как такое случилось, но из воды поднялся корабль. Он был огромный… Огромный и гнилой, его палуба разваливалась. С неё сошли мертвецы. Они прошли сквозь палубу. Прямо сквозь доски.

Валерия видела всё лишь через витражное окошко в двери, но сцена хорошо сохранилась в её памяти. Тогда ужас охватил её с головой, и его отголоски Валерия ощущает сейчас. Да Коста старалась забыть, как мёртвые резали живых, протыкали их ржавыми лезвиями, раздирали на части. Но эти воспоминания не так легко вычеркнуть из памяти.

От чая поднимается лёгкий пар, да Коста делает осторожный глоток. Мужчины слушают её, но только дворецкий в замешательстве, Спаркс же невозмутим и спокоен. Будто нечто подобное он и ожидал услышать.

– Они убили всех на корабле моего брата. Всех, кроме меня и Матео. – Валерия понуро опускает голову. По щеке скатывается слеза. Где теперь её брат? Жив ли он? – Мертвецы ворвались в каюту. А во главе шёл лорд Кеннет. Он выглядел страшно и жутко.

В её памяти остался его облик: трещины по всему лицу, горящие зелёным светом глаза, безжизненное и холодное равнодушие, с которым он убивал. Лорд Кеннет внушал самый настоящий ужас.

– Моего брата он заставил отправиться искать капитана О'Райли, а меня оставил на «Приговаривающем».

Жуткий корабль на долгое время стал ей домом. И мертвецы оказались не такими уж ужасными. К ней они ничего не испытывали, не старались причинять вред и не замечали её, будто она сама была призраком, а не они вокруг. Только лорд Кеннет иногда снисходил до разговоров – вежливых, но отстранённых. Да Коста не рассказывает о своей жизни на мёртвом корабле, но рассказывает о том, как они искали О'Райли.

Голос её надламывается, когда приходится говорить о смерти капитана. И Валерия замечает, что Оливер Спаркс хмурится.

– Вы были знакомы с капитаном О'Райли?

– Мне довелось знать эту женщину, мне жаль, что теперь она мертва. Но я понимаю, какая мысль теперь может охватить лорда Кеннета. Однако это не столь важно. Корабль, на котором вы прибыли в Лондон, ещё в порту?

Валерия качает головой:

– Это же пиратский корабль и порт столицы!

– Потому и спрашиваю, мисс Валерия. – Спаркс поднимается с тахты. Он так и не притронулся к чашке и не сделал ни единого глотка. Этот странный хмурый и недовольный мужчина старательно думает. И то, как он это делает, ясно отражается на его лице. – Девон, лорд Кеннет подписывал какие-то документы за эти дни? Может, получал какие-то письма? Мне нужно осмотреть его кабинет.

Валерии кажется, что счастлив Бентлей не будет, если чужой человек начнёт копаться в его вещах, как то уже сделал Реджинальд Комптон. Но Девон не останавливает Спаркса, когда тот направляется к дверям. Так уверенно он уходит, явно знает, где находится кабинет Кеннета.

– Девон, вы не попросите этого мужчину ничего не делать?

Дворецкий мягко улыбается:

– Мистер Спаркс когда-то работал на лорда Кеннета, до всех этих обстоятельств. Он сопровождал господина, потому мы можем рассчитывать на его помощь. У лорда Кеннета вряд есть сейчас человек, который был бы столь же предан ему, как мистер Спаркс.

Любое судебное заседание в Лондоне напоминает пир стервятников: все представители аристократии собираются в большом зале, чтобы взглянуть, как одного из них же будут лишать почётных наград, регалий и званий. Все в Лондоне любят смотреть на то, как рушатся жизни других, и благодарить Бога, что на месте несчастных оказываются не они сами. Бентлей знает – сегодня будет точно так же. Огромная толпа соберётся у здания суда, люди набьются в зал, да так, что в середине процесса станет просто невозможно спокойно вздохнуть. Дыхание перехватит где-то в глотке, а барышни повалятся на пол, и их будут обмахивать веерами да отпаивать разбавленным вином.

Всё, что происходит в столице, превращается в общественное зрелище – огромный спектакль, меняется только сцена и место проведения. Бентлей сам бывал на судах ради интереса, а потому знает – ничего хорошего сегодня не будет. Можно даже не надеяться.

Его ведут в кандалах по улице от здания тюрьмы до суда. Солдаты хоть и обступают его со всех сторон, это не мешает толпе всё сильнее и сильнее сжимать кольцо вокруг процессии. Каждый считает своим долгом взглянуть на него – лорда, который, по мнению многих, сгинул больше десятка лет назад, человека, представлявшего опасность не только для пиратов, но и для бюрократов, не знающих, как правильно вести дела. Это было раньше, сейчас же для самого себя Бентлей не представляет ничего. Он лишь осколок себя прошлого. Уничтоженный и жалкий. Однако всё ещё не сдавшийся.

Бентлей пообещал Джеффри что-нибудь придумать, теперь самое время постараться это сделать, пока не стало слишком поздно.

Кеннет держит голову ровно, а толпа вокруг наперебой выкрикивает глупые фразы:

– Лорд Кеннет, так вы же умерли?

– Да не сдох он, а чо, ты веришь слухам?

– А он с собой испанку притащил! Я слышал!

– И с пиратами связался!

– Какая мерзость!

– Предатель!

Слова сливаются в единый галдёж. Ничего из сказанного он не должен принимать на свой счёт, чтобы не развернуться и не огрызнуться. Смерть сделала его чуть более терпеливым, но менее сдержанным. Потому Бентлей часто ловит себя на мысли, что жаждет ответить как можно более крепким и жарким словцом. Тем, кто находится в первых рядах, везёт не слишком сильно: толпа давит на них. Исступлённый народ выталкивает женщину с чумазым ребёнком на руках вперёд. Несчастная налетает на солдата, за что получает хорошую пощёчину. Женщина падает на колени, пытается подняться, но толпа не даёт ей занять место. Бентлей только и видит, как она – некрасивая, постаревшая от плохой, тяжёлой жизни мать – сплёвывает окровавленный зуб в грязную ладонь. Кеннет поднимает голову.