– Ой, Витя! – громко смутилась Викусик, пытаясь натянуть подол майки пониже. Толку было откровенно мало, разница в росте – оно дело такое, беспощадное. Я сонно зевнул в ответ, зарывая нос в кружку.

– Викусь! – вредным тоном тут же одёрнула подчиненную Вероника, – Если мужик с утра видит твою жопу и зевает – это не твой мужик! Поверь старой опытной женщине!

Оценив взглядом «старую опытную женщину», выглядевшую помладше восемнадцатилетней девчушки, я хрюкнул, слегка поперхнувшись кофе. Вот че чудят? Был бы у меня ёж, даже ему было б ясно, что Викусик наша готова тут голышом расхаживать, хоть и вовсе не потому, что в её чистую невинную голову залетели пошлые и грязные мысли. Просто высота потолков на нашей импровизированной базе – четыре с половиной метра, поэтому трехметровая девушка получает в данный момент совершенно бесценный с её точки зрения опыт коммуникации с обычными человеками в бытовых условиях. Раньше-то одна жила.

Отрешившись от наставлений Кладышевой, доминирующей над несчастным ребенком, я еле-еле успел среагировать – моё любовно намазанное сливочным маслом печенье попытались украсть. Поймав вора за шкирку, я хмуро уставился в совершенно бессовестные глаза на крохотном личике неизвестного мне гуманоида. Ну неизвестного потому, что я так и не научился отличать Онахон Салиновскую от Охахон Салиновской.

– Щас жопой в кофе макну, – объявил я свою волю преступнице, – За расхищение народного хозяйства.

– Ну Вить…, – тут же заныла совершенно чужая жена, – Ты себе еще намажешь, а нам двоим как раз позавтракать хватит!

– Для телекинетиков со специализацией на тонком манипулировании, вы чересчур вороватые.

– Не охота с утра напрягаться…

– Меня бы попросили! – встряла Викусик, – Я вот…

– Ты занята! – тут же начальственно рыкнула Кладышева, – Бери ложку и убирай накипь со свинины!

– Там ничего нет…

– Наклонись, громадина! Смотри! Смотри, вот!

Вот так и живем, слегка вымученно, но по-доброму думаю я, отпуская уболтавшую меня воровку печенья. Тот же слегка суматошный быт, что и в «Жасминной тени», но теперь уже глубоко под землей. Хоть какая-то отдушина после всего, что было. Южная Америка, Атлантический океан, путешествие через Португалию и дальше… постоянная готовность к тому, что я в любой момент могу отбросить коньки. Ну и потом как бы тоже несладко ни разу. Плен, освобождение Окалины, наш ультиматум, который внезапно взял и сработал, неожиданный вывод Молоко, что я, оказывается, не бомба, а вообще черте что и сбоку бантик. Она, кстати, до сих пор разобраться не может, почему мне хреново и жарко.

Появляется Паша. В отличие от приличного меня, надевшего майку-алкоголичку и старые шорты, явление Паши в семейниках вызывает бурную реакцию женского населения нашей маленькой, всего под шестьдесят квадратов, кухни. Пашу изгоняют полотенцем, на что он ворчит, жалуется на духоту и умоляет жену принести ему завтрак в постель. Жена чавкает печеньем с маслом, явно уже преодолев границу в половину сдобного продукта, и не собирается останавливаться.

На кухню вползают два костлявых зомби женского пола, лысое и рыжее. Пока первое, очумело мотая головой, пытается стащить кусок вареной свинины из-под носа бдительной Викусика, второе пытается ошпарить себя из чайника. Ну Довлатова-то понятно, обычная смертная неосапиантка, а вот как Лариса Ивановна, будучи «чистой», так умоталась – это загадка всех загадок. Разгадывать я её не буду, потому как сам агент внешний, а в местной кухне не шарю. Какая тут санта-барбара творится – не знаю и знать не хочу.

– Витя, ты же сегодня выходной? – вкрадчивым, как удар воровской финкой по ребро, голосом спрашивает Кладышева на всю, мать её, кухню.

Если твоя женщина – ушибленная на весь мозжечок мазохистка, то время от времени она обязательно будет стимулировать у тебя желание наказать её по полной. Если, при этом, она еще и регенератор, способный выдержать (и получить удовольствие!) от вещей, выходящих за рамки… ну, буквально всего, то, поздравляю, товарищ – твоя жизнь никогда не будет скучной.

Объясняю для тех, кто не понял – Витя единственный, кто способен в разумные сроки выбраться с такой глубины. Супербункер под Стакомском недоделан, тут нет сквозного лифта от верха и до низа, даже у китайцев, у которых мы сейчас квартируем. Соответственно, Витя Изотов на выходном – это раб лампы, способный выполнить все ваши сокровенные желания, от киселя в брикетах до сливок в треугольничках…

Попытка притвориться мертвым ничего не дала – подскакавшая ко мне бодрым слоником Викусик наклонилась, обдавая мои органы чувств неповторимым ароматом хорошо поработавшей гигантской девчатины, а затем переспросила полным истовой надежды голосочком:

– Витя, ты правда сегодня… свободен? Правда-правда?!

Всё, приехали. Сливайте воду. Отступать некуда. Врать бессмысленно. В правый, еще не до конца проснувшийся глаз, мне уже смотрит еще жующая Онахон (или Охахон?) сожравшая всю печенюшку в одно жало. Умоляюще, причем. Мать вашу, ну чего вам не хватает? Жратвы полно, вода чистая как слеза младенца, река в двух минутах отсюда, фильтры новейшие, табака полно, кофе, чай, крупы, мясо – всё есть!

– У него первый выходной за три месяца, а вы ему даже проснуться не даете?! – сварливый старческий голос показался мне лучшим звуком на этой грешной земле, – У вас совесть есть, людоедки?!

– Пока он там на воздусях пребывает, мы тут вкалываем, как сучки грешные…, – бурчание Ларисы Ивановны (ох и бесится же девчонка, когда я её так вслух называю!) тут же призвало гнев Цао Сюин на её рыжую голову.

Тут еще вдобавок заглянувшая в казан Кладышева поняла, что кто-то невидимый и лысый нехило так уже отожрал мяса, тут же подняв вой и начав воинственно размахивать половником. Последний попал по моей кружке, опрокидывая достаточно тяжелую вещь ребрышком донца на мизинчик товарища Виктории Антоновны Ползуновой, в быту Викусика. Тонко всхлипнув, девушка резко нагнулась пожалеть ударенное, вжухнув лбом по пролетающей мимо Охахон. Узбекская фея не могла не подчиниться законам физики, но и не проиграла им вчистую, поэтому, вместо удара об пол, отправилась в стремительный полёт, закончившийся точно в паху её любимого мужа, вновь заходящего на кухню в уже одетом состоянии. Паша, вымученно выдохнув вообще весь воздух, обнял руками ударенное и мирно ссыпался на пол. Тут же раздались звуки задыхающейся женщины – кто-то невидимый подавился куском ворованного мяса…