— Там это, — Добавил сотник. — Три семьи на постах перехватили, скрыться хотели, их тоже в Челябу?

— Да, — коротко ответил Серёга. — И Азатовские батыры две семьи задержали, внезапно посередь зимы ощутили тягу к перемене мест. И что характерно, одеты прилично, бороды лоснятся, а из имущества с собой ничего. И денег впритык. Так что ты, заседатель, когда спрос учинять будешь, про ухоронки в загашниках их поспрошай.

— Коли солдаты здесь поселятся, — хохотнул Ермолов. — к лету большую часть припрятанного откопают…

Вернувшись в деревню, участковый велел вывести арестованных и принялся отправлять заседателя домой, больно уж часто он вертел головой по сторонам, с любопытством озираясь. Серёга подошел к нему: «Все показания у нас скопированы, среди фигурантов есть люди, которых или выкупить попытаются, или обелить. Не тебе в упрек, а чтоб за своими служащими приглядывал. кто следствие вести будет. А мы потом через Александра Васильевича поинтересуемся результатами. Люди тоже по головам записаны». Привели подслеповато щурившихся после погреба староверов, Карасакала с обмотанной грязной тряпкой головой, несколько его подручных из башкир. Под конвоем Азатовских подъехали двое саней с перехваченными семьями руководства скитников. Заседателю загрузили пару четвертей самогонки и скорбная процессия, под присмотром солдат — тронулась в путь.

— Пусть в Сатке переночуют, — с облегчением перевел дух Серёга. — Им ещё по пути арестантов забирать, неча здесь ноздри сопатить…

— А с таджиками чо? — Выразил недоумение один из деревенских казаков. — Их же тоже сплавить хотели, зачем они нам тут?!

— Сами сплавим, — отрезал участковый. — попозже, как река вскроется. Ты головой то думай! — Накинулся он на проявившего несвоевременную инициативу. — Две бабы взрослых, несколько детей, отдупляющих откуда и куда они попали, куда их определять?! Ассимилироваться и мирно жить не пожелали, нам тут мина замедленного действия под боком не всралась. Хочешь, на поруки их возьми к себе домой, заберешь?

Казак так яростно замотал головой, что Серёга усмехнулся:

— Вот ты и поедешь их сплавлять. — Увидел округлившиеся глаза мужика и успокоил. — Не один, конечно, не ссы…

Южный Урал, апрель 1797 г.

Губин, сразу уехавший в Попадалово, сбросил на своего секретаря Матвея, подвизавшегося в Сатке, всех. И двух своих сыновей, Константина и Петра, тринадцати и четырнадцати лет; недоучившихся студентов горного училища; молодежь, предназначенную в обучение к медикам; брянских крестьян и околонаучных специалистов. И это не считая почти трех тысяч солдат Александра Васильевича. Триста человек из этих солдат должны были вскоре отбыть обратно, но легче от этого не становилось.

Ещё и от начальства ни слуха, не духа — уехали в деревню и пропали, пришлось посылать курьеров, прояснить обстановку. Солдаты, без распоряжений непосредственного начальства — с места трогаться отказывались и только письменное распоряжение Суворова, присланное из деревни — помогло сдвинуть дело с мертвой точки. «До компьютеров добрались!» — Сделал верное умозаключение Матвей и вздохнув, принялся помогать заводскому начальству расселять новоприбывших.

Триста солдат и пятьдесят человек имеющих некоторое представление о науке — сплавили к Егору в Известковое, там давно были построенные временные бараки для такого случая. Каменщикам обрадовался чрезвычайно Расул — он и местных то немногочисленных холил и лелеял, а тут сразу ещё за пятьдесят профессионалов. На них у него были грандиозные планы, не только строительство, но и плотина для ГЭС, печи из огнеупоров и самое главное — подготовка смены из молодежи.

Мужики, обласканные Расулом, поселенные в благоустроенном по заводским меркам бараке — были в недоумении. «Кабы опосля таких посулов в фундамент не замуровали, по окончании работ…» — Высказал всеобщую настороженность артельный староста. Но в трактир, на выделенную от барских щедрот деньгу, со словами: «Отметьте приезд» — пошли. А там, пообщавшись с мастеровыми — немного подуспокоились.

Часть солдат, после распоряжения генералиссимуса, приказавшего солдатам перейти в ведение заводского начальства — перенаправили в Златоуст с Миассом и выдохнули с облегчением. Места, хоть и впритык, хватило всем, а учитывая, что ждать весны не стали и после удачных опытов с обжигом магнезита — принялись за огнеупоры, то и проблема безработицы не стояла.

Студентов из Петербурга спешно знакомили с метрической системой, те, не успев за более чем полумесяца дороги отвыкнуть от учебы — рьяно принялись грызть гранит науки. Благо, ни закона божьего, не латыни с греческим в учебной программе не было. И розог. А сами занятия чередовались с практикой. А открывающиеся перспективы — не давали лениться.

У Егора с химиками в этом плане проблем было больше, те уже были взрослыми, состоявшимися людьми, с солидным по меркам этого времени багажом знаний. И предложение переучиваться поначалу встретили скептически. Пришлось, как в случае с Гнидославом — применять электрошок. Нет, током никого не били, но продемонстрированное электричество и его возможности — поразили почтенную публику. Одно дело читать о электромагнетизме в журналах, другое — воочию увидеть его возможности. А после показа калькуляторов и телефонов, с объявлением, что в лабораторию допускаться будут только освоившие метрическую систему измерения — проблема с переобучением была снята.

Брянских переселенцев, в виду их крестьянского происхождения — Матвей отправил в Попадалово, вместе с почти сотней студиозов мужского и женского пола, которых прочили во врачи. Причем лидер крестьян, Конон Чернов — упирал на то, что он и с десяток его товарищей приехали сюда ненадолго — перенять опыт передовой и обратно. Матвей его оборвал: «То не нашего ума дело, как скажут, так и будет. Ты мне скажи, почему из списочного состава у тебя шестнадцать баб не достает?» Конон отговорился: «Та какие там бабы, бляди! Солдаты разобрали в жены, ещё в дороге!»