Участковый, заслышав заунывный вой — поморщился, приотстал и укоризненно заметил:

— Братан, мы же договаривались! Не пой, это не твое! Ну или в бане там, когда никого нет!

— Баня у нас общественная, не уединишься! — Огрызнулся Егор. — А дома жена беременная, тоже не попоешь. Какие вы все, сука, чувствительные!

— Ну будет тебе, — примиряюще сказал участковый. — Чо за гнусь то хоть пел, я такого не слышал?

— Папку телеграмовскую разбирал, с сохраненками. У меня там по умолчанию сохранялись все медиа, как чуял. Вот под семьдесят гигов всякой хрени, от политоты до музыки из чатов, осколки нашего времени считай, раритет… А это музло норм, зря ты так, поставлю дома, как доберемся. Припев по крайней мере зачетный.

— Ностальгируешь, значит, тоже хочешь вернуть свой две тысячи седьмой?!

— Тьфу три раза! — Сплюнул Егор. — Я в седьмом первый год в лагере чалился, никогда этого мема не понимал! Да я и по нашему то времени не особо скучаю, какие там у нас перспективы были? Одна неопределенность и постоянное пробивание дна, новости без испанского стыда невозможно смотреть. А тут у меня Ксюха, дети скоро и сам я начальник химической промышленности, министр практически. А сейчас страна поболее той Российской Федерации, из двадцать первого века, ещё не успели все полимеры и территории просрать…

По донельзя раскисшей дороге в Троице-Саткинский завод добрались только под вечер. Завидя дымы заводских труб — приободрились, и даже лошади, умотанные дорогой — прибавили шаг. Судя по времени — ночевать предстояло при заводе, желания штурмовать на ночь глядя Калым-гору ни у кого не возникло. Подъезжая к заводоуправлению — обратили внимание на бодро передвигающуюся по пруду посудину, исторгающую из трубы вполне себе явственные клубы дыма. «Ай да молодцы!» — Не смог сдержать восторга Егор: «Пока мы фигней в лесах страдали и от клещей отбивались — пароходик запустили! Пошел по озеру дымок! Только он какой-то не кошерный, колес не видно, видать не доделали. Хотя прет бодрячком, что не может не радовать!» «Деревня ты, братан!» — Укорил его участковый: «Даже я знаю, что колесные — отстой, наши сразу с гребным винтом сделали. Не удивлюсь, если там паровая турбина стоит, чо мелочиться то…»

Появление незадачливых золотодобытчиков не то что ажиотажа — даже внимания не привлекло. Праздношатающихся на улицах не было и складывалось ощущение, что город обезлюдел. Дежуривший на проходной казак утолил любопытство изголодавшихся по общению лесных скитальцев:

— Так на реку половина народу уехала, на Большую Сатку, плотину ставить. А остальным некогда по улицам расхаживать, в три смены работают, второй день как печи запустили. Корабль на пруду — систершип, второй в Новой Пристани стоит, прицепили баржу, повезет кирпич в Златоуст для завода. Вы как коней обиходите, идите в трактир, там кабатчик новый и пиво из Попадалово возят, и снедь отменная. А старого Пантелей в Челябу отправил, в колодках, за неисполнение приказа продавать вино в долг, вещи взятые в залог и за сношения с татями.

Хотели последовать его совету, действительно — после такой трудной дороги есть хотелось до спазмов в желудке, но на выходе конюшни их перехватил учитель. Стал укорять: «Где это видано, чтоб земляки при живых односельчанах в трактире столовались!? А за пивом пошлем, принесут, у нас и баня своя затоплена. Пара уже нет, но подкинуть охапку дров недолго, как раз пока с дороги перекусите — протопится. Да и сдался вам трактир этот, у них то пост, то ещё чего, а у нас все по простому — и мясо, и картоха».

Уплетая тушеную с мясом картошку (оно бы не стоило перед баней переедать, но желудок хуже соседа — добра не помнит), Егор краем уха слушал сетования учителей. Жаловались на низкую мотивацию к обучению своих, деревенских школьников, не так давно здесь при заводе обретавшихся на перевоспитании и хвалили местных.

— Такое чувство, что мы там, в двадцать первом веке, тотально поглупели. — Размахивал вилкой бывший пенсионер из деревни, а ныне учитель. — Я про наших сорвиголов ещё в деревне слышал, что они поначалу на хроноаборигенов свысока поглядывали, пока с них спесь не сбили. А тут купеческие дети приехали, их сверстники, знают два иностранных языка, немецкий и французский, разговаривают и пишут, и учиться взялись рьяно. Всё таки компьютеры эти и телефоны не способствуют нормальному развитию ребенка. — Тут он пристально взглянул на Егора.

— Я то чо?! — Возмутился он. — Сам вырос не то что без компа, без калькулятора даже! А винить гаджеты глупо, корень зла в системе образования. Хотя кое в чем согласен, развращает вот эта доступность получения информации, когда по первому запросу на тебя куча данных вываливается, вперемешку с сиськами и котиками. Чо с детьми то по итогу, взялись за ум?

— Взялись, — удовлетворенно откинулся на спинку стула учитель. — Тут тебе и занятия в школе никто не отменял, и Пантелеевские казаки гоняли наравне с казачатами. А вместо выходных Расул их на заводские работы подрядил, узнав что они к учебе спустя рукава относятся. Так и сказал, мол не хотите головой работать, так будете руками. К концу командировки они мало того, что с купеческими отпрысками сдружились, так и за голову взялись. Не поверите, журналы читать стали! В наше время не читали, а тут не оторвать. Это то их и сгубило…

— В смысле, сгубило?! — Поперхнулся Серёга. — Что случилось то, вот вы интеллигенция, вечно всё у вас через… Издалека в общем, выкладывай!

— Групповой побег устроили! — Торжествующе провозгласил учитель. — Слава богу, не отсюда, а из Попадалово, как домой вернулись. Вместе с двумя Губинскими сыновьями и примкнувшими к ним несколькими башкирскими учениками из Азатовских. В Америку намылились, прочитали в «Вокруг света» про индейцев и не дождавшись продолжения в журнале, отправились сами спасать Чингачкука. Я догадываюсь, откуда в Санкт-Петербургском журнале чуть переделанный Фенимор Купер публикуется под псевдонимом Н. Л. П., но вот такого влияния силы искусства на неокрепшие умы подростков не ожидал. Особенно от наших, вроде бы ко многому привычные, циничные подростки, выросшие на ютубе и тиктоке, а поди ж ты, тоже подались к индейцам…