– Ты знал её раньше?

– Нет.

– Как так получилось? Ну, что вы вместе?

– Не вместе мы. Да ты не об этом… Получилось так. Я сам не знаю. Но ты верь ей… Я верю… – Егор не знал, что нужно говорить, и мысли путались в голове, – Я раньше готов был убить её, а сейчас жизнь отдам не задумываясь. Странно всё это, конечно… Сам не знаю…

– Дальше-то что? Я надеялся всё это время… Тебя ревновал. Вон кольцо это… Оно с 17-го века у нас в семье… А она даже не взглянула…

Егор не стал говорить, что в закромах Юли имеются и гораздо большие ценности. Нельзя так. Реально вскроется ещё… Егор вдруг поймал себя на мысли, что это не уголовник Клочков перестал вдруг выражаться по фене, а он, старший лейтенант СОБРа Егор Иванов, начал мыслить какими-то воровскими критериями и использует жаргон в повседневном общении, совсем не задумываясь… И не обращает на это внимание. Вот и ограбление того же склада он принял без всяких внутренних терзаний. Все пояснения Юли… Всё казалось таким простым и понятным… А на самом деле? Он вдруг отчётливо вспомнил тот безразличный взгляд, которым она даже не посмотрела, а лишь мазнула по нему в той комнате, залитой кровью только что убитых ею людей… Да плевать ей на всех и на него в том числе…

От этих мыслей стало по-настоящему страшно. Егор вдруг понял, что все эти звания и регалии меркнут перед возможностью вот так умереть без звука от ножа Юлии.

Перед глазами снова отчётливо промелькнула картинка с зажимающим окровавленное горло штабс-капитаном (или кто он там на самом деле), и пытающихся зажать раны в груди его подручных. Но тут же перед глазами вдруг встала фигура в мешковатом, усыпанном листьями, маскхалате… И огромное, затмевающее всё, чувство благодарности за спасение. Это ведь он тогда так лихо отшутился, а на самом-то деле… И тот момент истины, когда сидели они пьяные и глупо смеялись над плохими шутками на квартире Вацлава… Тогда было хорошо. Тогда Юля была какой-то другой, настоящей. И он не боялся её совсем… Егор снова поймал себя на мысли, что где-то в глубине души, он до дрожи в коленях боится её… Такую хрупкую…

Егор осознал вдруг, что Вацлав уже что-то долго ему говорит, а он прослушал все – и ему совсем неинтересно, что тот ему говорил.

Сплюнул поднявшись. И нарочито безразличным голосом выдал:

– Товарищ сержант ГБ, – он сознательно не произнёс аббревиатуру полностью, – Постараюсь вам напомнить, что вы присягу давали, а все личные чувства запрячьте поглубже.

– После войны, советую повторить своё предложение, – добавил, что б не казаться вовсе уж чурбаном и не лишать пацана надежды.

Глава 8.

Смоленская область.

В ночь на 20 августа последние советские войска покинули Смоленск. Утром город заняли части вермахта.

На следующий день их группе удалось захватить в плен унтерфельдфебеля из жандармерии или военной полиции. Егор не стал вникать в эти тонкости.

Отделение военных регулировщиков: один унтер и три нижних чина при двух мотоциклах расположились на перекрестке проселочных дорог. Работали Егор с Юлей и старшина, а Георг страховал из леса. Удалось подобраться совсем близко. Первых двух зарезали. Старшина оглушил прикладом унтера. Последнего Юля застрелила из пистолета прямо в лицо. В результате они стали обладателями четырех целеньких комплектов формы с массивными железными бляхами на крупных цепочках. Форму еще предстояло, конечно, отстирать. Мотоциклы отогнали глубоко в лес и замаскировали ветками.

Унтерфельдфебель оказался очень разговорчивым. От него узнали, что комендантом города назначен некий фон Швец. Аристократ, должно быть.

В городе, в бывших Нарвских казармах, был создан пересыльный лагерь для военнопленных № 126, а в районе «Садки» было образовано еврейское гетто.

Для борьбы с подпольем, партизанами и для проведения карательных акций со дня на день ожидается прибытие частей айнзатцгруппы Б под командованием начальника V управления РСХА (криминальная полиция) бригаденфюрера СС и генерал-майора полиции Артура Нёбе. Сам генерал, наверняка, будет руководить из Берлина, а тут, на местах, будут работать чины поменьше, но кто именно унтер не знал. От него же узнали, что в городе уже начались расстрелы.

Его застрелил Георг. Юля сперва протянула ему нож, но он не смог. А вот выстрелить сумел.

Группа вернулась на базу. Пополнили запасы патронов. Взрывчатки приготовили уже гораздо больше.

Вацлав, оставшийся в лагере из-за своего ранения, времени зря не терял и встретил их очень вкусным наваристым супом из свежей зайчатины с грибами. Поели. Отдохнули. Выдвинулись ещё затемно.

Присмотрели хорошее место для засады. Заминировали. Позаботились о путях отхода. И залегли в ожидании цели. Провалялись до полудня. Ничего подходящего по дороге не проезжало. Видели несколько танков и самоходку с двумя бронетранспортерами. Две телеги с каким-то хламом. Пробрела длинная пешая колонна. Полк, не меньше. Тут даже с их пулеметами ловить было нечего.

Егору уже порядком надоело это ожидание. Пыль, поднятая проходящей техникой, настойчиво лезла в глаза. Мелкая мошкара составляла ей конкуренцию. Какая-то бойкая стрекоза не желала улетать и всё время мельтешила прямо перед лицом. В горле уже неприятно першило и всё время хотелось прокашляться.

Потом они увидели небольшую колонну военнопленных. Человек пятьдесят. Охраняли их на удивление всего четыре пехотинца и всадник. Должно быть, тоже какой-то унтер. Пропустили их. Затем по команде Юли Егор и старшина Пётр нагнали колонну. Бесшумно зарезали сначала двоих конвоиров, затем ещё двоих. Пётр Кондратьевич в несколько длинных прыжков настиг всадника и стащил с коня на землю. Взмахнул ножом и аккуратно вытер лезвие о труп. Колонна остановилась и зашумела. А Юля уже деловито распоряжалась.

– Трупы убрать в лес. Оружие распределить между лучшими стрелками. Все в лес. Далеко не отходим – заминировано. Командиры, политруки, коммунисты ко мне. Остальным залечь.

Пятна крови на дороге засыпали пылью. Егор вернулся в лес и застал импровизированный совет. Командиров оказалось четверо. Немолодой старшина под стать Петру Кондратьевичу, безусый лейтенант с забинтованной какими-то грязными тряпками рукой и головой и два летчика в комбинезонах. Знаков различия на них видно не было, но это было не столь важно. Совет оказался очень кратким. Юля была немногословна.