— Я только сейчас вдруг понял. Вы же говорили про Изнанку, что сбежали туда и все такое. Но не про наш мир. Как вы сюда попали?

— Идем, по дороге расскажу.

Сборы заняли меньше секунд десяти. Я лишь кликнул всю нечисть, и та послушно явилась. Все, включая кикимору. Прям армейская дисциплина. А стоило всего один раз наорать, да хистом перед носом помахать.

Судя по любопытным взглядам Митьки и Гриши (Марфа старалась держаться в стороне с независимым видом) слышали они каждое слово. Хотя, тут ничего удивительного. Интересно другое, рассказ Василича для нечисти явно стал такой же новостью, как и для меня. Ведь они тоже не распознали в нем правца.

Разве что Марфа назвала его иномирцем. Так она и постарше и поопытнее моих балбесов. Может, чуяла что? Надо будет расспросить.

Кикимору я засунул в портсигар, Митька и Гриша зашагали рядом. Тут вроде недалеко, вряд ли бес сильно разъярится. Двигалась нечисть на определенном отдалении, напоминая охрану какого-нибудь коммерса, который приехал на важную встречу. Да, охрана весьма забавная. Я еще отдал бесу портсигар, чтобы мы могли поговорить с Василичем наедине. Хотя, судя по ушам Мити, развернутым в нашу сторону, едва ли это удастся.

— Эх, солнца сегодня мало, — разочарованно протянул Васильич. — Сил бы хватило.

— Вам бы в Испанию куда, чтобы сил много было. В каких-нибудь соревнованиях по пауэрлифтингу выступали бы.

— Ага, по ветеранам. Потому что постарел бы быстрее.

— Так что там было про то, что вы перебрались в Навь, а потом вдруг резко оказались здесь?

— Мы все сначала считали, что спаслись. Первое время. А потом выяснилось, что на нас навцы охоту объявили. Думали, что у нас кровь какая-то особая. Будто ею болезни неизлечимые исцелить можно.

— А это правда?

— Нет, конечно. Да только в одном месте сказали, в другом услышали. Вот и началось невежество множиться. Вот и собрал я все деньги и драгоценности, которые были. И заказал через знакомого рубежника один редкий артефакт. Такой, который был способен укрыть тебя от глаз чуров, чтобы жену и сына сюда перетащить. Я ведь женился уже там, на Изнанке.

— И чего, не получилось?

Васильич тяжело вздохнул, и пнул камешек попавшейся под ногу. Мы уже выбрались к бухте, потому голыш улетел до самой воды.

— Получилось. Только не как я ожидал. Как раз за мной охота пошла, вот рубежник и испугался. Надо было семью подождать, а он против воли меня в артефакт засунул, да сюда притащил. Трусливый оказался, хотя хист сильный.

— А как звали его?

— Николай. Прозвище Моровой.

Я вздрогнул, запоздало вспомнив, что моего знакомца зовут Федя. Видимо, Василича перетащил сюда его отец. Интересно посмотреть, что за артефакт такой, который чурам глаза отводит? Руководствуясь максимой — ни дня без глупого вопроса, я его и задал.

— Посмотришь, — сказал Васильич. Мы как раз уже шли по берегу по направлению к пещере. — Он даже рабочий до сих пор. Заряда на три души, я же один всего лишь перешел.

— А не пробовали обратно вернуться, за семьей?

Сосед посмотрел на меня так, словно я его смертельно обидел.

— Пробовал, конечно. Первые лет десять. Да только что у меня здесь? Все деньги и богатство я Моровому отдал, чтобы сюда перевел. Николай вот отказался. Я пробовал то через одного, то через другого. Пока очередной рубежник меня убить не попытался. То ли из-за слухов про кровь, то ли из интереса.

— И что? — спросил я.

— Расстреляли меня, сынок, расстреляли. Да не получилось у него, — как-то недобро улыбнулся Васильич. — День тогда очень уж солнечный выдался.

А меня мороз по коже пробрал. Наверное, с опытом и возрастом о таких вещах действительно начинаешь говорить вот так, запросто. Но я пока к подобному не привык. Я после разговора с Ингой много раз по ночам ворочался и думал. Тогда в ее кабинете сказал, что готов без всякого зазрения совести убить Вранового.

Наверное, морально и правда был готов. Но все сильно зависело от обстоятельств. Если бы он на меня опять попер — то точно без вариантов. Я же не настолько человеколюб. А вот окажись рубежник в беззащитной ситуации, в силах ли я перерезать ему горло?

Что я точно понимал, что не смогу с такой ухмылкой сказать про солнечный денек и смерть несостоявшегося убийцы. Я знал, что последние прозвучавшие слова надолго зависают в воздухе. Поэтому, чтобы хоть немного развеяться, решил поговорить о всякой чуши.

— Федор Васильич, а Газманов не из ваших? Не из правцев?

— С чего это вдруг?

— Ну, он же вечно поет, что ясные дни оставляет себе. Да и не стареет почти.

— Нет, наверное, — неуверенно ответил сосед. И добавил уже громче, тряхнув головой. — Да не, не может быть. Я бы точно знал… Вот и пришли.