— Эйше, — нежно подхватив мой подбородок пальцами, Тайпан буквально выпил мой стон, который сорвался с губ, когда Корвус, сжав бедра руками, вошел без предупреждения, вновь до тесноты растянув узкие мышцы. — Мы же говорили, а ты не слушала. Неужели только сейчас поняла?

— Я…

Новый толчок с ощутимой оттяжкой вырвал хриплый крик, возвращая к грани, которая стала ближе, отдаленная от меня лишь парой секунд.

— Ты знаешь, — продолжил мужчина. — Знаешь и чувствуешь. Мы нашли тебя, Лирель, и сразу поняли. Оба. Только твои. Ничьи больше.

— Хватит…

— Нет, слушай. Пока брат берет тебя сзади, ты не сможешь меня перебить.

— Ах…

Целая очередь толчков обрушилась лавиной. Ставшие стальными пальцы вмялись в кожу, фиксируя крепкой хваткой. Воздуха критически не хватало, и Тайпан это понял. Хищно вытянувшись ближе к моему лицу и пользуясь положением, он продолжил:

— Мы не принуждаем тебя к немедленному решению, но предупреждаем — мы никуда не уйдем. Я дал клятву крови не потому, что хотел выполнить заказ, а потому, принцесса, что присвоил тебя, сразу же, с первого взгляда, в той самой вонючей таверне, пропитанной дешевой брагой. Я видел, как ты на меня смотришь, моя любопытная, безрассудная эйше. И Ворон был там, был рядом, и он тоже понял все с первых секунд. Тебе там было не место, но ты пришла к нам. Сама. И я не ошибаюсь.

— Тайпан…

— Ты будешь принадлежать нам. Так предначертано, Лирель. Ты создана для нас. Наша. И мы не отступимся. Ни сегодня, ни завтра, никогда, — отчеканил он по слогам. — К черту проклятые записки, отдадим их твоему братцу и уедем — все вместе.

— Что?.. Куда-а-а… — прогибаясь под мужской силой, уронила голову вниз, бессильно повиснув подбородком на чужой ладони.

Как же сложно говорить, когда бедра таранят чередой точных ударов, шлепая по полыхающим ягодицам до звезд перед глазами.

— Куда угодно, лишь бы подальше от тех самоубийц, что мечтают о твоей голове. Я не спрашиваю, Лирель, я говорю тебе так, как будет. У тебя есть еще несколько попыток посопротивляться, если захочешь, но мы своего решения не изменим. Прими это так же быстро и дипломатично, как приняла наши законы.

— Боги…

— Ты сможешь, ведь так будет правильно.

Я слушала и не слышала. Слова Тайпана не укладывались в голове. Они скакали, хаотично подпрыгивали вместе с прядями волос, повинующихся каждому вздрагивающему движению головы.

Все сказанное звучало бредом, но…

Я всего на мгновение допустила иллюзорную фантазию, где мы втроем. И нет! Не ту, что творилась сейчас, а долгую и верную, заставляющую сердце сжаться в необъяснимом порыве.

Оно предательски хотело задержаться в этой мысли подольше, выстроить до конца воздушные замки и поселиться в них. Только вот пустынники не обещали мне эфемерные крепости — они предлагали настоящий каменный оплот, неподвластный безжалостному времени.

— А теперь кончай, любимая. Покажи Корвусу, какая ты сладкая, когда рассыпаешься. Сейчас.

И вновь я бездумно поддалась его приказу, проваливаясь в бездну, на дне которой маяком светился теплый свет, словно огонь в глазах пустынников.

(1) — Ты меня сжигаешь…

— А если я не соглашусь?

— Согласишься, — не бурля присущей себе веселостью, слишком серьезно ответил Тайпан, лениво поглаживая мое голое бедро.

Мы не покинули постель, растянувшись на ней ровными линиями, среди которых я была той, что в центре, без сил лежа на животе и не в состоянии даже пошевелить пальцами. Смирившись со своим положением, я слишком спокойно отзывалась на чужие прикосновения, которые будто невзначай чертили линии по моей обнаженной коже.

Обманчивая умиротворенность комнаты была прямо противоположна моему внутреннему состоянию, где все еще звучали барабаны, не принявшие выплеснутое холодной водой признание.

Нет, не признание — ультиматум.

Сколько я их ни слышала, сколько ни видела, — еще ни один не смог заставить меня дрогнуть под весом обстоятельств, прекратить борьбу. Но слова пустынников тяжелой вуалью укрыли плечи, вынуждая смиренно преклонить колени перед их волей, потому что…

Потому…

Потому, что впервые я не видела причин для борьбы.

— Так нельзя, — продолжал твердить упрямый рот, не согласившийся с мыслями.

— На каждое твое «нельзя» я каждый раз отвечаю «можно», — красноволосый перевернулся набок, отвлекшись от рассматривания стены напротив, и осторожно сдвинул пряди с моего лица. — Давай, эйше, завали меня аргументами. Я даже готов их выслушать.

Я только опустила ресницы.

Нет у меня аргументов. Ни одного стоящего, только набор однообразных отговорок, которые пустынник раздавит, даже не заметив.