Если местный обычай чужбины возвышает нас в святости, то мы должны его соблюдать. Например, хорошо было бы разуваться в храме. В Древней Церкви был такой обычай: священник надевал литургическую обувь – в алтарь священники входили не в том, в чем ходили по улице, – они переобувались или были босиком. Сейчас у нас этого нет. К тому же в России холодно. Валенки на пороге стягивать – не комильфо. А на Востоке до сих пор это сохранилось. Один христианин из Индонезии, – а там их очень мало, – говорит, что мы разуваемся в наших церквях, потому что мусульманин, если придет к нам посмотреть, как мы молимся, не поймет, если мы будем обутые. У него в сознании прописано: приходишь в святое место – разуйся. Это имеет прямое отношение к Богоявлению Моисею. Когда Ангел в купине разговаривал с Моисеем, Он сказал: сними сапоги с ног твоих, ибо земля, на которой ты стоишь, святая. И покрытие головы – это женская обязанность.

В некоторых бытовых вещах можно брать пример и с мусульманок. И если ты летом видишь мусульманку, одетую прилично, а рядом – христианку, почти раздетую на улице, то, конечно, бери пример с мусульманки. Примеры можно брать со всех, у кого их можно взять.

В католических храмах есть скамейки, и люди сидят, а в наших храмах на службах люди стоят. Что это значит?

Сидение или стояние не определяет православие. Филарет Московский говорил, что «лучше сидя думать о Боге, чем стоя думать о ногах». Лавки, скамейки – это прерогатива не только лишь католических церквей. Они могут быть также в православном храме – вдоль стены, как это бывает в монастырях, например, на том же Афоне, вдоль стены стасидии. Там службы такие длинные, что никто их не выстоит. А еще у нас есть кафизмы – от слова «сидеть», или «седален» – богослужебный текст, который слушают сидя. Сидя традиционно слушали чтения и поучения, а вот акафист поют стоя. Это «неседальное» пение.

Иногда некоторые бабульки приносят с собой небольшие стульчики. А ну-ка постой на больных ногах Великим постом. Может быть, кто-то поставит лавки и будем сидеть. Но тогда нужно и службу будет длиннее служить. Тогда-то служба должна быть полной, со всеми стихирами, тропарями и кафизмами. Я думаю, что это придет к нам. Все, что нужно в Церковь ввести, предполагает повышение духовной дисциплины и раздувание духовного огня. Лавка (если есть) не для лени и отдыха, а для многочасовой службы.

Человек оказался по какой-либо причине за границей. В районе, где он проживает, нет православных церквей, но есть христианские церкви других конфессий. Как быть такому человеку, как правильно поступить, чтобы это было по воле Божьей?

Однажды я случайно оказался на католической мессе в церкви Сент-Эсташ (храм святого Евстафия). Брел-брел и забрел. Потому что храмы по пути следования стараюсь не пропускать. Это первый округ Парижа, самый центр, территориально – то самое «чрево Парижа», которое описал Золя. Ныне это кипящий грехами и безумием современный город.

Людей на мессе было мало, постоянно хлопали двери, заходили и выходили туристы, священник (араб, кстати) вздрагивал от этих хлопков, а туристы – немцы, итальянцы, кто-то еще – разговаривали по мобильным телефонам, не снижая голос, не снимали кепки с голов, жевали жвачки, ходили туда-сюда мимо алтаря… У меня было ужасное чувство, словно я нахожусь в каком-то гетто и это последняя месса парижан перед концом света. Мне было так жалко этих французов! За стенами этого древнего храма (именно в нем был горбун-звонарь, которого Гюго «переместил» в Нотр-Дам) кипит грехом город. А внутри храма собрана котом наплаканная капелька людей, которые постоянно вздрагивают от того, что в этот храм заходят чужие люди, которым ни храм толком не нужен, ни молитва тоже не нужна. Это была такая яркая картинка из Апокалипсиса: умирающее христианство в городе греха. Я прочувствовал эту службу их, и прочувствовал их великое унижение. Мне даже сейчас плакать хочется, когда я эту мессу вспоминаю. Я благодарен Богу. Мои глаза открылись на то, как тяжко жить христианину во Франции сегодня.

К чему это я? К тому, что если вам придется быть далеко от родины и православной церкви рядом не будет, в воскресенье вы можете пойти туда, где есть христианская служба. Не причащаться, нет! Но посмотреть, подумать. Ваше сердце что-то узнает и поймет. Вы, быть может, полюбите этих людей, как любили их наши Гоголь и Достоевский, подолгу жившие за рубежом и все пропускавшие через сердце.

Уделы Богородицы – это исторические места, столь тесно связанные с именем Девы Марии, что получили название ее земного жребия. Это Иверская страна – Грузия, Афонская гора, Киево-Печерская лавра и Дивеево (ради любви Божьей Матери к Серафиму и чрезвычайной любви его к Ней). Давайте поговорим и про Афонскую гору, и про Печерскую лавру, и про другие места, где Матерь Божия явила свое присутствие, заступление, помощь, спасение и возжгла навеки веру и любовь в людях.

Распространение христианства главным образом шло в пределах Средиземноморья, в пределах того мира, который назывался Pax Romana, римский мир. Там, где установилась римская цивилизация со всеми характерными признаками: дорогами, почтой, водопроводом, судами, банями, стадионами, театрами, философами и всем остальным, – в пределах этого мира удобнее и свободнее всего распространялось христианство. Потом, когда христианство нашло для себя такую твердую опору в лице бывшего языческого, перепаханного плугом евангельской проповеди мира, уже оттуда начали посылаться миссионеры в Северную Африку, в Азию, в Эфиопию, Индию…

У нашей цивилизации есть два культурных источника: это Библия, которую мы имеем от евреев, и греко-римская цивилизация, которую мы имеем, собственно, от греков и римлян. Греко-римская цивилизация плюс святая Библия – это и есть история цивилизации европейского христианства. Божией Матери пришлось жить внутри этого мира. Внутри этого мира Она была узнана и прославлена. Она долгие годы прожила в Эфесе (западное побережье Турции), потом вернулась в Иерусалим. Поэтому там, конечно, больше всего было явлено Ее чудес и Ее любви к нам.