От подобных мыслей у меня раскалывалась голова, но постепенно информация в ней укладывалась, только разжигая мой интерес.

Люди в дорожной полиции работали не отзывчивые и очень грубые. Узнав, по какому именно вопросу я пришёл, они стали угрожать тюрьмой и прочими прелестями, поэтому пришлось даже легонько сжать кулаки, чтобы они поняли.

— Ваше благородие, — сразу изменился в лице инспектор, к которому меня отвели. — А что же вы сразу не сказали? Обычно на таких транспортных средствах всякие отчаянные катаются, вот я и думал, что вы из этих…

— Я не из этих, — мрачность тона даже не приходилось поддерживать после всего сегодняшнего. — Меня зовут Руслан Могучий, и это мой мотоцикл.

— К сожалению, нам пришлось его забрать на спецстоянку, потому что вы оставили его на проезжей части… — начал было распинаться полицейский, но мне не хотелось слушать его блеяние, поэтому я прервал его, показав указательный палец.

— Я спешил на пожар, — ответил я, не заботясь, как будет выглядеть моя фраза. — Вернёте мотоцикл по этому адресу, — я нацарапал на листке бумаги адрес. — Если не можете отдать сейчас.

Полицейский что-то хотел мне возразить, но тут в кабинет влетел работник, встретивший меня на входе. Без лишних слов он включил экран, висевший в углу. А я снова обратил внимание на цилиндрик с вихрящейся внутри магией.

— … Одним словом, мы можем подвести итоги сегодняшнего происшествия, — репортаж явно шёл к завершению. — Назван безусловный герой, который, рискуя своей жизнью, вытащил из горящего здания владельца клиники графа Алексея Сергеевича Пирогова, двух его сыновей, а также миллионщика и одного из самых известных людей современности — Владимира Воронцова! Это малоизвестный до сегодняшнего дня дворянин Руслан Могучий.

И вслед за этим показали мой профиль в тот момент, когда я делал Воронцову непрямой массаж сердца.

— П-простите, — полицейский привстал передо мной и отдал честь. — Это недоразумение тотчас будет исправлено! Вы тут подождёте или…

— Отгоните по адресу, — попросил я.

Во-первых, возле входа меня ждал водитель Пирогова, а, во-вторых, я ещё хотел заехать к отцу. А за время поездки в Москву из пансионата я успел оценить удобство личного водителя и автомобиля. Что ж, дело осталось за малым: устроить своё финансовое положение.

— Будет исполнено, ваше благородие, — взял под козырёк инспектор.

— Извините за проволочку, — вторил ему другой работник.

Видимо, опасались, что я напишу на них жалобу. Но мне было не до этого. Одну за другой я ставил галочки в своём списке дел.

Дверь в доме отца мне открыл Арман. Закатное солнце падало на его лицо таким образом, что я увидел толстый слой пудры возле одного из глаз. А под ней явно просвечивал синяк.

«Так-так-так, — подумал я, — по крайней мере мне понятно, почему он хочет уйти».

Отец меня встретил мрачный и явно подшофе. Сквозь запах туалетной воды явно пробивался дух дешёвого и крепкого алкоголя.

— Всё геройствуешь? — спросил он, указав мне на кресло. — Похвально.

— Почему ты недоволен? — спросил я с лёгкой насмешкой. Мне было странно, что этот уставший и вечно разочарованный чем-то человек — мой отец. — Мне казалось, таким сыном нужно гордиться.

— А почему ты не мог быть таким раньше? — спросил он с таким видом, словно я ещё в этом и был виноват. — Почему ты возвышаешься, когда ушёл из дома? Что я тебе плохого сделал?

Претензия была, мягко говоря, странной. Выдуманной. На такую ответить даже нечего. Не был бы этот человек моим прямым родственником, я бы плюнул и что-нибудь жёсткое ляпнул сгоряча. А тут… даже говорить не хотелось. Но слова надо было найти.

— Я всегда был сильным, — ответил я и заметил, что мой правый кулак бессознательно сжался. — Просто ты этого раньше не замечал. Или не хотел замечать.

— Зачем ты приехал? — тяжело вздохнув, поинтересовался отец. — Как я понимаю, не свою жизнь обсуждать?

— Нет конечно, да и нечего там обсуждать, — проговорил я, разглядывая лицо отца и понимая, что унаследовал только лучшие его черты. — Я приехал, чтобы забрать камердинера Армана, — Дмитрий Анатольевич с шумом вобрал воздух, сжал кулаки, но потом разжал. — Мне тоже нужна прислуга.

— Без проблем, — проговорил отец сквозь зубы. — Сто золотых.

Я обратился к памяти и понял, что отступные он требует втрое, хотя ко мне должен был отпустить и вовсе без них.

— Пятьдесят, — ответил я скучающим тоном и демонстративно глянул на хронометр. — Отдам в ближайшую неделю.