Даже не оборачиваюсь, не удостаиваю вниманием сделавшую колкий выпад блондинку, продолжая разминаться. Но волнение нарастает с каждой секундой, плох тот актер, который не боится сцены, я боялась, но боролась с этим.

Положила влажные ладони на талию, чувствуя, как пот стекает по обнаженной спине, переживаю жутко. Мне дали главную роль, и ее нельзя исполнить плохо. Будет реально стремно, если я облажаюсь.

Странно, что руководство выбрало в качестве ежегодного благотворительного Рождественского спектакля в этом году «Ромео и Джульетту», а еще странно, что именно я исполняю главную партию, повезло, можно сказать.

Такое себе было везение, но я должна показать всем, на что я способна, выложиться на сто процентов. Сделать первый шаг в будущее, в мир балета, в мир моей мечты, где я, безусловно, должна блистать на лучших сценах мира. И неважно, какие у тебя данные, нужно верить, идти вперед и ни на кого не обращать внимания, например, на таких, как выскочка Афанасьева.

Но я еще не знала, даже предположить не могла, с кем меня ждет встреча этим вечером.

– Слушай, Туманова, все спросить хотела, это правда, что твой папаша был бандитом, и его грохнул киллер? А то слухи ходят разные, – блондинка спросила как бы между прочим, понимая, что заденет, выведет меня из равновесия.

Но вопрос так и остался без ответа, появилась директриса, промчалась мимо, крикнула, что прозвенел первый звонок, всем быть максимально собранными и не позорить академию. Я мазнула по Афанасьевой взглядом, ее подружки продолжали смотреть за кулисы, отошла в сторону, взяла бутылку с водой, сделала несколько мелких глотков.

Вот бы папа был жив и на самом деле увидел, он бы гордился своей дочерью. Но у меня никого нет, значит, и гордиться некому. Матери я давно уже не нужна, никому не нужна. А может, это даже и хорошо, меньше нервов и проблем с родственниками, с их мнением.

За кулисами была суета, я отошла в угол, посмотрела на себя в потускневшее от времени зеркало. В нем отражалась невысокая худощавая девушка, темные волосы собраны в тугой низкий пучок, яркий грим, накладные ресницы, белая кожа, выпирающие ключицы, тонкие руки, стройные длинные ноги; ярко-красное струящееся легкое платье с асимметричным подолом.

Джульетта готова идти на бал, не хватает только маски. На бал, где она встретит своего Ромео, но это все впереди. В груди кольнуло, боль растеклась по телу, я поморщилась, глубоко вздохнула, втягивая воздух носом.

Нужно успокоиться, это все нервы, это сейчас пройдет.

– Так, уже второй звонок, всем занять свои места. Туманова, где твой Ромео, где его черти носят? Авдеев! Где Авдеев? Костя!

– Да здесь я, Мария Кирилловна, от вас оглохнуть можно.

– Поговори мне еще, быстро собрался и все сделал как надо, у нас полный зал меценатов и бизнесменов. Если нам не дадут денег, останемся без новых компьютеров и бального зала.

– Хорошо все будет, да, Туманова, ты же не рухнешь на меня?

– Нет, Авдеев, если что и рухнет, так это твое огромное самомнение и чувство юмора.

Костик был вполне безобидным, а сказанное – шуткой, но вот от кого стоило ждать гадости, так это от его подружки. Это она должна была танцевать партию Джульетты, но на катке вывихнула лодыжку. Досадный и обидный случай, не повезло, не судьба.

– Чувство юмора у тебя ужасное.

– Да пошел ты.

– Все, закончили, Афанасьева, девочки, на свои места. Не подведите меня, а то я вам устрою каникулы. Никто никуда не поедет, будете пахать у станка до седьмого пота.

Директриса убежала, прозвенел третий звонок, но тяжелый занавес еще не поднимали несколько минут, все стали переглядываться, не понимая, что происходит. Но когда, наконец, раздались аплодисменты, все успокоились и заняли свои места. Я снова поморщилась от боли в груди, но уже не такой сильной, надела маску, Авдеев подмигнул.

Музыка прошлась вибрациями по телу, пошла массовка, я прикрыла на секунду глаза, расслабилась, легко выбежала на сцену, делая гран жете. Так же легко приземлилась, улыбаясь в ярких лучах софитов.

***

Когда прозвенел третий звонок, и занавес слегка дернулся, колыхаясь тяжелой тканью, в зрительный зал вошел мужчина. Он шел медленно, снимая на ходу перчатки, в укороченном черном пальто, плечи припорошены снегом. Среди зрителей пошел гул, но стоило помощнику, что шел позади за мужчиной, обернуться, все замолчали.

– Почему не начинают? – протянул перчатки помощнику.

– Вас ждут.

Остановился у седьмого ряда в проходе, снял пальто, отдал его, поправил пиджак. Высокий, широкие плечи, с хищным взглядом и темной щетиной, он сел в свободное кресло рядом с яркой брюнеткой.