— Остановись ты наконец! А что будет с твоей компанией? Ты хоть знаешь, какие скользкие махинации будет проделывать Виттилето через твою компанию? Знаешь, сколько людей пострадает? Тебе нужна кровавая компания? То, о чем ты твердила, о своём отце и чистых деньгах, все это пойдёт на дно! — я впервые видела гневное лицо Эйвона, замешательство в его глазах растеряло и меня. Моя компания — это достояние и труд отца, который будет неоценим долгие годы. Он честным путём добивался себе места под солнцем и в правдивой борьбе противостоял конкурентам.

— А какое дело будет мне до этого? Я буду при деньгах, ходить на шопинг с ручной собачкой и открою свою галерею здесь в Бари. Хороший город, молодёжный, — заговорила я, смотря в пол. Я всегда мечтала о маленькой галерее на окраине города, куда люди со всех стран мира специально будут приезжать, чтобы увидеть мои работы и работы малоизвестных художников. Но отец избрал мне другой путь, который я с достоинством приму.

— Я уверена, мне здесь понравится. А Итало моего возраста, красивый и богатый. Я смогу быть с ним, зато вся моя семья будет под защитой, — продолжала я, пока не почувствовала слезы на своих глазах. Я уже давно плакала, просто старалась не обращать на них внимания. Эйвон стоял молча в ступоре, смотря на моё лицо и качая головой. Я могу так круто развернуть свою жизнь, что до конца своих дней не задумаюсь о работе, проблемах с отцом и о Харрисе.

— Что ты с ней сделал? — услышала я, развернувшись к лицу стоящего в проходе Харриса. Он сжал свою руку в кулак, смотря на Эйвона. Казалось, будто блондин обидел меня, но то, как меня обидела жизнь, не обидит больше никто.

— Я? Да ты посмотри на неё! Она с ума сходит, говоря про свадьбу с Итало. А ты, болван недоделанный, молча стоишь и любезничаешь со всеми. Не её ты ждал, Харрис? Так бери и увози её к чертовой матери, пока она не натворила глупостей, — кричал Эйвон и я впервые увидела настоящего итальянца в чертах его слов. Он размахивал руками, бурно гневаясь на стоящего в проходе Харриса. Мужчине потребовалась секунда, чтобы схватить в охапку мою руку и быстрым шагом уйти из поместья. Я вытерла слезы ладонью, на каблуках стараясь преуспеть за его широкими шагами.

— Глупая! Невыносимая! — бубнил Харрис на итальянском, усаживая меня в чёрную машину и обходя, сел на водительское кресло. Он глубоко дышал, стараясь унять вырвавшиеся эмоции.

— Никто, Тереза, не посмеет притронуться к тебе и заявить на тебя свои права, ясно? — начал он, с силой сжав бедный руль машины. Я схватилась за тёмную кожаную обвивку, шмыгая носом и наблюдая за ним. От его эмоций и слов моё сердце воспарило и окрылилось.

— Никто не посмеет даже подумать о мысли сделать тебя своей любовницей или женой, — продолжал он, я сглотнула и пульс в висках забился чаще. Машину крутануло на повороте, и я испуганно осмотрелась по сторонам.

— Я сотру в пыль любого, не так посмотревшего на тебя, — наконец он развернулся, бархатный голос обратился ко мне, и его грубая рука потянулась к моей щеке. Лёгкое касание к моей коже заставило меня в надежде распахнуть глаза, и я шмыгнула носом. Харрис улыбнулся.

— Что все это значит? — на выдохе спросила я. Голубые глаза бесстрастно рассматривали мои.

— Я, Тереза. Я заявил на тебя свои права.

Мы ехали в неизвестность так долго, что по итогу я задремала. Харрис иногда останавливался, чтобы достать телефон и написать пару коротких фраз в сообщении, а затем отправлялся дальше. Моего плеча коснулись, и я мягко повернула голову в сторону Харриса, он холодно приветствовал меня.

— Мы приехали, — всю дорогу я молчала и желала продолжать молчать, чтобы как следует проучить Харриса за причинённую боль. Я обернулась к окну и ахнула, увидев пляж и голубое лазурное море.

— Где мы? — я выскочила из машины, хватаясь за подол платья. Бухта окружена высокими утёсами и живописными холмами, золотисто-белая песчаная пляжная полоса тянется вдоль бухты, создавая идеальное место для отдыха. Море бухты прозрачное и ярко-голубое, словно живое, манит приятными приливами.

— Я устал от яхты, — коротко ответил Харрис и кивнул на каменную дорожку, подсвеченную фонарями к деревянному домику. Большие окна и просторные террасы, окружённые забором, кустарниками и местными цветами, которые создают ароматные букеты.

— Ты привёз меня к домику у моря? — я выдохнула, потому что была поражена. Харрис секунду помедлил, вглядываясь в черты моего лица и кивнул.

— На одну ночь, — его голос был бархатным и внутри меня поселилась боль. На одну ночь, а с появлением первый лучей солнца всё вернётся на свои места. Мы продолжим быть врагами.

Он провёл меня к домику, открывая его без ключа, чему я нахмурилась. Домик был небольшим, но оснащён всем необходимым. Мягкие ковры мешали ходить на каблуках, поэтому я желала поскорее сесть. Я поморщилась от боли в ногах, схватившись за больную голень. Харрис обернулся, кивком указывая на диван. Не смотря на его приказной тон, я подчинилась и была удивлена, когда он сел на противоположно стоящее кресло.

— Ногу, — приказал коротко он, от чего я расширила глаза и подняла свою ногу. Харрис мягко просунул ладонь под голень и аккуратно снял красные туфли. Он покачал головой, после чего тёплыми разогревающими движениями рук разминал мою стопу. Я ахнула, закатив глаза от нахлынувшего удовольствия, ловля довольный смешок Харриса.

— Что ты делаешь? — пропищала я от удовольствия, чувствуя расслабление в ногах.

— Многие не ценят и не видят женский труд. Вы подолгу ходите и стоите на каблуках, когда мужчины носят комфортную обувь и одежду, — спокойно ответил он, поднимая вторую мою ногу и разминая её. Я в удовольствии откинулась на спинку, замычав.