Клиенты

Аннотация

Они попросили меня сделать то, чего не должна делать ни одна женщина.

Мишель — младший юрист. Она умна, но наивна, и когда работа идёт не так, как надо, есть только один способ исправить это: доставить удовольствие клиенту другими способами.

Том и Габриэль Костас — требовательные братья-миллиардеры, которые ценят жизнерадостных женщин. Когда босс продаёт Мишель в качестве компенсации, они без колебаний требуют причитающееся. В чём проблема? Она дерзкая, соблазнительная, болтливая… и теперь она беременна их ребёнком.

Высокомерные. Требовательные. Полнейшие засранцы, но при этом совершенно неотразимые. Что ещё лучше, братья Костас обожают укрощать женщин, и Мишель вот-вот получит один-два порочных урока.

Погрузитесь в эту запретную встречу, которая нарушает все правила традиционных отношений с клиентами. Никаких неожиданностей, никакого обмана, и всегда счастливый конец для моих читателей.

 

? Переводчик: Denika ? Редактор: Иришка ? Обложка: Wolf A. Глава 1 Мишель Я тяжело опираюсь на стойку в уборной, борясь с желанием сбежать с работы и вернуться домой, в уютную постель. «Вдох и выдох» , — я тренирую себя, мои руки белеют от того, что я сжимаю холодный кафель. Я только что отсканировала электронное письмо от другого младшего юриста, в котором сообщается, что наш босс, Дженсен, взбешён. Это кое-что о резюме, которое я написала на прошлой неделе. Чёрт. Это означает, что мне придётся встретиться с Дженсеном и терпеть его жуткие выходки, когда он выставляет меня вон. Сейчас я в уборной, пытаюсь собраться с духом. Я ненавижу его до глубины души, но что я могу поделать? Подпись Дженсена буквально на моём чеке. Дверь в женский туалет открывается, и входит ещё один юрист. Мы быстро переглядываемся, и я открываю кран, чтобы притвориться, что у меня не было нервного срыва. Я промокаю лицо влажным бумажным полотенцем и расправляю плечи. Я смотрю на своё отражение в зеркале. Уже почти выходные, и тебе больше не над чем работать до понедельника, Мишель. С тобой всё будет в порядке. Ты сможешь это сделать . Расправив плечи, я выхожу наружу и пытаюсь царственной походкой вернуться в свой куб (прим. перев. — имеется в виду рабочее место, ограждённое по форме куба) . Последствия, шмонсследования . Я справлюсь с этим. С высоко поднятой головой я сижу в своём кубе. Его площадь немногим больше пятнадцати квадратных футов, но я приложила все усилия, чтобы сделать невыразительные серые стены менее удручающими. Наша юридическая фирма может похвастаться крупными клиентами, поэтому нам не разрешается украшать наши помещения чем-либо вычурным. Но несколько классных фотографий из путешествий, необычная лампа и красочные канцелярские принадлежности — это мой способ сделать пространство своим собственным. Я хватаюсь за подлокотники своего кресла — предмета мебели, выбранного фирмой скорее для эстетики, чем для комфорта, — а затем отпускаю. Костяшки моих пальцев побелели, и я слегка встряхиваю руками, чтобы снять напряжение. Затем я нажимаю на клавиатуру, чтобы включить компьютер. Ожидая, пока машина включится, я бездумно просматриваю стопки документов и папок, разбросанных по моему захламлённому столу. Мне нравится быть юристом, но работа в юридической компании «Дрейпер Пибоди», мягко говоря, разочаровала. Я пришла в фирму сразу после окончания учёбы, меньше года назад, надеясь, что заработаю достаточно денег, чтобы погасить свои кредиты. Может быть, мне даже удастся выполнить какую-нибудь значимую работу за время моего пребывания здесь. Я закатываю глаза от своего юношеского невежества. С моей зарплатой всё в порядке, хотя я едва ли в состоянии выплачивать даже минимальную сумму по своим кредитам. Но повседневная работа была ужасной. Всё это о скучных компаниях со скучными корпоративными проблемами. Я думала, что буду заниматься громкими судебными разбирательствами, но вместо этого корпорации судятся друг с другом просто так. По крайней мере, иногда мне так кажется. Фу. Мне также приходится работать один на один с Дженсеном Дрейпером . Ни одна юридическая школа не сможет подготовить вас к такому опыту. Я невольно вздрагиваю, когда возвращаюсь к своему компьютеру. Внезапно мелодичный голос моего коллеги выводит меня из задумчивости, и я слегка подпрыгиваю. — Видела босса сегодня утром? Он в ярости, — предупреждает Джун. — Боже, ты меня напугала. И тебе доброе утро, Джун, — язвительно отвечаю я подруге. Она улыбается. — Верно, верно. Доброе утро и всё такое. Почему ты такая нервная? — Джун опускает своё длинное гибкое тело в кресло рядом со мной. Я вздыхаю. — Я нервничаю, потому что тирада Дженсена может быть обо мне, — я пожимаю плечами, изображая спокойствие, но внутренне чувствую, что меня снова может стошнить. — У нас были некоторые… разногласия по поводу брифа на прошлой неделе, — я слабо улыбаюсь. — Ты знаешь, что не должна с ним не соглашаться, — Джун поднимает на меня свои идеально ухоженные брови, на её красивом лице появляется выражение беспокойства. — Ты что, с ума сошла? Просто дай этим людям то, чего они хотят. Спорить об этом бесполезно. — Ну, я не уверена, что он злится на меня, — предлагаю я, но в глубине души я абсолютно уверена, что в какой-то момент сегодня получу нагоняй. «Почему сегодня не пятница? Тогда у него может не быть времени сегодня, и он забудет об скромной, маленькой мне, на выходных» , — я качаю головой. «Такое мышление непродуктивно, Мишель» , — ругаю я себя. Вслух я спрашиваю Джун: — Ты ведь понимаешь, что сейчас 9:30 утра, верно? Она смотрит на свои часы, инкрустированные бриллиантами. — Ого, я сегодня опаздываю, — Джун застенчиво улыбается. Я поднимаю брови, глядя на стройную блондинку, готовясь к тому, что, как я знаю, будет скандальным рассказом о том, почему она опаздывает на работу. Пока Джун устраивается в кресле для посетителей рядом с моим столом, готовая рассказать подробности вчерашнего вечера, я наблюдаю за ней. Джун Би на пару дюймов выше меня и на несколько размеров меньше в одежде, чем я, и больше похожа на супермодель, чем на младшего юриста. Её сшитый на заказ тёмно-синий костюм кричит об изысканности, а длинные светлые волосы собраны сзади в аккуратный пучок. Я, с другой стороны, выгляжу так, словно моё место в скучном офисе, со скучной одеждой и скучными историями. Мне говорили, что я симпатичная, но чаще всего я так не чувствую. У меня длинные, непослушные каштановые волосы, которые никогда не сочетаются. В настоящее время я собрала их сзади в неряшливый пучок, но моя изношенная заколка едва удерживает их. Мои глаза, хотя и приятного коричневого оттенка, всегда кажутся тусклыми, когда я сравниваю их с блестящими зелёными глазами Джун. Её макияж выглядит профессионально, в то время как я просто счастлива, что мне удалось правильно нанести подводку для глаз этим утром. И в то время как Джун худенькая, как жердь, у меня округлые формы. В хорошо сидящем платье я бы сказала, что у меня хорошая фигура, и мне действительно нравятся мои изгибы. Но, сидя здесь в своём просторном, плохо сидящем костюме, я чувствую себя старомодной рядом со своей грациозной подругой. Я не могу не почувствовать укол зависти, несмотря на то, что Джун действительно нравится, как человек. — Итак, что произошло прошлой ночью? — добродушно спрашиваю я её, одаривая улыбкой. С таким же успехом я мог бы насладиться её возмутительной историей до того, как начнётся буря. — Что ж, — она снова улыбается, и всё её лицо озаряется. — Я наконец — то сделала это — я пошла на свидание с тем парнем, которого встретила в кафе на прошлой неделе! — Вау! — я искренне удивлена этой новостью. Джун известна тем, что крайне придирчива к тому, с кем она встречается. «Должно быть, приятно иметь возможность быть придирчивой» , — затем я упрекаю себя. «Остановись, Мишель. Не сердись» . Я снова переключаю своё внимание на болтливую блондинку. — Ну, знаю , я говорила, что ни за что не стала бы встречаться с парнем, который носит белые кроссовки, но я решила провести небольшое исследование, и оказалось, что он намного сексуальнее, чем показывает этот дурацкий спортивный костюм. Я смеюсь над рационализацией Джун. — Дай угадаю, ты следила за его социальными сетями. Джун яростно кивает, а затем тоже смеётся. — Я знаю, знаю , что это звучит поверхностно, но просто так раздражает встречаться с парнями, которые не в моей лиге. Имею в виду, ты понимаешь, о чём я говорю. Я улыбаюсь благонамеренным словам моей подруги, но не принимаю их близко к сердцу. «Мы с Джун в двух совершенно разных лигах» , — думаю я и стараюсь не чувствовать слишком большой враждебности. «Она может буквально отказать кому угодно, и они всё равно будут преследовать её, тогда как я…» Задорный голос Джун прерывает мои размышления. Я стараюсь уделять больше внимания её саге о свиданиях. — Итак, я решила, какого чёрта. Худшее, что может случиться, это то, что это одно свидание, одна ночь в моей жизни. Кроме того, он, чертовски красив, так что, если это ужасно, по крайней мере, я могу просто пялиться на сексуального парня всю ночь. Я действительно не вижу в этом ничего плохого. — Она дьявольски улыбается. — Но опять же, дай угадаю. Он ещё и богат. — Да! — Джун чуть не визжит. — Он инвестиционный банкир и очень щедрый, и он был действительно мил, задавал вопросы, чтобы попытаться узнать меня получше. Возможно, это любовь, — вздыхает симпатичная блондинка, и я не могу удержаться, чтобы не покачать ей головой. — Джун, ты знаешь, что я обожаю тебя, но ты влюбляешься примерно раз в неделю. Джун поджимает губы. — Я знаю, знаю. Просто, Мишель, этот его пресс. Например, я хотела слизать с него растаявшее мороженое, — она драматично откидывается на спинку кресла. — Что ж, я надеюсь, у тебя всё получится, — отвечаю я нейтрально. — Ты имеешь в виду, что я слизываю мороженое с его богоподобного тела? — Джун подмигивает мне. — Ха! Нет. Ну, если ты этого хочешь, — я нахально пожимаю плечами. Боже, как бы я хотела, чтобы у меня был богатый, красивый парень с рельефным прессом, которого можно облизать. Это было бы потрясающе . — Ладно, выкладывай, хватит обо мне. Почему ты такая мрачная сегодня утром? Помимо того, что босс — гадина, — Джун вскидывает ноги, на её милом в остальном лице озабоченное выражение. Я неубедительно улыбаюсь. — О, ничего страшного. Просто рабочие дела. — Мишель, всё, что ты делаешь, это говоришь о работе, — она скрещивает руки на груди и снова откидывается на спинку стула. — А как насчёт твоей личной жизни? Ты подписалась на эти приложения, как я тебе говорила? Я качаю головой, чувствуя себя глупо. — Я думала об этом. Я даже сделала несколько селфи. Но я не знаю. — Чего ты не знаешь? — Джун допрашивает меня. Она действительно не собирается так это оставлять, не так ли? — Ладно, хорошо. Я действительно подписалась. И пару недель назад я пошла на свидание. Оно должно было быть коротким, так как у нас обоих были другие обязательства в тот вечер. Итак, мы договорились пойти выпить кофе, может быть, на час, — я вздыхаю, не желая делиться этой историей с Джун, но в то же время испытывая некоторое облегчение оттого, что мне есть с кем поговорить об этом. — Кофе — отличное начало! — Джун с энтузиазмом кивает мне. — Так я познакомилась со своим нынешним парнем. Я печально качаю головой. — Да, теоретически. Но потом он не появился. Или, по крайней мере, я думала , что он не появился, — я съёживаюсь, всё ещё расстроенная, даже думая о том моменте. — Ну, что случилось? — Джун снова наклоняется ко мне, чувствуя мою нерешительность. — Я немного подождала, потом, наконец, ушла. Примерно через час я получила от него сообщение, — я глубоко вздыхаю, смущённая. — Что было в сообщении? — Джун очарована, она склоняется надо мной в напряжённом внимании. — Он сказал, что на самом деле появился в кафе, но когда увидел меня, то понял, что я солгала ему о том, что выгляжу определённым образом. Затем он сказал, что мои фотографии, должно быть, поддельные или, по крайней мере, сильно отфотошопленные. Так что он не чувствовал, что должен говорить со мной. — Я снова пожимаю плечами, пытаясь притвориться, что всё в порядке, но по-прежнему испытываю горечь от пережитого. — Что? — Джун ахает. — Да, — киваю я. — Я не фотошопила эти фотографии. Там был фильтр, но в наши дни все пользуются фильтрами. Джун просто качает головой. — Да пошёл он, — говорит она. — Какой неудачник ! Ты милая, Мишель. Я не могу поверить, что парень сказал это. Л-У-З-Е-Р! Несколько коллег по офису поднимают глаза из своих кабинетов на её вспышку гнева. Джун прикрывает рот, затем понижает свой от природы громкий голос до более приглушенного уровня. — Мишель, ты красивая женщина, и тебе не нужно быть с такими придурками. Её тон жёсткий и покровительственный, и напоминает мне, что именно поэтому мы друзья — Джун всегда прикрывает мою спину. Я слабо улыбаюсь. — Честно говоря, я в основном не против. Я имею в виду, это больно, потому что мне кажется, что все парни в Нью-Йорке хотят только худеньких блондинок, но я уверена, что в конце концов встречу кого-нибудь симпатичного, — увидев, как вытянулось лицо Джун, я осознаю свою ошибку. — О нет, Джун, я не это имела в виду! Просто имела в виду, что, как правило, здесь на свиданиях заправляют определённые типы. На этот раз настала её очередь слабо улыбаться. — Нет, я понимаю. Я знаю, ты не хотела меня обидеть. Мне просто жаль, что ты так думаешь, потому что это неправда. Девочка, изгибы в моде. — Не соответствует профессиональной офисной одежде, — я указываю на свой старомодный костюм. — Посмотри на эту вещь! Она обтягивает во всех неподходящих местах и свободна там, где должна обтягивать. Кто создаёт эти вещи? Я выгляжу как сосиска в облегающем костюме! Джун смеётся, приятный звук, похожий на звон колокольчика. — Костюмы не отдают должного нашим телам. Фу, это место иногда такое жёсткое, с его дурацким дресс-кодом и правилами оформления, — она указывает на мою лампу. — Ты же знаешь, что Дженсен заставит тебя снять это, верно? Я смотрю на причудливый светильник. Абажур приглушенного розового оттенка, но корпус лампы выполнен из искусственного золота и покрыт пухлыми херувимчиками, карабкающимися по виноградной лозе. Издалека это выглядит просто как золотисто-бледно-розовая лампа. Но вблизи это смелое дополнение к моему в остальном скромному кабинету. — Он уже ненавидит меня, так что же ещё? Это приносит мне радость. Чего я здесь не часто получаю. Я знаю, что могла бы уволиться с работы, но реальность такова, что из-за моих счетов за студенческий кредит, непомерной стоимости жизни в Нью-Йорке и общего отсутствия финансовой поддержки со стороны моей семьи я предоставлена самой себе. К тому же, я всегда хотела стать юристом. Начало в такой престижной фирмы, как «Дрейпер Пибоди», определённо ведёт меня по правильному пути. «Я просто не хочу застревать на этом пути» , — хмурюсь я. — Так значит, с тех пор ты не ходила на свидания? — спрашивает Джун. — Что? Нет. И, честно говоря, у меня нет времени. Что с работой и… — но прежде чем я успеваю закончить свою мысль, я прикусываю язык. Глаза Джун расширяются от моего молчания, и она поворачивается на своём кресле. Мы обе смотрим на нашего босса, стоящего над моим столом и выглядящего более взбешённым, чем я когда-либо видела его раньше. Дженсен Дрейпер зол, и дрожь страха пробегает у меня по спине. Глава 2 Мишель Дженсен Дрейпер — странный маленький мужчина. Его волосы тускло-каштанового цвета, а глаза — безжизненные серые диски. Когда он улыбается, всё его лицо сморщивается, как перезрелый помидор. Его редеющие волосы зачёсаны назад старомодной помадой, но расчёска почти не скрывает его растущую лысину. Он часто пользуется слишком большим количеством одеколона, от запаха которого меня тошнит. Это, как если бы гнилую дыню смешали с каким-нибудь перцем. Это отвратительно, отталкивает и совсем не привлекательно. — Надеюсь, я не помешал чему-то важному, — шипит Дженсен, его голос выдаёт, как мало его волнует то, что он прерывает мой разговор с Джун. — Здравствуйте, мистер Дрейпер, нет, сэр. Мы с Мишель как раз заканчивали. — Джун сверкает своей самой очаровательной улыбкой, но суровое лицо Дженсена не меняется. — Мисс Би, — он практически ухмыляется, — я хочу, чтобы показания были у меня на столе к двум часам. Глаза Джун расширяются. — Сэр, при всём уважении, они должны быть оформлены только на следующей неделе? — Я передумал. Джун не отвечает, но убегает в свою кабинку, по её лицу расползается лёгкий румянец. Я наблюдаю, как она убегает, и морщусь, чувствуя себя неловко из-за того, что моя подруга внезапно оказалась в затруднительном положении только потому, что наш босс в одном из своих мстительных настроений. Он такой несправедливый . Я перевожу взгляд на проныру и чуть не отшатываюсь. Его лицо в нескольких дюймах от моего, а изо рта пахнет тухлыми сардинами. — Мой офис. Пять минут. Принеси отчёт, — шипит он, и по вспышке огня в его безжизненных глазах я могу сказать, что облажалась. Дженсен удаляется в свой кабинет, и как только он оказывается вне пределов слышимости, я тяжело вздыхаю. Мне жаль, что я не могу сбежать из здания, но вместо этого я лихорадочно ищу документ, на который ссылался мой босс. С нужной папкой в руке я ещё мгновение сижу в кресле, готовясь к тому, что наверняка станет иррациональной тирадой от моего босса. К сожалению, Дженсен не из тех руководителей, которые делают выговоры продуктивно. Нет, он ругает, он кричит, и он обвиняет. Я сама не была мишенью, но я наблюдала, как бесчисленные коллеги страдали от его гнева. Люди часто покидают его офис в слезах, в том числе и мои коллеги-мужчины. «Чёрт» , — я смотрю на часы. «Как прошло уже три минуты?» Я быстро пробираюсь через лабиринт кабинетов, пока не оказываюсь сразу за коридором, который ведёт к офисам партнёров. Глубоко вдыхая и выдыхая, я заворачиваю за угол и иду к столу исполнительного ассистента с фальшивой уверенностью, надеясь, что кажусь собранной. — Мистер Дрейпер хотел меня видеть? — мой голос немного дрожит, и ассистентка смотрит на меня с жалостью. Это пожилая женщина с проседью в редких каштановых волосах. — Проходите. Только сначала постучите, — у неё добрый голос, из-за чего войти в кабинет моего босса становится ещё труднее. Я слабо улыбаюсь ассистентке, затем пересекаю небольшое расстояние до кабинета мистера Дрейпера. Я робко стучу в большую дверь. — Войдите, — слышу я голос с другой стороны. Я толкаю тяжёлую дверь и вхожу в кабинет своего босса. Меня сразу же подташнивает. В комнате жарко и душно, но о глубоком дыхании не может быть и речи, потому что весь офис провонял его прогорклым одеколоном. Окна и шторы на них закрыты, и единственным источником света в офисе являются яркие лампы дневного света под потолком. Каждый предмет мебели в кабинете моего босса кричит о неуместной роскоши. Письменный стол слишком велик для маленького роста Дженсена, и, сидя за ним, он выглядит как ребёнок, который пробрался в кабинет своих родителей без разрешения. Кресло такое же нелепое, на размер выше, сделано из искусственной кожи и выглядит неудобно. Я не смотрю, но готова поспорить на деньги, что ноги Дженсена не могут коснуться пола. — Закрой дверь и сядь. — Его тон вкрадчивый и агрессивный одновременно, что вызывает у меня брезгливость. Я следую его указаниям как можно быстрее. Но теперь, сидя напротив рассерженного мужчины, я не могу удержаться и начинаю дрожать на своём месте. Я пытаюсь скрыть свои нервы, ёрзая на стуле, но мой босс огрызается. — Прекрати. Удели внимание. — Я замираю, чувствуя, как мои глаза расширяются. — Дайте мне краткое изложение, — он указывает на папку, которую я сжимаю в своих потных руках. — Конечно, да, сэр. Я наклоняюсь вперёд, чтобы вручить моему боссу краткое изложение, и почти отшатываюсь, когда наши пальцы соприкасаются в середине разговора. Почему у него такие липкие руки? Помимо его неудачного внешнего вида и хорошо известной жестокости в зале суда (которую часто вспоминают в офисе), я не могу точно определить, что именно в Дженсене Дрейпере так выводит меня из себя. Я слышала истории от других младших юристов о его непрофессионализме или даже откровенном флирте с ними, но мне ещё предстоит испытать это на себе. С другой стороны, я всегда делала всё возможное, чтобы избегать оставаться с ним наедине, особенно за закрытыми дверями. За исключением настоящего момента. Мой взгляд тоскливо скользит по закрытой двери офиса. Я оглядываюсь на Дженсена. Он облизывает пальцы, переворачивая страницы документа; влажный звук заставляет меня съёжиться. Я знаю, что моё наказание наступит в любую минуту, но всё, что я могу сделать, это сидеть в неудобном кресле и ждать. Наконец, после того, что кажется вечностью, мой босс смотрит на меня, его глаза-бусинки скользят от моего лица вниз по всему телу. Я хочу вздрогнуть, но сижу на месте. — Ты облажалась, Мишель, — пока Дженсен говорит, меня отвлекает что-то зелёное, застрявшее между его пожелтевшими зубами. Я опускаю взгляд на свои руки. — Простите. — Простите? — Дженсен смеётся долго и громко, неприятный звук в душной комнате. О нет, вот оно . Я жду, не зная, что ещё сказать. Не говори слишком много, просто дай ему насладиться моментом . — Ты извиняешься ? — Дженсен снова ухмыляется, изо рта у него летит слюна. Я смотрю на маленькую лужицу слюны на его столе, собираясь с духом. — Правильно, Мишель, тебе жаль. Жалкая отговорка для адвоката. Чёрт, я бы даже не нанял тебя стажёром. Я вздрагиваю. «Не могло быть такой уж большой ошибки» , — думаю я, ломая голову, почему Дрейпер мог так разозлиться. Он продолжает ругать меня. — Знаешь, это была не моя идея нанять тебя. И теперь, видя, как ты подставила клиента с этой паршивой работой, я знаю, что был прав. — Сэр, извините, но не могли бы вы объяснить, что такого плохого в этом отчёте? — я стараюсь говорить спокойно, но всё моё тело напрягается, готовое сбежать. — Я рада это исправить. Я буду работать всю ночь, если придётся. — Думаю, ты имеешь в виду, что не так . — Изо рта у него вылетает ещё больше слюны. Я откидываюсь назад, стараясь избежать попадания брызг. — Сэр, при всем моём уважении, я всего лишь следовала вашим указаниям. Я включила заметки о… — Дрейпер машет рукой перед моим лицом, обрывая меня. — Нет, это твоя работа — выявлять ошибки. Я озадачена. «Но какие ошибки?» — мне хочется кричать. — В результате, моя работа — сообщить тебе, что ты уволена, — говорит он довольным тоном. Маленький мужчина откидывается на спинку стула и удовлетворённо складывает руки на животе. Слова настолько неожиданны, что сначала я не совсем понимаю, что слышу. — Сэр? Я… что? — я непонимающе смотрю на него. — Уволена, мисс Саттон. Вступает в силу немедленно. — Уволена? Но Дженсен, я имею в виду мистер Дрейпер, — заикаюсь я, совершенно сбитая с толку. — Дженсен? С чего ты взяла, что можешь обращаться ко мне так фривольно? — теперь маленький мужчина кипит от злости, всё его тело трясётся от ярости. — Знаешь что, Мишель ? — он выплёвывает моё имя. — Я как раз собирался тебя уволить, но, видя, какая ты наглая, думаю, я пойду дальше и также пожалуюсь на тебя в коллегию адвокатов штата. Никому не нужен такой умник-юрист, как ты! Я чувствую, как краска сходит с моего лица. Какого чёрта? И всё это за то, что я случайно назвала его по имени? Вслух, умоляю я: — Пожалуйста, мистер Дрейпер, пожалуйста, не жалуйтесь на меня. Я обещаю, что уйду без каких-либо проблем. Я понимаю, что не лучшим образом справилась с заданием. Но, пожалуйста, — умоляю я его, мои глаза начинают наполняться слезами, — просто не лишайте меня лицензии. Как я найду другую работу, если в моём послужном списке есть дисциплинарная отметка? — я быстро вытираю глаза, смущённая тем, что плачу, но в шоке от того, как быстро обострилась ситуация. — Слёзы? — Дрейпер ухмыляется. — Слёзы не принесут тебе никакой пользы, мисси. На самом деле, — он поднимается из кресла и подходит так, что нависает надо мной. — Меня это достало. Слишком многим из вас, хорошеньких юных созданий, сходило с рук всякое дерьмо. Так что да, я обязательно сообщу о тебе. Провал — это твоя вина, и ты будешь примером, чтобы все знали, что красивого личика недостаточно, чтобы снять вас с крючка. Я смотрю на разгневанного мужчину, мой собственный рот раскрыт от шока. Почему он это делает? Я удивляюсь, искренне не понимая, что могло послужить причиной такого сурового и несправедливого наказания. Может быть, это из-за всех остальных женщин? Он сказал «симпатичное личико», и я знаю, что он приударял за несколькими другими женщинами в офисе. Даже бедняжка Джун сказала, что он загнал её в угол в комнате отдыха на днях. Я содрогаюсь от этой истории. — Мистер Дрейпер, — заявляю я, мой голос, к счастью, ровен. — Я понимаю, что вы, возможно, не согласились с моим последним заявлением. Тем не менее, я беспрекословно следовала вашим инструкциям и руководящим принципам. Если в этих инструкциях была ошибка, извините, что не уловила её. Но, пожалуйста, вы не можете из-за этого заявить на меня в коллегию адвокатов штата. Это было добросовестное заблуждение. В конце своей небольшой речи я встаю так, что нависаю над Дженсеном. Я чувствую, как колотится моё сердце, и мысленно надеюсь, что он прислушается к голосу разума. Вместо этого следующие несколько минут Дженсен разглагольствует и беснуется надо мной. — Следовала моим инструкциям? Ты этого не сделала. Ты добавила свой собственный вклад в документ. Затем ты была откровенно неуважительна ко мне во время встреч с клиентами, постоянно противоречила мне и поправляла меня, — усмехается он, приближая своё лицо к моему. — И ты не заметила ошибок. Что ж, ты неряшливая, отстойный юрист и больше не будешь работать в этом штате! Ожидай дисциплинарного взыскания от властей в ближайшее время. А теперь убирайся из моего кабинета! Я убегаю из его кабинета, сдерживая слёзы. Я пробегаю мимо его любезной ассистентки, которая привстала, сжимая в руках ожерелье. Я не сомневаюсь, что она слышала всё, что сказал Дженсен, но я не останавливаюсь. Вместо этого я направляюсь прямо в свой кабинет. Не задумываясь и не сказав ни слова никому из коллег, я забрасываю своё личное содержимое в пустую коробку для документов. Но прежде чем я успеваю полностью закончить собирать свои вещи, по моим щекам начинают течь горячие слёзы. Я выбегаю из офиса, оставляя позади свою причудливую лампу и всякую надежду на то, что эту ужасную ситуацию можно исправить. Глава 3 Габриель «Этот парень — настоящий клоун» , — думаю я, наблюдая за низкорослым, жирным мужчиной. Он сильно потеет, всё его тело сотрясается от нервной энергии. Очевидно, что ему страшно сидеть в мягком кожаном кресле напротив моего брата Тома. «Хорошо , — решаю я, скрещивая руки на груди, — пусть он испугается» . Затем я перевожу взгляд на окно офиса Тома в Верхнем Вест-Сайде. Мой брат занял угловой офис на тридцать седьмом этаже, а я — напротив. Мы шутили, что нам следует повесить несколько консервных банок за нашими окнами, чтобы мы могли вести приватные беседы, как в детстве. Иногда я скучаю по тем дням. Я бросаю взгляд на часы. Неужели сейчас только четверг? Вау, эта неделя действительно выдалась тяжёлой . — Итак, Дженсен, — ледяной голос Тома — резкий и смертоносный — прерывает мои мысли. — Я так понимаю, вы знаете, почему мы с моим братом Габриелем пригласили вас именно на эту встречу? — я поворачиваюсь и прислоняюсь к краю стола, с любопытством наблюдая за реакцией Дженсена. — Нет сэр, пожалуйста, уточните, — Дженсен вытирает дрожащей рукой вспотевший лоб. — Что ж, похоже, вы облажались, — голос Тома спокоен, в нём слышится лишь намёк на угрозу. — И мы хотим знать, как вы собираетесь это исправить. — Я не понимаю, мистер Костас, пожалуйста, объясните. Что я сделал? Маленькие дикие глазки Дженсена перебегают с моего брата на меня, туда-сюда, как у загнанного в угол животного. Том встаёт со своего кресла за столом и подходит так, что мы стоим по обе стороны от места Дженсена. Дженсен Дрейпер — мошенник, и пришло время ему заплатить за свои ошибки. И поскольку Том — самый спокойный брат из нас двоих, мы решили, что ему следует поговорить первым, чтобы посмотреть, сможет ли он убедить Дженсена признаться без особого давления. Очевидно, я становлюсь угрожающим, но между мной и моим братом трудно сказать, кто из нас выглядит более зловеще. Мы оба значительно выше шести футов ростом, и каждый из нас ежедневно придерживается интенсивного режима физической нагрузки. Мы участвовали в соревнованиях по борьбе, играли в регби, завершили десятиборье, поднялись на несколько гор и не раз вступали в схватку со смертью. Мы с гордостью носим наши шрамы, но их не видно из-за итальянских костюмов за тысячу долларов на наших атлетических телах. Том всего на несколько лет старше, чем я, но, если не считать того факта, что у него есть несколько дополнительных шрамов, мы могли бы сойти за близнецов. У нас обоих голубые глаза, загорелая кожа и улыбки, от которых женщины падают в обморок. Однако прямо сейчас улыбка моего брата опасно сияет, такая белая, что почти ослепляет. Наблюдая, как он нависает над Дженсеном Дрейпером, словно кот, загоняющий мышь в угол, я рад видеть, что в обычно спокойном тоне моего старшего брата проявляется немного моей злобы. — Вы же знаете, что Костаса не обманешь, верно, Дженсен? — Том наклоняется к маленькому мужчине ещё сильнее, его голос становится почти разговорным. — Конечно, все это знают, — Дженсен снова вытирает вспотевший лоб. — Я бы и не подумал обманывать вас, сэр. — Итак, я спрашиваю вас снова: вы знаете, почему вы здесь? Дженсен что-то бормочет себе под нос. — Что это было? — Том наклоняется ближе. — Я не знаю, почему вы оба стоите так близко ко мне! — кричит нервный мужчина. — Я не знаю! Я не знаю! Я не знаю! Мы с братом обмениваемся понимающими взглядами. Очевидно, этот человек сходит с ума. — Ладно, хватит игр. Габриель? Твоя очередь. — Том обращает своё внимание на меня, облокачиваясь на стол, само воплощение безразличия и власти. Я пересекаю комнату так, что оказываюсь всего в футе от того места, где сидит Дженсен, моя высокая фигура нависает над ним. — Мы знаем, что вы украли у нас деньги, когда мы выдали вам этот чек для оплаты нашего последнего платежа, — резко произношу я. Глазки-бусинки маленького человечка прыгают, чтобы посмотреть на меня. — Вы не взяли слишком много сразу, потому что вы умный. — Но не настолько умный, — лениво вставляет Том, облокачиваясь на свой стол. — Ты снял несколько тысяч здесь, ещё несколько тысяч там, — я качаю головой из-за тактики этого мерзкого человека. — Действительно, ты великолепен. — Сарказм сочится из моего рта гуще сиропа. «Кусок дерьма» , — думаю я про себя, борясь с желанием врезать Дженсену по его жирной физиономии. — Очень умно. Потому что, давайте посмотрим правде в глаза, большинство миллиардеров этого бы не заметили, — предлагает Том угрожающим тоном. — Большинство миллиардеров не проверяют собственные счета. Я наклоняюсь ближе, пока моё лицо не оказывается всего в нескольких дюймах от потного лица Дженсена. — Но видишь ли, мой брат и я, мы не типичные дворняжки, — я снова откидываюсь назад, не в силах выносить вонь пота Дженсена. — Мы фактически проверяем каждую транзакцию, в которой участвуем мы, вплоть до последнего пенни. — А что касается урегулирования, что ж, — Том разводит руками, — с этим мы особенно осторожны. — Итак, я полагаю, мистер Дрейпер, именно поэтому вы здесь. Том возвращается за свой стол и садится в кресло с откидной спинкой. Я подхожу к окну и снова позволяю своему взгляду блуждать по горизонту Манхэттена. Как обычно, он великолепен. Виден шпиль Эмпайр Стейт Билдинг, и я лениво вспоминаю те дни, когда к нему хотели привязать дирижабли. Как необычно. Это было бы невозможно, учитывая сильные ветры на Манхэттене. На мгновение в комнате воцаряется тишина, отягощённая паникой Дженсена и невысказанной угрозой, что мы, братья Костас, что-нибудь предпримем в связи с его ошибкой. И вот так тишина нарушается. — Пожалуйста, я сделаю всё, что угодно. Я оборачиваюсь и наблюдаю, как Дженсен поднимается на ноги, весь в поту и нервный. Он стучит по стулу, его так сильно трясёт. Он выглядит так, будто в любую секунду описается . Мне почти хочется рассмеяться, но в то же время мне немного жаль этого парня. Я никогда не видел, чтобы кто-то выглядел таким потным и испуганным одновременно. — Что угодно? — Том крутит циферблат на своих часах, а затем широко зевает. — Например, вернёшь нам долг? — спрашиваю я, снова поворачиваясь лицом к окну. — Ну, этого я точно не могу сделать. — Да? — Том отрывается от своей работы. — Вы хотите сказать, что не можете вернуть деньги, которые украли из наших карманов? — Что ж, мистер Костас, у меня их больше нет. По крайней мере, не в данный момент. Редеющие волосы Дженсена спутаны; сочетание пота и слишком большого количества геля для волос усиливает его растущее облысение. — Итак, что ты предлагаешь? — Том откидывается на спинку стула, чувствуя себя совершенно непринуждённо и играя Дженсеном как на скрипке. «Мне ещё многому нужно научиться у моего старшего брата» , — думаю я с восхищением. — Своего рода обмен, — всхлипывает Дженсен со слезами на глазах. — Как насчёт этого? Я оборачиваюсь. Мы с Томом смотрим друг на друга, каждый из нас почти незаметно приподнимает брови. О чём, черт возьми, он говорит? — Обмен? — спрашиваю я, сохраняя нейтральный тон. Дженсен продолжает, понимая, что мы можем быть заинтригованы его странной бравадой. — Да, да. Обмен, и на что-то гораздо более захватывающее, чем деньги. Я скрещиваю руки на груди и смотрю на жирного юриста. — Серьёзно. Продолжайте. К чему он клонит? — Что ж, мистер Костас, — Дженсен переводит взгляд с меня на моего брата. — Мы все знаем, что у вас есть деньги. Больше денег, чем вы знаете, что с ними делать. — Да? — Том лениво растягивает слова. — Ну и что? Дженсен продолжает болтать. — Я просто имею в виду, что вы состоятельные люди, и с вами нужно держать ухо востро. Я бросаю на него недоверчивый взгляд. — Я и мой брат, взобравшиеся на Эверест, произвели на вас недостаточное впечатление, Дженсен? — я почти смеюсь, в равной степени ошеломлённый и неуверенный в том, к чему клонит маленький мужчина с этим странным разговором. — Нет, нет, это было очень впечатляюще, сэр, — теперь Дженсен практически хнычет. Отвратительный пресмыкающийся, зачем мы вообще его наняли? — Ближе к делу, Дженсен. — В разговор вмешивается резкий голос Тома, и очевидно, что он тоже начинает уставать от игр нашего бывшего юриста. — У меня есть идея, но это было бы небольшим табу. Я уже проделывал это однажды с другим состоятельным клиентом. Я пристально смотрю на Дженсена, пытаясь понять, что он имеет в виду. — И что? Том смотрит на меня, тоже пытаясь понять, к чему клонит Дженсен со своей так называемой идеей «табу». — И вы думаете, что ваша так называемая идея сделала бы всё лучше? — Том поднимает брови, явно не в восторге. Дженсен быстро кивает. — Да, видите ли, мистер Костас, это совершенно особенный пакет. Я фыркаю. — Это не сработает. За исключением лекарства от рака, я понятия не имею, что вы можете нам предложить. Мой брат выглядит так, будто собирается согласиться, но тут Дженсен скользит растекающейся лужицей на колени. Теперь он стоит на коленях на ковре со слезами на глазах, его лоб блестящий и мокрый. — Нет, пожалуйста! — кричит он. — Пожалуйста, послушай меня! Я снова обмениваюсь взглядом со своим братом. Тщедушный мужчина просто слишком жалок, трясётся и плачет таким, какой он есть. — Тогда в чём ваша идея? Выкладывайте, — говорю я, усаживаясь на кожаный диван, стараясь не смотреть на скользкого юриста. — Ну, сначала мне нужно позвонить. Чтобы уточнить детали, — сквозь рыдания умоляет Дженсен. — Мне нужно убедиться, что у меня всё в порядке. Но я думаю, что смогу найти женщину. Я обмениваюсь с братом ещё одним полным отвращения взглядом. — Ты имеешь в виду проститутку? Нет, спасибо, — я с отвращением качаю головой. — Нам не нужно платить за секс. Теперь Дженсен тяжело всхлипывает. Он снимает свои часы и кладёт их на пол перед нами в качестве подношения. Золото выглядит поддельным, и у него гигантское лицо, которое комично велико. — Вот, возьмите мои часы в качестве гарантии, — умоляет он. — Это часы моего прадеда, и он привёз их с собой, когда приехал из Польши. Это семейная реликвия. Примите это как моё обещание вам, что я продолжу эту идею. И нет, это не просто какая-то там женщина. Это женщина, подходящая для таких мужчин, как вы. Она королева: соблазнительная, мягкая и готовая развлекать двух мужчин одновременно. Я обещаю вам это! Я качаю головой. Нам не нужны его уродливые часы. Более того, нам не нужны и его женщины. — Нет, спасибо, — коротко отвечаю я. — Забирайте свои часы и уходите. Но Дженсен снова заливается слезами и переводит полные муки глаза в мою сторону. — Пожалуйста, мистер Костас, — умоляет он. — Я разберусь с этим! Я всё исправлю, не с помощью денег, а с помощью женщины. Вам она понравиться, я гарантирую это. Мой брат вздыхает и закрывает глаза, потирая переносицу. — Просто убирайтесь, — рявкает он. — Мы поговорим позже. — Нет, пожалуйста! Я приведу вам женщину! — кричит Дженсен, вскакивая на ноги. Он поднимает часы и кладёт их в карман, а не на запястье. — Я обещаю! Просто дайте мне день. Я с отвращением отворачиваюсь. Но Том добрее. — Хорошо, — говорит он отрывисто. — А теперь уходите. Дженсен вытирает глаза и спешит к двери, всё ещё шмыгая носом. — Спасибо вам, мистер Костас, вам обоим, — шепчет он, выходя. Затем тщедушный мужчина несётся по коридору, а я подхожу, чтобы закрыть дверь. — Что, чёрт возьми, всё это значило? — спрашиваю я Тома, морща нос от запаха тела Дженсена. — И когда этот парень в последний раз принимал душ? Том смеётся во всё горло. — Это наша вина. Мы напугали его до самых потовых желёз. Настала моя очередь хихикать. — Что за придурок. Ты думаешь, у него действительно есть таинственная женщина по вызову? Мой брат пожимает плечами. — Кто знает? Что-то подсказывает мне, что она, вероятно, будет шлюхой без ограничений, что могло бы быть забавно, если подумать, — Том барабанит пальцами по столу, на его лице задумчивое выражение. — Итак, что нам делать? — я спрашиваю своего старшего брата, хорошо зная его настроение. — Что бы Дженсен ни припрятал в рукаве, вероятно, это отстой. Давай будем честны: нам не нужны были его часы, и мы, вероятно, также не оценим эту загадочную женщину. Мой брат кивает, его лицо задумчивое. — Да. Давай посмотрим. Может, он проявит творческий подход, — Том со вздохом откидывается на спинку стула. — В конце концов, он в отчаянии. Может, у него получится. — Вряд ли, — фыркаю я. — Что ж, посмотрим, что он придумает, — зевает Том. — В последнее время мне было скучно. Может быть, он придумает кого-нибудь, кто заинтересует нас. Если подумать, он, вероятно, нарушит пару законов, чтобы заполучить её. — Так что, пусть он сам себе роет могилу? — спрашиваю я, читая мысли моего брата. — Точно. Пусть он продолжает лажать, пока не сможет выбраться обратно, — Том кивает. «Вы не связываетесь с Костас» , — одобрительно думаю я. Вслух я спрашиваю: — Зачем мы вообще его наняли? — я съёживаюсь, когда думаю об этом жутком маленьком мужчине. — Кто-то направил его к нам, хотя я не могу вспомнить, кто именно. Но его фирму также настоятельно рекомендуют для нашего вида бизнеса, — отвечает Том, едва обращая на меня внимание, пока расхаживает по комнате. Это хороший аргумент. Холдинги Костас, наш бизнес стоимостью в миллиард долларов, производит игровые автоматы, среди прочего. Мы с братом превратили наш простой, но прибыльный семейный бизнес в империю, и мы вдвоём совместно руководим им. Благодаря нашим обширным активам, сложной модели дистрибуции и беспрецедентному богатству поиск хорошего юридического представительства был приоритетом с самого начала. К сожалению, по тем же причинам было сложно сменить фирму, несмотря на то, насколько мы лично презираем Дженсена Дрейпера. — Мне любопытно узнать о женщине, которую он описал, — говорю я, подходя к мини-бару Тома, чтобы налить нам выпить. Наконец, Том поднимает взгляд. — Ладно, во-первых, у тебя в кабинете есть мини-бар, а во-вторых, ещё даже не полдень, — криво усмехается он. — Всегда заботишься обо мне, старший брат. Но давай посмотрим правде в глаза, мы оба знаем, что у тебя скотч лучше. К тому же, мне нужно выпить после общения с этим придурком, — я снимаю крышку с хрустального графина и наливаю себе выпить. — Присоединишься ко мне? — Какого чёрта. Мы боссы, — Том злобно ухмыляется, присоединяясь ко мне, чтобы произнести тост. — За то, что, чёрт возьми, запланировал Дженсен. Сможем ли мы использовать это, чтобы уничтожить его. — Выпьем за это. Мы чокаемся бокалами и ждём телефонного звонка, каждый из нас гадает, как далеко зайдёт Дженсен, чтобы задобрить братьев Костас. Глава 4 Мишель Я тащусь из кухни обратно в свою кровать, впервые за несколько часов двигаясь с места. Вооружившись бокалом розового вина и коробкой шоколадного печенья, я сажусь на кровать, скрестив ноги, и обдумываю свою ситуацию. — Могло быть и хуже, — говорю я вслух своей маленькой квартире-студии. Так же быстро я качаю головой. Нет, на самом деле я не думаю, что могло быть намного хуже. Прошло примерно двенадцать часов с тех пор, как я покинула «Дрейпер Пибоди». Я безработная, моя лицензия юриста, вероятно, будет отозвана, и я задолжала почти по всем счетам. Я откидываюсь на свою груду подушек, чувствуя горечь и одиночество. По крайней мере, у меня всё ещё есть крыша над головой . Я оглядываю свою маленькую заброшенную квартирку, пытаясь почувствовать благодарность за этот факт. Стены уродливого багрового оттенка, которые становятся ещё уродливее из-за того, что краска повсюду потрескалась. На прошлой неделе на окне начало расти пятно плесени, и, несмотря на мои попытки отбелить его, оно продолжает появляться снова. Квартира была частично меблирована, что, как я думала, было бы преимуществом. К сожалению, «частично меблированная» означает лишь то, что по всей маленькой квартире разбросано несколько предметов, которые лишь отдалённо напоминают предметы мебели. Маленький столик, который служит одновременно обеденным и письменным столом, треснул посередине. Два стула, которые шли в комплекте, не подходят друг к другу, а подушки протёрты насквозь. Даже комод бесполезен, потому что три ящика даже не сдвигаются с места. Я продолжаю надеяться, что не найду ничего ужасного, когда наконец открою эти ящики. Мой ленивый взгляд скользит по небольшой части студии, которая служит мне кухней. По крайней мере, она функциональна. Холодильник полноразмерный, и под плитой с двумя конфорками есть даже крошечная духовка. Но по странной оплошности ни у одного из шкафов нет дверей. Очевидно, стекло на них разбилось, когда здесь жил последний арендатор, и компании было всё равно, заменили их или нет. В результате моя кухня выглядит так, словно в отверстиях, которые должны быть дверцами шкафов, таращатся глаза. Я резко сажусь. О нет. «Дрейпер Пибоди» владеет этим зданием . Я закрываю лицо руками и стону, меня поражает истинная глубина моего положения. Они попросят меня съехать . Моя студия — одна из их «стартовых квартир», самых дешёвых, которые они предлагают начинающим юристам, только что закончившим юридическую школу, чтобы они помогали нам, пока мы наращиваем наш доход. Взамен они абсолютно ничего не содержат, и нам не разрешается жаловаться. Я вылезаю из постели, моё сердце бешено колотится. — Но если квартира принадлежит им, это значит, что они меня выселят, — говорю я вслух своему маленькому дому. — Куда я пойду? Я снова оглядываюсь по сторонам, видя всё это место в новом свете. Краска на стенах не такая уж отвратительная, и кого волнует небольшая плесень? По крайней мере, это место дешёвое. — Мишель, ты должна перестать накручивать себя, — я наставляю себя, прижимая руку к сердцу и делая несколько глубоких вдохов. Когда я, наконец, снова чувствую спокойствие, я делаю два шага на кухню. — Сделай что-нибудь полезное. Например, приготовь что-нибудь вкусненькое к тому дешёвому вину, которое ты пила весь день. Решившись, я делаю два коротких шага на кухню и роюсь в своих шкафчиках. — Ага! Вкусняшки, — я достаю коробку с макаронами и сыром и быстро начинаю их готовить. Ожидая, пока закипит вода, я раскладываю свои варианты. — Во-первых, выселение неизбежно, так что же дальше? Я верчу в руках пакет с сыром, обдумывая варианты. О доме моих родителей не может быть и речи, тем более что они с самого начала не поддерживали мой приезд в Нью-Йорк. Они были шокированы ценами и уверены, что меня изобьют и убьют в течение недели. «Я могла бы пойти к Джун» , — думаю я, но потом качаю головой. «Нет, я не хочу быть свидетельницей её постоянного парада мужчин каждый вечер. К тому же, я бы испортила её стиль» . — Ладно, понятия не имею, куда пойти. Как насчёт того, что делать? Вода начинает быстро закипать. Я всыпаю лапшу, надеясь, что меня осенит вдохновение. Вместо этого я ловлю себя на том, что смотрю в кастрюлю и снова и снова прокручиваю в голове события дня. Почему Дженсен был так зол? Несмотря на то, что я сильно облажалась, в этом всё равно нет никакого смысла. Сообщить обо мне властям — это большое дело. Я потеряю свою юридическую лицензию, и ни один работодатель не возьмёт меня на работу. Но проблема Дженсена, как известно большинству из нас, младших юристов, в том, что он горд. К сожалению, эта гордость выливается в гнев, только если кто-то из нас ему противоречит. «Должно быть, именно поэтому он был так взвинчен», — рассуждаю я. Во время встречи с клиентом я однажды возразила ему, но это было всего один раз и только потому, что он допустил фактическую ошибку. Когда он отчитал меня за это конкретное нарушение, я решила никогда больше не оспаривать его. О чёрт. Держу пари, он думает, что я выставила его в плохом свете перед клиентом, и решил отыграться на мне . Больно осознавать, что я стала жертвой собственной глупости Дженсена, но также странно успокаивает осознание того, что это произошло не потому, что я ужасный юрист. «Просто бесхребетная» , — с горечью думаю я, перекладывая всю порцию макарон с сыром в большую миску. Я возвращаюсь в свою постель, больше не заботясь о том, чтобы притворяться, что со мной всё в порядке. Слёзы начинают стекать по моим щекам, и я тихонько всхлипываю. Я явно не в порядке. Потому что, даже если Дженсен уволил меня просто для того, чтобы защитить своё эго, всё равно остаётся факт, что у меня нет работы и нет надежды практиковать в качестве юриста, точка, если у меня отзовут лицензию. «Полагаю, что это моя самая большая проблема» , — понимаю я. Без лицензии на юридическую практику ни одна юридическая фирма не наймёт меня. По закону они не могут. Плюс, у меня нет возможности оспорить Дженсена Дрейпера. Моё резюме действительно было не таким уж замечательным, хотя я вряд ли думаю, что это доходит до уровня халатности. Звонит мой сотовый телефон, громко и резко в моей тихой квартире, прерывая мои закручивающиеся по спирали мысли. «Кстати о дьяволе» , — я стону, когда вижу, кто звонит. Дженсен Дрейпер . — Что ж, может произойти один из двух способов, — размышляю я, уставившись на зазвонивший телефон. — Либо я его отчитываю, либо умоляю передумать. Наблюдая за постоянным жужжанием экрана, я понимаю, что моя тактика должна быть последней. — Мистер Дрейпер? — я осторожно отвечаю. — Как дела? Это неожиданно. — Мишель, — шипит его маслянистый голос. Я чувствую, как он плюётся в трубку, думаю, с отвращением. Затем он снова говорит: — Я подумываю не сообщать о тебе в коллегию адвокатов штата. Надежда зарождается в моём сердце, но я пытаюсь контролировать свой голос: — Правда? Он снова шипит: — С условиями. Условия? — Какие, сэр? — спрашиваю я его. — Тебе нужно встретиться со мной в субботу вечером. — Что произойдёт в субботу вечером? Я вздрагиваю, не понимая, к чему ведёт этот странный звонок. Боже, я надеюсь, он не приглашает меня на свидание. Возможно, мне просто придётся лишиться лицензии юриста, потому что я не могу встречаться с Дженсеном Дрейпером. Какой бы ужасной ни была ситуация, я не могу симулировать романтический интерес к этому мужчине. Но он просто насмехается надо мной. — Потом узнаешь. Опять же, я взвешиваю свои варианты, и на данный момент — учитывая, что у меня нет работы, куча долгов и, вероятно, ожидается уведомление о выселении, — у меня нет особого выбора, кроме как согласиться на странную просьбу Дженсена. — Ладно. Какой адрес? — Дженсен даёт мне информацию. — Это в Квинсе, — замечаю я. Что, чёрт возьми, Дженсен Дрейпер мог делать в Квинсе? — Так и есть, — огрызается он на меня. — Приходи в девять часов. В субботу вечером. — Хо-хорошо, — заикаюсь я, неуверенная, во что, чёрт возьми, я ввязываюсь. — О, и Мишель? Надень платье. Что-нибудь облегающее. Какого чёрта? — Теперь подождите… — Таковы условия. И ещё кое-что. Я задерживаю дыхание, ожидая, что мой жуткий бывший босс скажет что-нибудь ещё более унизительное. — Сэр? — Я полагаю, твоя арендная плата должна быть выплачена на следующей неделе. Убедись, что ещё не поздно. Чёрт, это значит, что он знает о квартире! Он угрожает мне выселением. Я невесело улыбаюсь про себя. — Не будет, мистер Дрейпер. — Хорошо. Суббота. Не опаздывай. — Я не опоздаю, сэр. С этими словами Дженсен вешает трубку, не попрощавшись. Я несколько мгновений смотрю на свой телефон, задаваясь вопросом, как я могла дойти до этого, и что, чёрт возьми, я собираюсь делать, если суббота выдастся ужасной. Сердце замирает, я понимаю, что это, должно быть, свидание. Он сказал мне надеть облегающее платье! Зачем ещё мне было наряжаться? Я чувствую себя грязной и сразу же прыгаю в душ. О нет. Как я собираюсь отбиваться от ухаживаний мистера Дрейпера? Мысль о том, что одна из его липких рук прикоснётся ко мне, вызывает мурашки по коже, и я включаю воду ещё горячее, пытаясь обдать себя струёй. Остаток ночи и следующие пару дней я стараюсь не думать о том, что может произойти в субботу вечером, но это почти невозможно. Я чувствую себя призовой свиньёй, которую отправляют на бойню навстречу своей судьбе. В пятницу утром я получаю по почте ещё один счёт. Всё, на что я могу надеяться, это на то, что каким-то образом в субботу я получу обратно свою работу или, по крайней мере, смогу подать заявление на неё. В тот вечер я роюсь в своём шкафу в поисках «облегающего» платья, чтобы пойти на эту странную встречу. Я нахожу тёмно-синее коктейльное платье и безнадёжно смотрю на него. Будут происходить ужасные вещи, и я дрожащими пальцами вешаю его на заднюю стенку шкафа, чтобы оно было готово. Субботним днём я смотрю на себя в зеркало в ванной, не зная, что делать. Если я не появлюсь, мне крышка. Но я понятия не имею, что сейчас произойдёт . Я качаю головой, решив отправиться по адресу в Квинсе и, по крайней мере, посмотреть, что замышляет Дженсен. Вздохнув, я приступаю к трудному процессу мытья головы, бритья ног и попыткам привести себя в порядок перед этим странным и неожиданным вечером. К счастью, мои волосы высыхают, образуя красивые пушистые волны, и я осматриваю свои ноги, чтобы убедиться, что они гладкие, как шёлк. Наконец, пришло время одеваться. Я достаю платье из шкафа и неохотно смотрю на него. Это короткий темно — синий предмет гардероба, который я купила в прошлом году по наитию — потратилась на жизнь после окончания юридического факультета. «Когда-то я думала, что у меня будет куча свиданий» , — думаю я с грустью. Но теперь, глядя на глубокий v-образный вырез и смелый разрез вдоль бедра, я не уверена, что мне стоит надевать это платье на сегодняшнюю встречу. Оно выглядит немного тесноватым, и я не уверена, что хочу, чтобы Дженсен увидел меня в чём-то таком… вызывающем. — Какая гадость, — бормочу я себе под нос. Но девушка должна делать то, что должна. Я снимаю платье с вешалки и натягиваю мягкий материал через голову, чтобы поправить его. Наконец, я поворачиваюсь к зеркалу в пол, чтобы определить, как я выгляжу. К моему удивлению, платье на самом деле выглядит довольно хорошо. Оно определённо сидит на мне теснее, чем, когда я его покупала, но облегающий крой по-прежнему подчёркивает мои изгибы во всех нужных местах. Я поворачиваюсь из стороны в сторону, глядя в зеркало, пытаясь убедиться, что платье не слишком плотно сидит на моей заднице. Выглядит нормально, и я нервно разглаживаю его. Звонит мой сотовый. «Чёрт , — думаю я, это, — должно быть, будильник на восемь вечера» . Я смотрю на жужжащий экран. Конечно же, у меня есть всего час, чтобы добраться до Квинса. Я бросаюсь к своему комоду, чтобы завершить свои обычные дела, накрасив губы светло-розовой помадой и прихватив пару простых серёжек с золотыми заклёпками. Я бросаю бумажник, ключи и телефон в сумочку. Я смотрю на перцовый баллончик, лежащий на стойке, раздумывая, не взять ли и его тоже. Дженсен подонок, так что тебе лучше взять его . Чувствуя некоторое утешение от осознания того, что я могу защититься от Дженсена, я бросаю последний взгляд в зеркало. — Ну что ж, Мишель, — говорю я своему отражению, — кто знает, что сейчас произойдёт. Давай просто надеяться, что это к лучшему. С этими последними словами я надеваю пару подходящих тёмно-синих туфель на каблуках и хватаю шаль на случай, если станет холодно. Затем я выбегаю из своей квартиры, чтобы успеть на следующий поезд до Квинса, с подозрением думая о том, что принесёт ночь. Моё сердце бешено колотится, потому что ничего хорошего из этого не выйдет, и я это знаю. Глава 5 Мишель Примерно час спустя я ловлю себя на том, что сожалею о своём решении прийти. Это не может быть правильный адрес. Я сравниваю адрес, который прислал мне Дженсен, с точкой на моей телефонной карте, но слова не лгут. Думаю, так оно и есть . Я смотрю на старый, обветшалый склад, чувствуя себя очень одинокой в этой тихой части города. Здание выглядит заброшенным, а ржавая дверь выглядит так, словно может развалиться в любой момент. Нерешительно я толкаю её металлическую раму. Она громко воет, звук эхом разносится по пустой дороге. Я съёживаюсь, но нажимаю чуть сильнее, чтобы открыть дверь настолько, чтобы войти внутрь. К моему удивлению, старое здание не тёмное, как я ожидала, а ярко освещено десятками люминесцентных ламп над головой. Я щурюсь, пытаясь приспособить глаза к яркому свету. После нескольких быстрых морганий мои глаза привыкают, и я чуть не кричу. У стола стоит мужчина! Я снова моргаю, моё дыхание участилось. Я понимаю, что это Дженсен . — Мишель. Как раз вовремя, — зовёт Дженсен с другого конца открытой комнаты, подзывая меня войти. Я медленно иду в его направлении, позволяя своим глазам блуждать по большому пространству в поисках чего-нибудь странного. Но, насколько я могу судить, в этом пыльном старом здании только мы с Дженсеном. Здесь пусто, если не считать штабелей ящиков, сложенных аккуратными кубиками на бетонном полу. — Что это за место? — спрашиваю я. Я останавливаюсь в паре футов от него, чувствуя тошноту от того, что снова нахожусь в такой близости от этого проныры. Почему он думает, что одеколон хорошо пахнет? Сегодня вечером пахнет опрелыми ногами, смешанными с гнилой жимолостью. — Это заброшенная фабрика. Какие-то хипстеры хотели превратить её в офисное здание. Я купил её в прошлом месяце, так что они будут платить мне за аренду, — Дженсен указывает на стопку бумаг на грязном столе. — У них есть планы по ремонту. Я чувствую, что начинаю нервничать ещё больше, но заставляю себя сохранять спокойствие. — Так что я здесь делаю? Он улыбается, показывая длинные желтоватые зубы. — Ах да, как всегда, прямо к делу, Мишель. Что ж, как я уже сказал, подыграй мне, и, возможно, ты сохранишь свои права и крышу над головой. — Дженсен злобно ухмыляется, и я вздрагиваю от этого зрелища. — Ну я же здесь, не так ли? — я хочу сбежать, но продолжаю повторять себе, как сильно мне нужна моя работа. — Именно так. И, должен сказать, выглядишь сногсшибательно. Дженсен протягивает руку и проводит пальцем по моей руке. Мурашки пробирают меня изнутри, но я ухитряюсь оставаться неподвижной. Какого чёрта? Почему он думает, что может так прикасаться ко мне? — Да, я думаю, всё получится просто замечательно, — удовлетворённо говорит Дженсен, прежде чем отступить назад и провести рукой по своим жирным волосам. — Хорошо, следуй за мной. С этими словами он разворачивается и начинает идти вглубь склада. Прогулка тёмная и затенённая, что делает её ещё более опасной из-за груды мусора и перевёрнутых строительных конструкций, разбросанных по всему складу. Я следую за Дженсеном через два разных дверных проёма, вверх по лестнице и по каким-то очень шатким камням. Когда мы доходим до закрытой двери, Дженсен останавливается и поворачивается ко мне лицом. — Прежде чем мы войдём туда, помни, ты у меня в долгу. Я тупо смотрю на него, в то время как моё сердце учащённо бьётся от волнения. Но Дженсен больше ничего не говорит, а вместо этого открывает дверь, за которой оказывается ещё одна хорошо освещённая комната. На этот раз в пустом пространстве стоят двое мужчин. Но не просто мужчины. Нет, это два самых великолепных представителя мужского пола, которых я когда-либо видела: каждый высокий, широкоплечий, с широкой грудью и бронзовыми чертами лица. Это тот тип мужчин, которые настолько красивы, что даже мои фантазии не смогли бы воздать должное их внешности. Я остаюсь стоять в дверном проёме, обездвиженная удивлением и влечением. Я наблюдаю, как Дженсен смело входит в комнату, широко шагая, как будто он здесь главный. Но, глядя в проницательные голубые глаза двух незнакомцев, я понимаю, что именно они, а не Дженсен, контролируют то, что сейчас произойдёт. — Джентльмены, спасибо, что подождали, — голос Дженсена полон фальшивого почтения. — Конечно, — произносит один из красивых мужчин, его голос резкий и глубокий. — Как вы можете видеть, я выполнил своё обещание. Жирный мужчина потирает руки, облизывает губы и переводит взгляд с двух незнакомцев на меня. — Так и есть, Дженсен, — говорит второй мужчина, его голос глубокий и ровный. Взгляды обоих мужчин скользят по мне, и сразу становится жарко. Они оценивают мою пышную фигуру, обтянутую синим коктейльным платьем, а затем их глаза опускаются на мои ноги, прежде чем вернуться к моей вздымающейся груди. Я задыхаюсь, едва в состоянии дышать. — У вас есть…? — Дженсен поднимает брови, и двое незнакомцев обмениваются быстрым взглядом. — Да. Один из мужчин протягивает Дженсену портфель. Дженсен открывает кейс и обнаруживает несколько аккуратных пачек наличных, купюры всё ещё перевязаны ремешками для валюты и явно хрустящие, даже на расстоянии. «Что, чёрт возьми, происходит?» — спрашиваю я себя, наблюдая за разворачивающейся передо мной странной сценой. — Здесь всё? — спрашивает Дженсен, перебирая стопку купюр, его глаза расширяются от жадности, а изо рта стекает немного слюны. — Забавно, вы нам не доверяете? После того, как настаивали на том, чтобы мы доверяли вам? — насмехается второй мужчина, его голос глубокий и бархатистый. Кто эти парни? Стыдно признаться, но меня невероятно привлекают эти двое мужчин, несмотря на их неприступную внешность. Плюс, тот факт, что они ведут бизнес с Дженсеном, тоже не совсем хороший знак. Но что я здесь делаю? Я перевожу взгляд с двух мужчин на Дженсена. Предполагается, что я просто буду свидетелем Дженсена в чем-то сомнительном? Я наблюдаю, как мой босс надёжно прячет наличные обратно в портфель. Он слегка взвизгивает, звук эхом разносится по большой пустой комнате. Он достаёт из кармана листок бумаги, что-то пишет на нём и протягивает одному из мужчин. Как раз в тот момент, когда я задаюсь вопросом, принимаю ли я в этом какое-то участие, Дженсен поворачивается ко мне лицом. — Иди сюда, Мишель, — рявкает он, и я чуть не выпрыгиваю из своей кожи. Я прохожу несколько ярдов вглубь комнаты и останавливаюсь так, чтобы не быть слишком близко ни к Дженсену, ни к двум красивым незнакомцам. Я настороженно наблюдаю за мужчинами, пытаясь сдержать своё неожиданное влечение, прежде чем отругать себя. «Ты в центре какой-то сомнительной сделки» , — говорит голос в моей голове . «Тебе не следует испытывать вожделение к этим двум парням» . Но тут Дженсен берет верх. — Джентльмены, это Мишель Саттон, — говорит он, взмахивая рукой. — Мишель двадцать пять лет, она красива, с пышными формами и, безусловно, образец первоклассной женской плоти. Идеально подходит для того, что вам нужно. Что? Что, чёрт возьми, он говорит? Я не кусок рёбрышек, который можно продать тому, кто больше заплатит! Но две пары ярких, кристально-голубых глаз переводят взгляд на меня. Я краснею и опускаю взгляд на свои ноги, застигнутая врасплох откровенным изучением двух мужчин. Их пристальные взгляды снова заставляют меня дрожать на месте, мои соски твердеют под их оценивающими взглядами. Затем Дженсен подходит ближе и толкает меня локтем. Я отшатываюсь от его прикосновения, чуть не врезаясь в одного из великолепных мужчин. — Простите, — бормочу я. Красивый незнакомец хватает меня за руку, чтобы поддержать, и я чувствую, как электрический разряд пронзает моё тело. — Я держу тебя, — он улыбается, и я чувствую, как слабеют мои колени. «Возьми себя в руки, Мишель!» — ругаю я себя, мои щеки краснеют. Великолепный мужчина видит это и понимающе улыбается. — Я Габриель Костас. Он протягивает руку, и я пожимаю её, чувствуя, как по моему телу пробегает тот же статический ток. — А я Том Костас. Другой мужчина протягивает руку. К моему удивлению, моё сердце тоже подпрыгивает от его прикосновения. Итак, два сексуальных парня пожали тебе руку. Насколько более трогательной ты можешь быть? Я хочу закатить глаза от своей подростковой тоски, но вместо этого неуверенно улыбаюсь Тому и Габриелю. Костас? Мне знакомо это имя . — Привет, я Мишель, — говорю я тихим голосом. Дженсен снова встревает. — Что ж, как вы можете видеть, я выполнил свою часть сделки… — Том поднимает руку, эффективно обрывая Дженсена на полуслове. — Мы услышали от тебя достаточно. С этого момента мы с Габриелем прекрасно справимся. Теперь ты можешь идти. За спокойным отстранением Тома скрывается слабый намёк на угрозу. Мой босс стоит там, переводя взгляд с нас троих на мгновение. Я почти слышу, как он дышит от страха, а затем, не сказав больше ни слова, Дженсен берёт портфель и убегает. Я смотрю, как он уходит, и моё сердце начинает бешено колотиться. Я терпеть не могу этого проныру, но, по крайней мере, я знаю, чего от него ожидать. Когда он исчезает, я делаю глубокий вдох и поворачиваюсь лицом к Тому и Габриелю Костас. — Костас? — спрашиваю я. — Я знаю эту фамилию. Вы клиенты фирмы, в которой я работаю. Или, я бы сказала, раньше работала. Два брата обмениваются быстрыми улыбками, и, клянусь, я чувствую, как мои соски твердеют при виде этого. — Мы. На самом деле, позволь мне это исправить. Мы были . — Том смотрит на Габриэля, прежде чем продолжить. Он кивает, и Том продолжает: — Мы больше не используем «Дрейпер Пибоди» для наших юридических нужд, — голос Тома богатый и глубокий. Это тот голос, который может шептать мне на ухо бессмысленные слова и всё равно возбуждать меня. — О, я понимаю, — я прикусываю нижнюю губу. — Так вот откуда вы знаете Дженсена? Двое мужчин невесело смеются. — Да. Видишь ли, он думал, что пускает нам пыль в глаза, а мы не могли этого допустить, — Том расправляет рукава рубашки под приталенным блейзером. Я не могу не заметить, как напрягаются его мышцы, когда он это делает. — Итак, он у нас в долгу, и когда он предложил исправить это самым интересным способом, мы решили посмотреть, как далеко зайдёт его безумная идея. Мои мысли мечутся. — Безумная идея? Что вы имеете в виду? Габриель небрежно пожимает плечами. — Он предложил нам кое-что ценное. На самом деле нечто бесценное. Конечно, мы на самом деле не ожидали, что это окажется правдой, — вмешивается Габриель, — но, с другой стороны, ты невероятно красива, милая, — он окидывает моё роскошное телосложение голодным взглядом, и я снова обнаруживаю, что краснею под его пристальным взглядом. — Ты потрясающая женщина, Мишель. — Я… спасибо? — я с трудом могу поверить, что этот великолепный, богатый мужчина думает, что я самая красивая в комнате. — И с хорошим интеллектом, насколько мы наслышаны. Габриель складывает свои сильные руки на груди, и я внезапно не могу не представить, каково это — быть в его объятиях. — Думаю, да, — мне удаётся выдавить запинаясь. — Лучшая в своём классе на юридическом факультете и лучшая в колледже. Я бы сказал больше, чем «думаю, да», — Габриель подмигивает мне. Кажется, я сейчас упаду в обморок. Эти двое мужчин флиртуют со мной? Я делаю глубокий, успокаивающий вдох. Я не уверена, что сказать дальше, кроме как задать очевидный вопрос. Что ж, мы могли бы начать с самого начала. — Что именно я здесь делаю? — выпаливаю я, тут же сожалея о своей грубости. Но, к моему облегчению, братья Костас не кажутся недовольными. Габриель хихикает и снова улыбается. В ответ моё сердце учащённо бьётся. — Что ж, милая, кажется, мы только что купили тебя у Дженсена Дрейпера за пятьдесят тысяч долларов. Мой рот открывается в полном шоке. — Вы купили меня? Ты не можешь купить женщину! Это незаконно. Везде. Ни одно правительство не одобрит это. — На самом деле, когда ты Костас, ты можешь, — Том пожимает плечами, протягивая листок бумаги. — Что это, чёрт возьми, такое? Я чувствую, как внутри закипает ярость, когда смотрю на листок бумаги. Я так потрясена, что цифры превращаются у меня на глазах в закорючки, что их невозможно расшифровать. Я вижу своё имя и цифру в долларах, но ничего не вычисляется. — Товарный чек, — он пожимает плечами. — Как я уже сказал, мы заплатили Дженсену за тебя пятьдесят тысяч. Я заставляю себя сосредоточиться и быстро читаю квитанцию. Конечно же, это квитанция, подписанная Дженсеном. За меня — на пятьдесят тысяч долларов. Моё дыхание становится прерывистым, а зрачки расширяются. Это происходит на самом деле? — Нет, стоп, — говорю я, поднимая взгляд, чтобы встретиться с этими сверкающими голубыми глазами. — Вы сказали, что он обманул вас. Так почему вы заплатили ему за меня? Это он должен давать вам деньги, а не наоборот, — я крепко сжимаю тонкую бумагу, пытаясь осмыслить эту странную ситуацию. Двое мужчин пожимают плечами. — Мы поймали Дженсена на краже у нас, он выкачивал наличные из одного из наших межгосударственных счетов. Когда мы, наконец, заставили его признать это, мы поняли, насколько он сумасшедший, — Том рассказывает мне всё это без каких-либо эмоций, как будто излагает факты по делу. Я хмурю брови, пытаясь уследить. — И у него не было денег, чтобы вернуть нам долг немедленно, поэтому он предложил эту безумную идею. Продать нам женщину. Но не просто любую женщину. Умную, красивую. Мы никогда не думали, что он действительно справится, потому что, когда ты так глубоко в яме, довольно трудно выбраться, но он сделал это, — говорит Габриель ровным тоном. — Это был сюрприз. Я смотрю на них. — Да, но зачем вы дали ему деньги, если это он задолжал? Двое мужчин снова пожимают плечами, как будто это совершенно обычный разговор. — Потому что красивая женщина — это нечто особенное, милая. Она стоит больше, чем все деньги в мире, вместе взятые, и он не собирался просто так отпускать тебя в обмен на списание. Итак, мы добавили пятьдесят тысяч, чтобы подсластить сделку. Мы бы вложили больше, если бы знали, что ты так выглядишь. Я снова краснею от его слов. Неужели эти мужчины действительно думают, что я такая красивая? Иногда меня называли «хорошенькой», но только иногда. Большую часть времени люди называют меня «милой» или «очаровательной». — В любом случае, мы решили согласиться на странное предложение Дженсена, просто чтобы посмотреть, как далеко он зайдёт, — Том качает головой и тихо посмеивается. — И, честно говоря, я совсем не жалею об этом решении теперь, когда мы познакомились с тобой, — он снова улыбается своей хищной улыбкой. Теперь всё выходит за рамки. — Мне жаль, но всё это не означает, что вы можете купить меня. Мир устроен не так. Я смотрю на мужчин, пытаясь донести свою точку зрения. Габриэль и Том одновременно пожимают плечами. — Только не тогда, когда ты — это мы, — произносит Габриель. — Мы миллиардеры, Мишель. Именно так устроен наш мир, — говорит мне Том как ни в чём не бывало. — Кроме того, откровенно? — Габриель качает головой. — Хотя всё это немного безумно, ты великолепна, и мы тебя привлекаем. Так в чём проблема? — Да ладно, — смеюсь я над Габриелем, мой тон недоверчивый. — Вы себя слышите? Вы покупаете женщину. В какой вселенной это законно? Двое мужчин невозмутимы, и Габриель отвечает спокойно: — Как мы уже говорили, Мишель, мир устроен по-другому для богатых мужчин, и в этом случае мы можем купить тебя. Фактически, мы только что это сделали. — Нет, — перебиваю я. — Я заявлю на вас в полицию. Я пошлю Дженсена к чёрту, и я собираюсь… Габриель и Том просто пожимают плечами. — Конечно, продолжай. Я пристально смотрю на них. — Вы меня слышите? У меня есть доказательства! — говорю я, размахивая чеком в воздухе. — У меня есть абсолютно законные, неоспоримые доказательства того, что вы покупаете женщин! Двое мужчин снова пожимают плечами. — Это всего лишь лист бумаги. Он ничего не значит, — пренебрежительно говорит Том. — Кроме того, мы хорошо знаем полицию Нью-Йорка. Они вряд ли заинтересуются твоими утверждениями. А даже если и заинтересуются, комиссар — друг семьи. Я уверен, он был бы рад поговорить с тобой о твоих галлюцинациях. На самом деле, я слышал, что в полиции Нью-Йорка работают собственные психиатры. Мы могли бы договориться о встрече, если ты чувствуешь, что они тебе нужны. Я смотрю на них, с трудом веря в то, что слышу. — Так вы запрёте меня в психушке, потому что я здесь единственная, кто рассуждает здраво? Вы что, сумасшедшие? Двое мужчин многозначительно смотрят на меня. — Нет, милая. Ты. Вот в чём дело. Я таращусь на них, у меня кружится голова. Как это могло настолько выйти из-под контроля? Я могла бы поклясться, что была на правильной стороне событий, но вместо этого всё стало настолько запутанным и сложным, что теперь я на самом деле задаюсь вопросом, не сошла ли я с ума. — Нет, — твёрдо говорю я. — Вы манипулируете мной. Пытаетесь заставить меня поверить, что я сумасшедшая, но ни в одной вселенной не считается нормальным покупать женщину. Мы не движимое имущество! Мужчины просто снова пожимают плечами, их фигуры высоки и неприступны в темных костюмах. — Давай, Мишель. Если ты думаешь, что сможешь превратить это в событие, достойное освещения в прессе, тогда будь нашим гостем, — растягивает Том. — Увидимся на другой стороне. Его слова заставляют меня задуматься, потому что, когда он говорит «другая сторона», я сразу же думаю о решётках. Тюремные решётки, если быть точной. Либо это, либо я заперта в психушке за каким-то плексигласом, который заглушает мои крики. — Послушайте, — говорю я примирительным тоном. — Этот разговор вышел из-под контроля. Почему бы нам всем не разойтись и не притвориться, что этого никогда не было? Я вернусь домой, в свою квартиру, а вы, парни, отправитесь домой, где живёте, и мы больше никогда не встретимся. Но даже когда я произношу эти слова, меня охватывает разочарование, потому что я хочу снова увидеть этих мужчин. Они загадочны и очаровательны, и даже если они преступники, я чувствую сильное притяжение в своём теле, как будто эти двое мужчин — единственное лекарство от моих мыслей, подпитываемых похотью. Но Том и Габриель привыкли добиваться своего. — Ничего не поделаешь, милая. Послушай, мы признаём, что эта ситуация немного странная. Но Габриель прав. Мы устали от одного и того же парада тощих, безмозглых нью-йоркских светских львиц. Ты пышная, соблазнительная и зажигательная, это очевидно, — растягивает Том. — Ты именно та женщина, которую мы искали. Я качаю головой, осмысливая всё, что узнала за последние несколько минут. Я перевожу взгляд с одного брата Костас на другого, оба они красивы и неприступны, хотя выражения их лиц ничего не выражают. Эти миллиардеры, несомненно, притягательны. Но могут ли они действительно купить меня? Я решаю попробовать в последний раз. — Нет. Вы не можете купить женщину. Так просто не делается. Так что мне жаль, что вы потратили впустую пятьдесят тысяч долларов, но я не какая-то марионетка, которую Дженсен может раздавать своим клиентам… — но прежде чем я успеваю закончить свою тираду, я оказываюсь в крепких объятиях Тома Костас, его властные губы прижимаются к моим мягким губам. Его губы не дают пощады, его язык дразнит разрез губ, пока я не раскрываюсь. Затем он погружается внутрь, заставляя меня задыхаться от нужды и вожделения, потому что, к моему полному удивлению, я отвечаю на поцелуй с такой же страстью, постанывая от сильных ощущений, проносящихся по моему телу. Рука Тома нежно проводит по всей длине моей спины, и я ещё сильнее прижимаюсь к нему в объятиях. Поцелуй заканчивается слишком быстро. Но прежде, чем я успеваю перевести дыхание, я оказываюсь в объятиях Габриеля. Как и его брат, Габриель большой, сильный и властный. Его поцелуй более агрессивный, его мускулистые руки обнимают меня немного крепче. Это разжигает во мне огонь, о существовании которого я и не подозревала. Мои губы жадно прижимаются к его губам, разжигая ад на холодном складе. Габриель прерывает поцелуй, и мы оба задыхаемся. Я стою там, смотрю на мужчин Костас и удивляюсь, во что, чёрт возьми, я ввязываюсь. И по какой-то причине, несмотря на абсурдность обстоятельств, я обнаруживаю, что меня дико влечёт к ним, причём совершенно по-разному. В глазах Тома понимающий блеск, а в глазах Габриэля — желание. Я могу только представить, как должно выглядеть моё лицо, наполненное такой безумной похотью. Что, чёрт возьми, со мной не так? Я профессионал. Юрист, чёрт возьми, и всё же два великолепных мужчины только что лишили меня чувств, и я отчаянно хочу большего. Моё сердце учащённо бьётся, я делаю глубокий вдох, прежде чем заговорить. Дрожащим голосом я спрашиваю: — Так что же должно произойти, раз меня продали ? Том кивает, принимая мой вопрос. — Я вижу, ты пришла в себя, и это хорошо. Мы пришлём машину к твоей квартире завтра в полдень. Собери туалетные принадлежности, которые могут тебе понадобиться на время отсутствия. Я всё ещё тяжело дышу от их одурманивающих ласк. — Но что будет после этого? Том лишь ухмыляется. — Тебе просто нужно подождать и узнать. — А пока мы закажем машину, которая отвезёт тебя домой. Тебе не следует садиться в поезд так поздно ночью, — авторитетно заявляет Габриель. От этого у меня навостряются уши. — Подождите секунду, я уже давно езжу на поезде. Я живу в городе много лет! Но два миллиардера не терпят несогласия. — Нет, мы закажем тебе машину. Конец обсуждения, — Том берёт свой телефон, чтобы сделать запрос. Я хочу протестовать, но, честно говоря, странно успокаивает, что эти два незнакомца, мужчины, с которыми я познакомилась меньше часа назад, заботятся обо мне. Они хотят, чтобы я благополучно добралась домой, и игнорируют мои протесты. «Не придавай этому большого значения, Мишель» , — ругаю я себя. «Они всё ещё покупают тебя. Братья Костас не совсем приятные парни» . Но затем Том снова говорит. — Машина будет здесь через пять минут. Ты готова, милая? «Готова к чему?» — хочу спросить я. Но вместо этого я просто киваю, и братья ведут меня обратно ко входу. Мы осторожно пробираемся через завалы, и, как и прежде, я несколько раз чуть не спотыкаюсь. Но двое мужчин поддерживают меня, обхватывая широкой рукой за талию, когда это необходимо, или беря мою маленькую ручку в свои, чтобы помочь мне пройти особенно сложные участки. Вскоре мы выбрались из полуразрушенного здания, чтобы подождать на тихой улице. Через несколько минут появилась обещанная машина — тёмный «Мерседес» с тонированными стёклами, и водитель вышел, чтобы открыть мне заднюю дверь. Двое мужчин смотрят на меня, голубые глаза сверкают в темноте ночи. — Водитель отвезёт тебя, куда ты захочешь, Мишель. Машина твоя на весь вечер. С этими словами Том и Габриель снова притягивают меня к себе для новых одурманивающих поцелуев. Ошеломлённая, я забираюсь в шикарную машину, мои мысли всё ещё кружатся от них. Пахнет розами, а в ведёрке рядом со мной стоит мини-бутылка охлаждённого шампанского. Но прежде чем мы отъезжаем, я оборачиваюсь, чтобы посмотреть в заднее ветровое стекло. Том и Габриель умещают свои высокие тела в какую-то модную спортивную машину, их огромные формы темны и зловещи. Я оборачиваюсь, мой разум затуманен. Что только что произошло? Но затем я чувствую, как оживает двигатель, и откидываюсь назад, просто пытаясь всё это переварить. Глава 6 Мишель В сотый раз за это утро я бросаю взгляд на часы у кровати. Сейчас 11:30 утра. Я тревожно постукиваю пальцами по кухонной стойке, обдумывая свою ситуацию. Машина, которая должна за мной заехать, приедет через полчаса, а я сижу в своей крошечной студии, не зная, что делать. Сказать, что я всё ещё нахожу всю эту ситуацию с «покупкой» безумной, значит ничего не сказать. Я злюсь на Дженсена, но что ещё хуже, я злюсь на себя за то, что даже рассматриваю такой вариант. — Ну и что, если я не поеду? Не похоже, что кто-то может заставить меня сесть в машину, — смело заявляю я своей пустой квартире. Но когда я снова бросаю взгляд на часы, у меня возникает смутное подозрение, что Том и Габриэль Костас не из тех мужчин, которые слишком любезно отнесутся к тому, что им скажут «нет». Честно говоря, это знание приводит меня в трепет. «Кто знает? Они могут появиться и потребовать, чтобы я пошла с ними» , — страстно мечтаю я. «И я снова откажусь, и тогда они уложат меня прямо здесь, на этот прилавок, и будут насиловать, касаясь меня там обоими губами» . — Прекрати это! — кричу я на себя вслух, мой собственный голос пугает меня. — Они просто симпатичные парни. Не похоже, что ты никогда раньше не видела красивого мужчину. Так что успокойся, Мишель. Но в Томе и Габриеле Костас есть что-то такое, от чего болит всё моё естество. И как бы мне ни хотелось игнорировать это ощущение, я не могу, потому что также приятно представлять себя с ними обоими. На что это будет похоже? Буду ли я с ними одновременно, или они будут чередоваться, когда дело дойдёт до удовольствия? Это так безумно, экспромтом, и в то же время совершенно заманчиво, и, несмотря ни на что, я хочу знать больше. Потому что, как бы дико это ни звучало, они тоже находят меня привлекательной и хотят, чтобы я это делала… Чего они от меня хотят? Я прикусываю нижнюю губу, снова задаваясь вопросом, что может повлечь за собой всё это соглашение. Секс? Дружеские отношения? — Ладно, Мишель, ты заводишься. Я встаю с барного стула и направляюсь к своему шкафу. Я уже упаковала то, что, как я думала, может мне понадобиться на несколько дней, но теперь мне интересно, как долго меня не будет. Я поджимаю губы, обдумывая свой гардероб. Если подумать, он довольно однообразный и заполнен нарядами в корпоративном стиле. Я намеренно не взяла с собой ни одного из своих скучных костюмов свободного покроя, но не слишком ли повседневны мои джинсы и футболки? Я роюсь в маленьком «весёлом» отделе своего шкафа. Я беру платье, которое было на мне вчера вечером, а также пару симпатичных сарафанов, поскольку погода наконец-то потеплела. Я складываю одежду в чемодан и снова смотрю на часы. Надеюсь, с братьями Костас это сработает. Они, наверное, привыкли к женщинам, усыпанным бриллиантами, в длинных вечерних платьях, но, к сожалению, у меня нет такого гардероба. Внезапно раздаётся звонок. Ровно в полдень. — Да? — спрашиваю я в интерком. — Мисс Саттон, я здесь с заказанной машиной, — отвечает мужчина с шикарным британским акцентом. — Спасибо. Я спущусь через минуту. — Очень хорошо, мисс. — О, эм, сэр? — Да, мисс? — Костас — Том и Габриэль тоже здесь? — Нет, мисс. — Хорошо, спасибо. Я мгновение смотрю на систему внутренней связи, не понимая, почему я разочарована ответом водителя. Я долго осматриваю свою квартиру, замечая облупившуюся краску и множество дешёвой мебели. Моя жизнь, особенно в последние несколько лет, была исключительно трудной. Моя работа, мои счета и стресс от работы в «Дрейпер Пибоди» сказались на мне. Так что, если два брата-миллиардера по какой-то причине заинтересуются мной, не буду ли я сумасшедшей, если упущу этот шанс ради приключения? Особенно, если это означает оставить мою жалкую маленькую жизнь хотя бы ненадолго? Я беру свою сумку и выключаю свет. Полагаю, это значит, что я ухожу. Внизу перед моим многоквартирным домом стоит ещё одна нелепо модная машина. Я оглядываюсь, не уверенная, что этот «Роллс-Ройс» для меня. Но прежде чем я успеваю оглянуться, чтобы убедиться, водитель — пожилой британец, с которым я только что разговаривала, — подходит ко мне. — Мисс Саттон. Я рад приветствовать вас от имени мистера Тома Костас и мистера Габриеля Костас. Они приносят свои извинения за то, что не смогли присутствовать лично, но у них были срочные деловые встречи. Вы скоро с ними увидитесь. Могу я взять ваш багаж? — Да, спасибо, — удаётся пробормотать мне. Я совершенно не привыкла к такому обращению в белых перчатках. Я встаю немного прямее. Я не могу позволить своему удивлению и дальше брать надо мной верх! Я следую за пожилым мужчиной к машине, берусь за ручку. — О нет, мэм, пожалуйста, позвольте мне. Водитель с размаху открывает дверь заднего сиденья. Как только я удобно устраиваюсь в роскошном автомобиле, он мягко закрывает дверь. Я оглядываю просторный автомобиль. Как и прошлой ночью, в ведёрке рядом со мной стоит бутылка охлаждённого шампанского, но на этот раз она полноразмерная. Там также есть маленькие салфетки — я полагаю, для моих рук, — а также корзинка с различными закусками и вкусностями. Но более впечатляющим, чем еда и шампанское, является потрясающий букет красных роз, лежащий на сиденье рядом со мной. — Это для меня? — спрашиваю я водителя, когда он устраивается на своём месте. — Да, мисс. Мистер Костас заказал их для вас, — улыбается он, прежде чем завести двигатель. Мы плавно выезжаем на улицу, мимо проплывает городской пейзаж. Нерешительно я беру розы и вдыхаю их сладкий аромат. Я улыбаюсь, так же осторожно кладя их обратно на сиденье. — Пожалуйста, устраивайтесь поудобнее, мисс Саттон. Нам предстоит ехать полтора часа, прежде чем мы доберёмся до поместья Костас. Пожалуйста, не стесняйтесь, дайте мне знать, если я могу быть чем-то полезен. Просто нажмите кнопку на консоли, и я буду рад удовлетворить ваши потребности. С этими словами водитель нажимает другую кнопку, и появляется экран приватности. Внезапно я оказываюсь в своём собственном роскошном салоне с вкусными закусками и шампанским, чтобы занять свои мысли во время поездки. Пока мы едем по городу, я жую чипсы и размышляю о своей жизни. Как она изменится теперь, когда я привлекла интерес двух влиятельных мужчин? Я понятия не имею, и мой желудок сжимается, даже когда мои внутренности покалывает. Я останавливаюсь, чтобы понаблюдать за пейзажем, разворачивающимся за окнами машины. Быстро становится очевидно, что мы покидаем Манхэттен, проезжаем индустриальный Квинс и направляемся в пышный ландшафт Лонг-Айленда. Я откидываюсь на спинку сиденья. Я никогда раньше не была в этой части Нью-Йорка. Известный своими впечатляющими особняками и богатыми жителями, я была уверена, что такой человек, как я, с моими скромными корнями, будет здесь неуместен. Мы проезжаем мимо величественных таунхаусов со ставнями и небольшими крыльцами. Каждый дом может похвастаться ухоженной лужайкой и пышными ранними летними цветами. Я испытываю укол зависти от того, что некоторые люди живут именно так. Я вздыхаю, думая о своей заплесневелой квартире с её подержанной мебелью и потрёпанными диванными подушками. По сравнению с этим сейчас это кажется почти отвратительным. Через несколько минут пейзаж снова меняется. Только на этот раз я по-настоящему восхищена этим странным маленьким островом. Если несколько мгновений назад я видела красивые дома, тесно прижатые друг к другу, то теперь я смотрю на потрясающие особняки. Нет, больше, чем особняки. Замки . Массивные, экстравагантные дома, кажется, расположены на акрах земли, один больше другого. Несколько домов скрыты за густыми зарослями деревьев, в то время как другие отказываются скрывать своё богатство от жадных глаз туристов и зрителей. И всё же мы продолжаем ехать, всё дальше углубляясь в этот заколдованный и необыкновенный остров. Вскоре вокруг не остаётся других домов, и я ловлю себя на том, что вытягиваю шею, чтобы разглядеть соседние. Деревья заполняют окна, и я задаюсь вопросом, окажемся ли мы в конце концов в замке, достойном короля, в конце заколдованного леса. Наконец, я вижу указатель с надписью: «Дорога Костас». Хм, у Тома и Габриеля даже есть улица, названная в честь их семьи. Я нетерпеливо прижимаюсь носом к окну, мне любопытно посмотреть, как выглядит их поместье. Мы катим на «Роллс-Ройсе» по длинной дороге, по обе стороны которой растёт ещё больше деревьев. Мы действительно в лесу. Затем появляется неприступный железный забор, за которым ещё больше деревьев. Водитель вводит код на воротах, и въезжаем на подъездную дорогу. Поездка продолжается, и мне интересно, как далеко в лесу живут Костас. Внезапно машина сворачивает налево, и появляется поляна. Мы продолжаем ехать, и вскоре дорога превращается в длинную, безупречно ухоженную подъездную аллею. «Этого не может быть на самом деле» , — думаю я, недоверчиво качая головой. «Сколько уединения им нужно?» По прошествии, как мне кажется, часов, но, вероятно, всего нескольких минут, резиденция Костас наконец появляется в поле зрения. Я не могу не смотреть на великолепный дом, снова прижимаясь носом к прохладному стеклу окна машины, потому что передо мной разворачивается самое гигантское и в то же время красивое поместье, которое я когда-либо видела. Десятки прекрасных особняков, мимо которых мы только что проехали, бледнеют по сравнению с этим. Массивный, величественный кирпич является основным фундаментом, подчёркнутым белыми ионическими колоннами. По прочным стенам особняка вьётся плющ, в то время как десятки видов цветов растут из земли вокруг главного входа. Ухоженные деревья создают пятнистую тень по всему переднему двору, в то время как я мельком замечаю несколько дополнительных зданий, разбросанных за главным домом. Шофёр объезжает полукруглую подъездную дорожку, пока «Роллс-ройс» не припарковывается точно посередине и идеально выровнен с входной дверью. Он опускает экран приватности. — Мы прибыли, мисс Саттон. Когда водитель выходит из машины, я делаю глубокий, успокаивающий вдох. «Это безумие, это сумасшествие» , — повторяю я себе, внезапно ощущая всю тяжесть своего решения довести это безумное начинание до конца. Водитель открывает мою дверцу, и у меня нет выбора, кроме как принять его протянутую руку и выйти из машины. Честно говоря, я чувствую себя немного Золушкой, прибывающей во дворец. Но прежде чем я успеваю полностью оценить великолепие особняка, входная дверь внезапно открывается, и они здесь. У меня сразу перехватывает дыхание при виде Тома Костас, который выглядит безумно красивым в рубашке на пуговицах из шамбре и белых шортах. И прежде чем я успеваю забыть этот образ, Габриель выходит из-за спины своего брата, выглядя таким же красивым в мягкой серой футболке и облегающих джинсах. Я смотрю на свой наряд, внезапно ощущая неловкость. Хорошо ли я выгляжу? Я потираю руки о бёдра, розовая ткань моего платья мягкая на моих вспотевших ладонях. — Мишель, — тепло окликает Том, когда они с братом идут ко мне. — Добро пожаловать. Он нежно целует меня в щеку — прикосновение, наполненное чувственными обещаниями. — Привет, Том, — я слабо улыбаюсь, всё моё тело словно желе. Габриель менее сдержан, чем его брат. Он подхватывает меня на руки и кружит по кругу, завершая объятия крепким поцелуем в губы. — Добро пожаловать в поместье. — Вау, вот это приветствия. Я улыбаюсь двум мужчинам, чувствуя себя более расслабленной. — Заходи, мы проведём тебе экскурсию, — Том жестом приглашает меня следовать за Габриелем в дом. Ничто не могло подготовить меня к роскоши, в которую я вступаю. В глубине души я знала, что это будет потрясающе, но их дом поднимает слово «великолепный» на новый уровень. Главный коридор открытый, светлый и оформленный со вкусом. Пол из мрамора цвета слоновой кости и изящная хрустальная люстра заставляют меня затаить дыхание. На столике в прихожей стоит высокая темно-синяя ваза, из изящного стекла которой сочатся десятки цветов. — Это закрытый зимний сад. Ну, так называла его наша мама. На самом деле это скорее крытая веранда, на которой летом становится душно, — смеётся Том. Я с открытым ртом смотрю на чудесную комнату: окна от пола до потолка, уютные диваны и десятки папоротников, пальм и тропических цветов, служащих главным украшением. Зимний сад? С трудом верится, что нечто подобное существует за пределами сказок. — Потрясающе, — это всё, что я могу выдавить из себя. — Главная гостиная в этой стороне, — говорит Габриель с оттенком смеха в голосе. Я могу сказать, что их забавляет моё ошеломлённое выражение лица. Мы продвигаемся вперёд, и в течение следующих нескольких минут Том и Габриель проводят для меня экскурсию по первому этажу их потрясающего, огромного дома. Это сочетание класса старой школы с современной роскошью и комфортом. В некоторых комнатах великолепные паркетные полы, которые блестят, в то время как в других полы из светлого мрамора или сланца. Роскошные толстые ковры ощущаются под моими ногами как плюшевые, а кухня в пять раз больше моей студии. — Позже мы отведём тебя наверх, но сначала мы покажем тебе задний двор, раз уж мы здесь, внизу. Я следую за Габриелем на солнечную веранду. С её возвышения открывается потрясающий вид. Это не задний двор. Это парк . Здесь есть пышные, ухоженные лужайки, снова украшенные множеством ярких цветов и деревьев. Плавательный бассейн выложен тысячами крошечных голубых плиток, которые сверкают в лучах раннего послеполуденного солнца. Домик у бассейна представляет собой миниатюрную версию особняка с великолепными окнами от пола до потолка. — У нас есть влажная и сухая сауна внутри домика у бассейна, а также тропический душ, чтобы ополоснуться после купания, — тон Тома беспечный, но я всё больше и больше испытываю благоговейный трепет перед этим прекрасным поместьем. Должно быть, на моём лице отражается шок, потому что Габриель нежно касается моей руки. — Мишель, ты в порядке? Я смотрю в его потрясающие голубые глаза. — Д-да, — заикаюсь я. — Думаю, я просто немного ошеломлена всем происходящим. Они хихикают. — Этого следовало ожидать. Большинство людей такие, когда приходят в первый раз. Кроме того, мы были грубы, — говорит Том, касаясь моей руки, его тёплая ладонь касается моей обнажённой кожи. — Почему бы нам всем не выпить и немного не расслабиться? Мы можем закончить экскурсию позже. Я киваю, тронутая заботливостью братьев. Я следую за двумя мужчинами обратно в особняк. Мы петляем по разным комнатам, пока снова не добираемся до кухни. — Вот мы и на месте, — произносит Том, выдвигая для меня стул у великолепной островной стойки из белого мрамора. — Спасибо. Я с благодарностью плюхаюсь на стул, внезапно почувствовав сильную усталость. Может быть, это из-за солнца или присутствия этих двух мужчин, но я чувствую себя разбитой. — Обычно мы бы выпили на веранде или в садовой комнате, но, похоже, тебе не помешало бы немного нормальности, — снова предлагает Габриель со смешком. Нормальность? Я чуть не смеюсь вслух, осматривая великолепную кухню. Все столешницы отделаны величественным белым мрамором, а шкафы — мягким оттенком слоновой кости. Деревянный пол поблёскивает в мягком свете ламп, и я почти уверена, что смогла бы уместиться всем телом в массивной кухонной раковине. — Конечно, это нормально, — говорю я братьям с лёгким смешком. — Примерно так же нормально, как в сумасшедшем доме. Братья ухмыляются, а затем разражаются смехом. — Справедливо, — наконец удаётся произнести Тому. Внезапно появляется мужчина, который, как я могу предположить, является домашним персоналом, учитывая его прямую осанку и отглаженную черно-белую одежду. Он ставит передо мной замороженный дайкири, прежде чем кивнуть и уйти. — Спасибо, Палмер, — кричит Габриель ему вслед. Мужчина снова кивает и бесшумно исчезает. Тем временем я делаю глоток фруктового напитка, наслаждаясь его ледяной прохладой. — Это восхитительно, — практически стону я. Том и Габриель оценивающе наблюдают за мной, каждый потягивая водку с содовой вместо фруктового напитка. — На самом деле мы выращиваем клубнику на участке. Это всего лишь небольшой участок, достаточный для домашнего хозяйства. Но ещё более впечатляющим является наш ликёроводочный завод. Это была идея Тома несколько лет назад. — Ого, вы сами готовите алкоголь? — я впечатлена. Чего только не делают эти мужчины? — Мы этим балуемся, — непринуждённо предлагает Том, взбалтывая лёд в своём стакане. На несколько мгновений мы трое замолкаем, каждый из нас погружен в свои мысли. Наконец-то, почувствовав, что нервничаю немного меньше, теперь, когда во мне есть выпивка, я говорю: — Послушайте, эм, поездка на машине была чудесной — кстати, спасибо вам за цветы — и ваш дом потрясающий. Но, думаю, я всё ещё понятия не имею, почему именно я здесь. Том улыбается опасной улыбкой, которая почти заставляет меня пожалеть, что я не придержала язык. Но, к моему облегчению, его тон беззаботный и почти игривый. — Ну, мы купили тебя прошлой ночью, помнишь? И вместе с этим я чувствую, как растёт моё замешательство, а вместе с ним и острое вожделение к этому самоуверенному мужчине. — Так вы утверждаете. Но чего именно вы хотите от меня? Даже если вы купили меня, что я должна делать? Они кивают, их голубые глаза вспыхивают, но ничего не выдают. — Справедливый вопрос. Габриель? — Том смотрит на своего брата. Габриель кивает, его красивые черты задумчивы. — Что ж, Мишель, поскольку тебе любопытно, мы хотим узнать от тебя кое-что. — Я сажусь немного прямее, желая наконец получить ответы на некоторые вопросы. — Мы хотим получить доступ к твоему соблазнительному телу, — глаза Габриеля скользят по моей фигуре, — но мы также хотим позаботиться о тебе, и чтобы тебе понравилось проводить время с нами. — Доступ к моему телу? — мне удаётся выдавить из себя, я совершенно ошеломлённая. — Да, — просто отвечает Габриэль. Я хмурюсь. — Но что это значит? Означает ли это… спать с вами? — Да, — отвечают они одновременно и без каких-либо оправданий. — С вами обоими ? — задыхаюсь я. — Да, — заявляет Том, как будто это абсолютно нормально. Но, конечно, я потрясена такой перспективой. — Одновременно? — я чувствую, как мои глаза расширяются. — Я имею в виду, каким образом? Чисто гипотетически, конечно, — быстро говорю я. Глубокое желание моей женственности становится всё сильнее, но я также искренне смущена тем, чего они хотят. Том слегка посмеивается, и его голубые глаза блестят. Я узнаю, что он более прямолинейный из двух братьев. Он слегка наклоняется ко мне, понизив голос. — Да, на все эти вопросы. Мишель, позволь мне быть откровенным. Мы купили тебя с особым намерением получить доступ к твоему телу. Целовать, облизывать, пробовать на вкус и играть с тобой, как нам заблагорассудится. Мы хотим наслаждаться каждым твоим изгибом в любое время и так, как считаем нужным, — Том откидывается на спинку стула. — Но мы также хотим, чтобы тебе было хорошо. Я совершенно не в состоянии ответить и просто смотрю на них в потрясённом молчании. — Что? — наконец-то мне удаётся произнести это слабым голосом. Теперь очередь Габриеля хихикать. Он медленно качает головой. — Я думал, прошлой ночью мы достаточно ясно дали понять, насколько привлекательной мы тебя находим. Я не могу удержаться от лёгкого стона. — Да, но я имею в виду… Я имею в виду… Я перевожу взгляд с одного красивого мужчины на другого, борясь со сложными эмоциями. Это на самом деле? С одной стороны, я потрясена тем, что они предположили, что я запрыгну к ним в постель. Но, с другой стороны, я также знаю, что хочу этого, как бы постыдно это ни звучало. Есть что-то такое дразнящее в этих могущественных мужчинах. То, как они вызывают уважение. Насколько они чертовски великолепны, и что даже их высокомерие привлекательно. Я не знаю, следует ли мне ударить их или броситься в их объятия, чтобы почувствовать обещание, написанное в этих голубых глазах. Наконец, я нахожу слова, чтобы заговорить: — Эм, ну, думаю, я хочу сразу прояснить одну деталь. — Пожалуйста, разумеется, — и Том, и Габриэль откидываются на спинки стульев, выглядя удивлёнными, но внимательно слушая. Я делаю глубокий вдох, уже смущённая тем, что собираюсь им сказать. Они должны знать, так что все карты на столе. — Мне… Мне двадцать пять, — начинаю я и делаю ещё один глубокий вдох, чувствуя, как моё сердце бешено колотится в груди. Я делаю большой глоток дайкири, наслаждаясь его жидкой смелостью. Я начинаю снова. — Я знаю, мне двадцать пять, и я не могу поверить, что должна это говорить, но я никогда раньше не была с мужчиной. — Парни тупо смотрят на меня, не понимая. — Я девственница! — наконец, мне удаётся выдавить из себя приглушенный голос, совершенно подавленный. — Я не хочу быть такой, но это то, что есть. Я пойму, если вы захотите всё это прекратить. Меня встречает только тишина. Что ж, я не знала, что смогу лишить этих двух мужчин дара речи, но вот мы здесь. Мои щёки становятся пунцовыми, а дыхание затруднённым. Я не просто смущена — я чувствую себя униженной своим признанием. Что, если я им больше не нужна, и они отправят меня в мою квартиру? Что тогда? Дженсен разозлится. Потеряю ли я свою квартиру? Моё сердце колотится при этой мысли. Но назвался груздем, полезай в кузов. — И я просто не знаю… Наверное, я не уверена, что смогу справиться с вами обоими одновременно, — признаюсь я приглушённым голосом. Я опускаю взгляд на свой напиток, мои щёки пылают. Затем я украдкой бросаю взгляд на двух мужчин, пытаясь оценить их реакцию на мою ошеломляющую новость. Они выглядят ошеломлёнными, но в то же время крайне голодными. Их голубые глаза скользят по моей фигуре, заново оценивая изгибы. — Я в полном шоке, — Габриель смотрит на Тома. — Знаю. Как это возможно? Ты красива и сексуальна, и живёшь в огромном городе. Тонны мужчин, должно быть, уже пытались за тобой ухаживать. Как так получилось, что ты девственница? — спрашивает Габриэль. — Не знаю, — я немного жалко пожимаю плечами, зная, что они собираются выставить меня в любую секунду. — Просто так оно и есть. Том смотрит на меня, и в его взгляде снова вспыхивает голод. — Ты ведь не лжёшь нам, не так ли? Я качаю головой, чувствуя себя ещё более смущённой, чем раньше. — Кто бы стал лгать о чём-то подобном? Это унизительно, — выдавливаю я приглушенным голосом. — Ты шутишь? — Габриель смеётся, демонстрируя улыбку на миллион долларов. — Тебе не из-за чего быть униженной, милая, — он проводит пальцем по моей руке, и я восхитительно вздрагиваю от его прикосновения. — Но тебе предстоит многому научиться, — Том встаёт, и по выражению его красивого лица я могу сказать, что миллиардер настроен серьёзно. — Хорошо, что у тебя есть два готовых учителя. Глава 7 Том После того, как мы допиваем наши послеобеденные коктейли на кухне и узнаём ошеломляющее открытие о том, что Мишель девственница, мы с Габриелем провожаем нашу прекрасную новую гостью в её спальню. Когда мы вместе поднимаемся по широкой лестнице, я наблюдаю за грудастой брюнеткой сзади. Сказать, что признание Мишель было шокирующим, было бы преуменьшением, и это никак не умаляет моего желания к ней. На самом деле, узнав, что ни один другой мужчина никогда не прикасался к Мишель, я чувствую себя отчаянно защищающим её, и мне ещё больше приятно осознавать, что она принадлежит мне и Габриелю. Ни один мужчина никогда не прикасался к ней, и ни один мужчина никогда не прикоснётся. Мы поднимаемся на второй этаж и идем по изысканному холлу к комнатам на южной стороне особняка. В этих спальнях есть декадентские террасы и эркерные окна от пола до потолка, из которых открывается вид на бассейн и сады. Я надеюсь, Мишель понравится её комната, и что-то подсказывает мне, что так и будет. Конечно же, её лицо озаряется, когда Габриель распахивает дверь. С тех пор, как я познакомился с этой яркой женщиной, мне доставляло особое удовольствие наблюдать за её реакцией, и вход в декадентскую спальню, которую она назовёт своим домом, ничем не отличается. Мягкие карие глаза Мишель расширяются, и она несколько раз моргает ресницами, глядя в пространство перед собой. — Это твоя комната, делай с ней всё, что тебе заблагорассудится, — я обвожу жестом очаровательное пространство. — Так что ты можешь иногда уходить от нас, — говорю я с юмором. — Постоянно иметь двух мужчин на своей хорошенькой маленькой заднице может быть невыносимо. Она застенчиво краснеет, и я испытываю искушение поцеловать её снова. «Терпение» , — рычу я про себя. Вместо этого я сосредотачиваюсь на том, чтобы устроить нашей невинной инженю (прим. перев. — амплуа в драматическом театре: роли наивных, простодушных, обаятельных девушек) экскурсию по её роскошному новому жилищу. — У нас всё как обычно — кровать, комод, туалетный столик, гардеробная, но ты также обнаружишь, что у тебя есть собственная ванная комната, включая тропический душ, гидромассажную ванну и биде. — Биде? — ей удаётся пискнуть. — О да, — усмехается мой брат. — И поверь мне, ты можешь очень весело провести время с биде, когда придёт время. Она смущается почти до красноты, и мы с Габриэлем делимся весёлым смехом. Очевидно, Мишель очень невинна, и нам не терпится ввести её в курс дела. — Конечно, ты можешь изменить всё, что тебе не подходит, — растягивает слова мой брат. — Например, другую модель биде, если тебе нравятся более сильные толчки или более прямой поток воды. Что бы ни двигало твою лодку, дорогая. Конечно, она снова краснеет, а мы с братом хихикаем. «Хорошо, мы оба на одной волне в отношении Мишель» , — думаю я, наблюдая, как мой брат общается с соблазнительной молодой женщиной. Нам нравится дразнить её и получать удовольствие, когда её соблазнительное тело дрожит у нас на глазах. — Вся эта комната — вау! — говорит Мишель, и её глаза становятся ещё шире от осознания этого. — Да, — отвечаю я. — Думай об этом как о своём личном святилище. То есть, если только мы не захотим получить доступ к твоему телу. Тогда мы могли бы присоединиться к тебе здесь. Есть причина, по которой эта кровать королевского размера. Габриэль многозначительно приподнимает брови, отчего щёки Мишель приобретают глубокий и соблазнительный румянец, демонстрируя её очевидную невинность. Что ж, она определённо нетронута . Этот факт эротичен и мучает меня с тех пор, как я узнал об отсутствии сексуального опыта у Мишель. «Терпение» , — я снова рычу про себя. Мишель ходит по комнате, трогает подушку, проводит пальцами по стене, а затем выглядывает из-за угла в ванную. — Эта ванная больше, чем вся моя квартира, — застенчиво говорит она. Я пожимаю плечами, ожидая, что роскошь для Мишель в новинку. — Ну, нам нравится по-настоящему пачкаться, так что тебе нужно хорошее место, чтобы привести себя в порядок, когда мы закончим с тобой. Я лукаво улыбаюсь, наполовину поддразнивая невинное юное создание, но также наслаждаясь её легкой паникой. — Я… ну, я думаю, это приятно знать, — голос Мишель дрожит, и я не могу сказать, от желания это или от страха. — Мишель, он шутит! В основном, — наконец-то вмешивается Габриель. Мы с братом хихикаем, довольные её наивностью, но чувствуем себя немного неловко из-за того, что придираемся к ней. — Знаешь, ты всё слишком упрощаешь, — я понимающе подмигиваю Мишель, и она, кажется, сразу расслабляется. — Я знаю, простите. Просто всё это так ново . Она продолжает ходить по огромной комнате, рассматривая и трогая различные безделушки и мебель с благоговейным почтением. Я улыбаюсь про себя, наблюдая, как она обходит помещение. «Хорошо , — думаю я с удовлетворением, — у неё никогда не было ничего подобного, и я хочу побаловать её» . Часть меня задаётся вопросом о проблемах, с которыми столкнулась Мишель, которые поставили её в такое положение. Чем Дженсен мог ей угрожать? Почему она вообще согласилась? Первобытная часть меня хочет уничтожить его и покончить с ним. «Возьми себя в руки, Том. Убийства нет в меню. По крайней мере, не сейчас» . — Вот наша любимая часть этой комнаты, — прерывает глубокий голос Габриеля. — Уголок для чтения. Мишель смотрит на него с восторгом. — Вау! Ладно, нет, — говорит она. Мы с Габриэлем смотрим друг на друга. — Нет? — спрашиваем мы её одновременно. Затем она улыбается. — Я просто имею в виду, нет, этого не может быть в реальной жизни, — Мишель всё ещё качает головой, как будто пытается примириться с реальностью. — У меня такое чувство, будто я гуляю в фантазии. Внезапно я чувствую себя сбитым с толку. Я хочу, чтобы она была счастлива, но, с другой стороны, меня не должно волновать, чего она хочет, верно? Это всего лишь подстава, когда девушка привлекается для удовлетворения наших ненасытных сексуальных потребностей. Мы хорошо относимся к нашим девушкам, потому что счастливая женщина означает лучшие времена в постели. Но что-то в этой соблазнительной брюнетке другое, и я ловлю себя на том, что задаюсь вопросом, что на меня нашло. Но на самом деле, внимание должно быть сосредоточено на нашей новой гостье. — Мишель, — спрашиваю я, — с тобой всё в порядке? Она поворачивает ко мне свои красивые карие глаза, и в них появляется лёгкая влага. — Да. Я просто не могу в это поверить: эта комната и этот дом. Они прекрасны. И я останусь здесь? — она смеется, и этот звук, похожий на звон колокольчика, немедленно успокаивает мое колотящееся сердце. — Я имею в виду, что этот уголок для чтения прямо из моих детских грёз, когда я сворачивалась калачиком у окна и смотрела на дождь. Я смотрю на простую обстановку и пытаюсь увидеть её миндалевидно-карими глазами Мишель. Шикарное сиденье у окна выходит на один из садов, за которым раскинулись холмы. На широкой скамье с подушками разбросаны пухлые подушки розовых, белых и золотых оттенков. Там есть столик с мраморной столешницей для кофе и закусок. Вдоль одной стены растёт виноградная лоза в красивом розовом кашпо, приятно смягчая небольшое пространство. Стопки книг в кожаных переплётах украшают встроенные полки. «Это красиво , — я согласен, — но Мишель красивее» . Я беру её за руку и нежно сжимаю. — Ты заслуживаешь сказки, — говорю я глубоким голосом. — Вы даже не знаете меня, и всё же вы так добры. Одинокая слезинка скатывается по её нежной щеке. Мы с братом обмениваемся удивлёнными взглядами. Добры? Это слово к нам раньше не применялось. Что ж, всему своё время. — Почему бы нам всем не спуститься вниз и не поужинать пораньше, а, милая? Ты голодна? — я могу сказать, что Гейб тоже потрясен нашими мыслями и чувствами к этой женщине. Она улыбается сквозь слёзы. — Я бы с удовольствием, спасибо. На самом деле я умираю с голоду. Я благодарно улыбаюсь этому признанию. «Мне нравятся женщины, которые умеют есть» , — думаю я, любуясь пышными и соблазнительными формами Мишель. Затем я улыбаюсь. — Как ты относишься к филе миньон, картофелю с гребешками и свежим овощам с грядки? — Я никогда не пробовала филе миньон, — тихо отвечает Мишель, снова выглядя смущённой. Её руки сжимаются, когда она смотрит в пол. — Это всегда было самое дорогое блюдо в меню и обычно выходило за рамки моего ценового диапазона. Я беру маленькую ручку в свою большую, загорелую. — Что ж, тебе оно понравится, — я улыбаюсь и приподнимаю её подбородок рукой. — Тебе нужно перестать стесняться нас. Мы не собираемся осуждать тебя за то, что ты невинна. Вот для чего мы здесь, милая. Чтобы лишить тебя невинности. Она снова задыхается, краснея, и я запечатлеваю лёгкий поцелуй на её щеке. — Тогда всё готово, — с юмором говорит Габриель, его голос снимает напряжение. Он широко улыбается Мишель, и она не может не улыбнуться в ответ. — Почему бы тебе не устроиться здесь, и дворецкий скоро поднимется, чтобы проводить тебя в столовую — О, но мои сумки… — Прямо здесь, — я указываю на её чемодан, стоящий на багажной полке рядом со шкафом. — Если тебе нужна помощь в распаковке или тебе нужна помощь кого-то из персонала, твой интерком здесь, — я указываю на устройство. — Всё, что угодно, и они будут здесь меньше чем через минуту. — Как я и сказала, — Мишель снова застенчиво улыбается, — это сказка. — Правильно, милая, — отвечаю я, заключая её в объятия для ещё одного поцелуя. — Мы хотим, чтобы тебе здесь было комфортно и счастливо. Итак, распаковывай вещи, а затем спускайся на ужин. С этими словами Габриель целует её, а затем мы уходим, чтобы у Мишель была возможность освоиться. Но мы также хотим провести некоторое время вместе, чтобы поработать над нашей собственной обработкой, потому что что-то в этой красивой девушке изменилось. В прошлом у нас было много женщин, и с некоторыми мы даже делились. Но ни одна из них никогда не заставляла нас что-либо чувствовать, и всё же Мишель уже всколыхнула бурю эмоций. Мы спускаемся вниз, ожидая возможности заговорить, пока не убедимся, что находимся вне пределов слышимости. Мы направляемся в курительную комнату, готовые устроиться с бокалом скотча и подвести итоги дня. Я взмахом руки отпускаю дворецкого, и дверь закрывается, оставляя нас с Гейбом в роскошной обстановке. — Ну, — начинаю я, протягивая брату его напиток. — Что ты думаешь? — Она милая, — рычит Габриэль. — Она милая, и, кажется, счастлива быть здесь, хотя и немного сбита с толку ситуацией. — Я согласен. Честно говоря, я удивлён всей этой ситуацией с девственницами. Габриэль задумчиво кивает. — Я даже не знал, что они существуют. Она такая красивая, я всё ещё не уверен, что верю в это, — он потягивает свой напиток, хмурясь в сомнении. Я качаю головой. — Нет, я верю ей, потому что никто не может изобразить такую невинность. Ты же видел, верно? Любое упоминание о сексе или любой чувственный комплимент заставляли её густо краснеть, — я ухмыляюсь. — Кроме того, мы скоро узнаем. Габриель изучает свой скотч, прежде чем заговорить, погружённый в свои мысли. — Ты же не думаешь, что Дженсен домогался её, не так ли? — обычно беззаботный тон моего брата тихий и сдержанный. Настала моя очередь хмуриться от неподобающей мысли. — Нет, по крайней мере, физически. Но он подонок, так что я бы не удивился, если бы он угрожал ей каким-то образом, чтобы убедить её встретиться с нами, — я смотрю на своего брата, тщательно подбирая следующие слова. — Но даже если бы он это сделал, я хочу, чтобы она решила остаться по своей воле. Я хочу убедить её остаться, а не принуждать. Габриель задумчиво кивает. — Согласен. К тому же, я хочу её ужасно избаловать, — он слегка смеётся. — Я не могу прийти в себя от того, как она была шокирована каждой маленькой роскошью. Это снова и снова напоминает Рождество, и мне ещё больше хочется, чтобы она была с нами. Внезапно раздаётся лёгкий стук в дверь кабинета. — Войдите, — зову я, зная, что это Мишель. Она открывает дверь в кабинет, вся её фигура выглядит немного посвежевшей. Мишель распустила свои роскошные тёмно-каштановые волосы, собранные в конский хвост, позволив локонам рассыпаться по плечам. Эффект мгновенный, и я обнаруживаю, что мои пальцы чешутся от желания пробежаться по этой дикой гриве. — Дворецкий сказал, что ужин скоро будет готов, и что я должна сначала присоединиться к вам за вечерним коктейлем? — произносит Мишель, нерешительно стоя в дверях, не зная, как поступить. — Пожалуйста, входи. Мы с Габриелем оба встаём, когда пышногрудая брюнетка входит в комнату. — Вам не обязательно вставать, — мягко говорит она, явно испытывая неловкость от галантности. — Мы джентльмены, Мишель, и быть чрезмерно вежливыми у нас в крови, — Габриель непринужденно улыбается девушке, мы оба жестом приглашаем её сесть и присоединиться к нам. — Не поймите меня неправильно, мне это нравится, — признаётся Мишель, устраиваясь в углу дивана. — Я просто к этому не привыкла. — Что ж, привыкай к этому, — дерзко говорю я, решив показать Мишель, какого уважения она заслуживает. — Итак, каков твой яд? У нас есть практически всё. Я указываю на бар с напитками в углу комнаты. — О, вау! Это большой выбор, — Мишель прикусывает нижнюю губу, обдумывая множество вариантов, которые представляются перед ней. — Ну, это может быть глупо, но мне действительно нравится розовое. У вас есть что-нибудь такое? Я широко улыбаюсь её выбору. — С нашего собственного виноградника. Я подхожу к бару и достаю элегантную светло-розовую бутылку из винного холодильника. Я протягиваю её Мишель, и она берёт бутылку из моих рук, чтобы рассмотреть её повнимательнее. — Какая потрясающая этикетка, — говорит она, нежно поглаживая изображение золотого сокола, сидящего на дубе. — Это настоящее золото? — она протягивает мне бутылку обратно. — Так и есть. Это называется позолота. Немного насыщенный, но мы используем его только для розлива, — я ловко открываю охлажденное вино, пока говорю. — Для красных вин мы используем оттенки оранжевого, красного и желтого. Для белых мы придерживаемся приглушенных синих и золотых оттенков, — я протягиваю Мишель бокал вина. — Мы выпьем бутылку красного за ужином, потому что оно дополнит стейк, — Габриель садится рядом с Мишель, держась на небольшом расстоянии, но достаточно близко, чтобы дотронуться до неё, если возникнет желание. — Звучит чудесно, — Мишель делает изящный глоток своего розового вина и легкомысленно смеётся. — Боже мой, оно потрясающее. Я не могу поверить, что вы, парни, сами делаете свои вина. — Мы рады, что тебе оно нравится, — я улыбаюсь её энтузиазму. — Это дорогое хобби, но плоды того стоят. Следующие несколько минут мы втроём сидим вместе и наслаждаемся нашим вечерним коктейлем. Мы с братом поддерживаем непринуждённую беседу. Мы пытаемся получше узнать Мишель, и, хотя мы знаем, что у неё, должно быть, миллион вопросов о том, чего ожидать от её пребывания с нами, мы хотим облегчить более сложные разговоры за ужином. — Итак, скажи мне, милая. Когда ты переехала в город? — спрашивает Габриель, расслабляясь на своём сиденье рядом с Мишель. Она улыбается. — Несколько лет назад. Я поступила на юридический факультет, но в итоге осталась, когда устроилась на работу в «Дрейпер Пибоди», — Мишель, нахмурившись, смотрит на своё вино. «Будь беззаботным» , — напоминаю я себе. — Здорово. В какой юридической школе ты училась? Она ослепительно улыбается. — Нью-Йоркский университет. Это был мой первый выбор, и я была так взволнована, когда поступила. Я всегда хотела жить на Манхэттене, но вы же знаете город. Иногда там слишком оживлённо. Я хихикаю, кивая. — Всякий раз, когда я бываю в городе, я наслаждаюсь едой и шумом, но потом замечаю, что скучаю по тишине этого дома, — я улыбаюсь Мишель, надеясь снять её напряжение. Она улыбается в ответ. — Я не могу тебя винить. Это место невероятное. Кстати, я хотела спросить: кто из вас старший брат? Честно говоря, я не могу сказать — вы оба слишком сексуальны, — выпаливает Мишель, а затем густо краснеет. — Это было грубо с моей стороны, простите. Мы с Габриелем громко смеёмся, смех низкий и глубокий. — Вовсе нет. Том — мой старший брат, и он никогда не даёт мне забыть об этом, — с юмором отвечает Гейб. Я издевательски угрожаю ему. — Я старше на три года. И, чёрт возьми, я не позволю своему младшему брату забыть об этом! Мишель широко улыбается нашим выходкам, явно расслабившись благодаря вину и приятной беседе. — Вы, парни, оба здесь живёте? — она обводит жестом комнату, указывая на поместье. — Да, — отвечаю я, довольный тем, что Мишель хочет узнать о нас больше. — В основном мы выросли здесь, на Лонг-Айленде, в этом доме. Мы ходили в школы-интернаты на Манхэттене, а затем оба пошли по обычному пути получения образования — Лига Плюща за Лигой Плюща. — Конкурирующие бизнес-школы, вот почему я лучший бизнесмен, — вставляет Габриель, подмигивая. Я от души смеюсь. — Конечно, конечно, но я почти уверен, что сорвал первый миллиард… — Всегда держу это над головой! — Габриель откидывает голову назад и смеётся, его тёмные локоны падают на один глаз. — Вы, ребята, кажетесь довольно близкими, — нерешительно предлагает Мишель. — Всегда были и, вероятно , всегда будем, если только наши команды не соревнуются. Тогда это просто всеобщая война, — говорю я с притворной угрозой. Раздаётся резкий стук в дверь, за которым входит мой личный камердинер. — Мистер Костас, ужин подан. — Спасибо, Хендрикс, — говорю я пожилому мужчине. — Пойдем? — я встаю и протягиваю руку Мишель. Она быстро берёт её, и когда я поднимаю её на ноги, я чувствую электрический разряд от этого прикосновения. Сохраняя самообладание, я беру Мишель под руку и веду её в официальную столовую. И снова я с удовольствием наблюдаю за её реакцией на угощение, разложенное перед нами. Ужин, как и было обещано, состоит из идеально приготовленного филе-миньон, картофеля и смеси варёных овощей. В дополнение к аппетитно выглядящим блюдам, которые подаются на различных блюдах, стол сервирован костяным фарфором, серебряными столовыми приборами и множеством бокалов для вина, воды и послеобеденного портвейна. — Сэр, — говорит Хендрикс, появляясь из ниоткуда и становясь у стола. — Шеф-повар также просила, чтобы я сообщил вам, что на десерт она приготовила лимонный пирог с меренгой, используя лимоны с дерева в саду. — Очень хорошо, — отвечаю я, занимая своё место во главе стола. — Видишь? — Габриель шепчет Мишель: — Я же говорил тебе, что он не даёт мне забыть, что он старший брат, — он указывает на моё место во главе стола, а не на своё справа от меня. — Ха-ха, — насмешливо говорю я брату. — Мы оба знаем , что ты тот, кто одержим идеей сидеть на одном и том же месте за каждым приёмом пищи. У него чертовски навязчивая идея. — Габриель лукаво улыбается, и я закатываю глаза от его глупости. — Но мой брат действительно высказал хорошую мысль. Мишель, поменяйся со мной местами на сегодня, чтобы ты могла сесть рядом с нами обоими. Она поднимает взгляд, её карие глаза сверкают в мягком свете свечей — О, я не могу! — выдыхает она. — Я не могу сидеть во главе стола. Это ваш дом. — Нет, я настаиваю. Пожалуйста, тебе следует узнать и меня, и брата в равной степени. Я встаю и галантно выдвигаю стул для Мишель. Она нерешительно встаёт и передвигает стулья. Мой камердинер поднимает брови, но знает, что лучше не подвергать сомнению мой выбор. Габриель злобно ухмыляется моим действиям. — О-о, милая. Теперь ты в пределах лёгкой досягаемости. Я уже могу сказать, что произойдёт. Мишель хихикает в ответ на насмешку, и я рад, что поменялся местами с застенчивой женщиной. Ей нужно чувствовать себя здесь непринуждённо, комфортно от того, что о ней заботятся, потому что мы собираемся многого от неё требовать. Нас будет двое, и мы будем делать гораздо больше, чем просто сидеть . Пока ужин медленно продвигается, я наблюдаю за женщиной с пышными формами, восхищаясь её непринужденностью и красотой. Она заставляет смеяться и меня, и моего брата, и смеётся по-настоящему. С ней по-настоящему весело, мило и очаровательно находиться рядом. Проблема в том, что мы собираемся разрушить её жизнь, и пути назад не будет. Глава 8 Мишель Сидя за столом при свечах, слушая тихую музыку на заднем плане и разглядывая двух сексуальных парней по обе стороны от себя, я не совсем уверена, что не сплю. Я откусываю кусочек аппетитного на вид филе-миньон, мне не терпится попробовать изысканное мясо, о котором я раньше только читала. — Боже мой, — стону я, когда на мой язык обрушивается волна аромата. — Это невероятно. Братья Костас широко улыбаются. — Это говядина Вагю, — говорит Габриель и пожимает плечами. — Значит, она из Японии и определённо вкусно, — он подмигивает мне, и я могу сказать, что он рад, что мне нравится блюдо. Я делаю глоток вина, размышляя, когда и как задать братьям те многочисленные вопросы, которые у меня есть. Вместо этого я решаю ещё немного последовать их примеру и поддерживать непринуждённую беседу. — Почему вы привезли меня сюда, на Лонг-Айленд, вместо того, чтобы остаться на Манхэттене? — я ем с вилки аппетитную картошку. «Это лучшее блюдо, которое я когда-либо пробовала» , — думаю я и снова чуть не стону вслух. — Хороший вопрос, — отвечает Том, откусывая от своего ужина. — У каждого из нас с Габриелем есть свои дома в городе, но мы делим этот дом, поскольку он принадлежал нашей семье на протяжении нескольких поколений. Так что, если бы мы все остались на Манхэттене, нам пришлось бы выбирать, какой квартире отдать предпочтение. — Не говоря уже о том, что на Манхэттене масса отвлекающих факторов. Здесь, ну, здесь только мы. И наш домашний персонал, конечно, — Габриель откусывает кусочек стейка, прежде чем снова подмигнуть мне. — Я начинаю подозревать, что ты озорной братец, — поддразниваю я красивого мужчину. Том прыскает со смеху. — Она справилась! — Что, почему? — спрашивает Габриель, приподняв брови. Я смеюсь над его глупым выражением лица. Я игнорирую его вопрос и поворачиваюсь к Тому. — А ты самый спокойный, — говорю я ему. — Я бы с этим согласился, — предлагает Габриель, делая глоток восхитительного красного вина. — Я залезаю в горячую воду, и Том вытаскивает меня из неё, — он благодарно улыбается своему старшему брату. — Факт. Но у меня бывают озорные моменты. Просто я не такой очевидный, — говорит Том, насмешливо глядя на своего брата. — Действительно приятно видеть, насколько вы двое близки, — я улыбаюсь сексуальным мужчинам, надеясь, что моя искренность очевидна. — У меня есть брат, но мы не такие, как вы, парни. На самом деле, мы с братом почти не разговариваем. Двое красивых мужчин кивают. — Ну, отношения между братьями и сёстрами противоположного пола часто бывают разными. К тому же, нам уже давно приходится держаться вместе, — беспечно произносит Том. — Наше богатство дорого обходится, хочешь верь, хочешь нет. Все всегда пытаются выманить у нас деньги или считают, что мы охотимся только за женщинами и деньгами, — Габриель пожимает плечами. — Поэтому мы игнорируем этих дураков и держимся вместе, — он криво улыбается мне. Я улыбаюсь двум мужчинам, когда мы втроём возвращаемся к вкусному ужину. Я обдумываю, как задать свой следующий вопрос. Я делаю большой глоток пьянящего красного вина и сажусь немного прямее. — Вы всегда… Нет, неважно, — я качаю головой, не желая спрашивать о чём-то слишком смелом. Но братья ничего этого не потерпят. — Мишель, мы говорили тебе, что тебе нужно расслабиться рядом с нами, — мягко рычит Том. — Если у тебя есть вопросы, сейчас самое подходящее время задать их, — вмешивается Габриэль. — В чём дело, милая? Я киваю, ценя их сочувствие. Я делаю глубокий вдох и пытаюсь снова. — У вас всегда были сценарии «двое на одну»? Том и Габриэль смотрят друг на друга через стол, обдумывая мой вопрос. По крайней мере, они не выглядят удивленными. Начинает Том: — Нет, не всегда. Но каждый из нас боролся за удовлетворение своих потребностей, и мы хотели попробовать что-то другое, чтобы посмотреть, сможем ли мы понять, чего нам не хватает. Я киваю, оценивая искренность Тома. Затем Габриель добавляет: — Итак, около года назад мы решили попробовать разделить партнёра-женщину. И хотя, по общему признанию, для нас это было в новинку, — он улыбается Тому, — мы поняли, что схема работает. Я снова киваю, пытаясь понять их общий ход мыслей. — Но как насчёт того, как это работает для вас? — я перевожу взгляд с брата на брата, удивляясь собственной смелости. — Дело в женщине? Или в том факте, что это секс втроём? Или аспект табу? Они кивают. — Наверное, кое-что из всего. Мы оба получаем удовольствие от удовольствия нашей партнёрши, — легко отвечает мне Том, нисколько не удивлённый моим вопросом. — И вместе мы сможем лучше удовлетворить её потребности. — Ее потребности всегда имеют первостепенное значение в отношениях, — уверенно добавляет Габриель. — Физически и эмоционально, и когда нас двое, нам легче убедиться, что наша женщина довольна и счастлива, если не витает на седьмом небе от счастья. Я не могу не поёжиться от этой информации, возбуждённая тем фактом, что эти двое властных, сильных и потрясающе красивых мужчин хотят, чтобы я была женщиной, которой они доставят это удовольствие. «Я действительно собираюсь согласиться с этим безумным планом?» — удивляюсь я, когда снова перевожу взгляд с брата на брата. Несмотря на противоречивые чувства по поводу обстоятельств, которые привели меня в этот прекрасный дом, я не могу игнорировать свои собственные чувства вожделения к этим двум мужчинам. Они богаты, красивы и к тому же опасны. Их тёмные фигуры огромны, когда они сидят по обе стороны от меня, напоминая мне об их массивности и силе, даже если их слова остаются лёгкими. Я чувствую, как по моему телу пробегают вспышки желания, мои соски напрягаются под лифчиком, моя женственность ноет от желания. «Но я всё ещё многого не знаю» , — упрекаю я себя. «Так спроси это» . Следуя совету своего внутреннего голоса, я небрежно набрасываюсь на свой ужин, продолжая свой шквал вопросов. — Со сколькими женщинами вы переспали с тех пор, как начали этим заниматься? — спрашиваю я, надеясь, что мой голос не выдаёт, насколько я в отчаянии. — Две или три, — с такой же лёгкостью отвечает Габриэль. — Но все они были просто случайными взаимодействиями. — Если я правильно помню, а я знаю, что помню, — говорит Том. — Их было три. Но, как упоминал мой брат, ни одна из них не была чем-то серьёзным. Это были просто мимолётные отношения, если их вообще можно назвать отношениями. Я хмурюсь от этой новой информации, неожиданный укол ревности пронизывает мой разум. Эмоция быстро сменяется беспокойством. Значит ли это, что я не должна относиться к ним серьёзно? Что они используют и отбрасывают женщин, когда им это удобно? — Понятно, — тихо говорю я. Но внутри я знаю, что должна быть начеку. Эти мужчины могут заполучить кого угодно, и они уже сказали мне, что отношения, которые у них были, временные. Я не могу привязываться. Я не могу позволить своему сердцу запутаться в этом вихре, какими бы красивыми и обаятельными они ни были. — Эй, — мягко произносит Том, приподнимая мой подбородок. — Почему ты кажешься грустной? — его тёмно-синие глаза изучают мои. — Мне не грустно, совсем нет, — отвечаю я, но даже я слышу, насколько фальшиво звучит это утверждение. Я вздыхаю. — Просто… наверное, я подумала, что, может быть, всё это не будет просто очередной мимолётной интрижкой. Это глупо, я знаю. Это не отношения, как вы упомянули. Это скорее сделка, в которой мой босс-тиран продал меня вам, парни. Двое мужчин выглядят задумчивыми, а затем Габриель накрывает одну из моих рук своей большой, сильной рукой. — Мишель, ты спрашивала о предыдущих женщинах, и будет справедливо, если мы расскажем тебе о характере этих встреч, — он успокаивающе сжимает мою руку. — Это не были отношения. Это были женщины, с которыми мы встречались на различных общественных мероприятиях, и которые давали нам понять, что им интересно быть с нами двумя, по крайней мере физически. Я даже не могу сказать, что они хотели большего. В конце концов, есть женщины, которые жаждут только новизны — переспать с братьями. Я тяжело сглатываю. — Я понимаю и благодарю тебя за честность, и не хочу портить настроение, — нерешительно говорю я. — Я просто пытаюсь справиться со всеми этими переменами. Это многое значит. Оба брата откидываются назад и отодвигаются от меня, вместо этого встречаясь взглядами друг с другом, как будто обмениваясь секретным посланием глазами. Наконец, Том заговаривает: — Послушай, вот правда о ситуации, как она есть на данный момент, — тон Тома резкий, но нежный. — Ты нравишься нам с Габриелем обоим. Мы считаем тебя сексуальной во всех правильных отношениях. Твоё тело — чистый грех, — он оценивающе смотрит на меня, и я не могу не покраснеть от его откровенного восхищения. — Вдобавок ко всему, — продолжает Том, — ты дерзкая и милая, и, хотя мы на самом деле не касались острых тем, ясно, что ты умная. Тебя наняла компания «Дрейпер Пибоди», а они избирательны, когда дело касается их сотрудников. — Всё это для того, чтобы сказать, — заканчивает Габриель мысли Тома. — Что ты нам нравишься, и мы хотим узнать тебя получше. Всеми возможными способами. Я сижу за большим столом, ошеломлённая тем, что мужчины были так откровенны со мной. Они не играют в игры. Они выкладывают все свои карты на стол и пытаются быть честными. Вопрос в том, могу ли я это принять? Это то, чего я хочу? Прямо сейчас я в таком замешательстве. Меня тянет к этим мужчинам, да. Моё тело хочет их, и мне бы хотелось испытать близость с двумя мужчинами одновременно. Но сможет ли мой мозг справиться с этим? Стану ли я нуждающейся, прилипчивой женщиной, умоляющей остаться с ними после того, как наше свидание закончится? Я прикусываю губу. Единственный ответ — я должна оставаться неувлеченной. Я не могу эмоционально взаимодействовать с Гейбом и Томом, потому что они, по сути, только что сказали мне, что дело не в эмоциях. Речь идёт о чистом сексе, и я слегка задыхаюсь. В моей киске разгорается пламя, и я знаю, что хочу этого, даже если в конце у меня останется разбитое сердце. Наконец, я нахожу слова. — Я… Я тоже хочу узнать вас получше, — мой голос слегка дрожит, поэтому я прочищаю горло, прежде чем продолжить говорить. — Я нахожу вас обоих чрезвычайно красивыми, и, плюс, вы были добры ко мне с тех пор, как я вас знаю, — застенчиво говорю я, осознавая, как много их доброта значила для меня за последние двадцать четыре часа. — Я не думаю, что кто-либо когда-либо был так щедр по отношению ко мне. Это пугает, и я не уверена, к чему это приведёт, но я готова посмотреть. Я слегка прикусываю губу, испытывая облегчение от того, что смогла выразить свои чувства, но также немного напугана тем, что выгляжу перед ними наивной девочкой. Меня ожидает тишина, и я нерешительно украдкой бросаю взгляд из-под ресниц на двух мужчин. Они восхищают меня своими глазами, голубые взгляды пробегают вверх и вниз по моим изгибам, как львы, оценивающие свою добычу. Первым заговаривает Том, и на этот раз его голос звучит грубо. — Иди наверх в свою комнату, Мишель, — я слегка приподнимаю брови от его властного тона. — Переоденься. А потом подожди нас там. В его тоне нет вопроса, и я знаю, что должна согласиться. Не говоря ни слова, я киваю головой и отодвигаю свой стул. Оба мужчины немедленно встают, и я снова оказываюсь застигнутой врасплох их хорошими манерами. Они остаются стоять, пока я не выхожу из комнаты. Быстро, но тихо я поднимаюсь обратно по широкой лестнице в свою комнату. Я открываю дверь в своё маленькое убежище и с радостью обнаруживаю, что у меня не только включены лампы, но и разожжен камин, защищающий от холодного ночного воздуха. Я оглядываю комнату, гадая, во что мне переодеться. Может, мне надеть ночную рубашку? Нижнее бельё? Другое коктейльное платье? Но затем мой взгляд падает на комплект кружевного белья, аккуратно сложенный в изножье массивной кровати. Медленно разворачиваю лакомый кусочек. Мои глаза расширяются от удивления, и я тут же краснею. Ни за что на свете это не прикроет меня . Я верчу кружевной бюстгальтер в руках, пытаясь разобраться в тонких бретельках и в том, где находятся разные части. Я быстро раздеваюсь догола, радуясь, что у меня хватило здравого смысла ещё раз побриться этим утром, прежде чем покинуть квартиру. Я застёгиваю мягкий чёрный бюстгальтер и поправляю разные детали. Бретельки и резинка достаточно толстые, но там, где обычно должны быть чашечки, маленькие полукруглые кусочки кружева прикрывают только мои соски, и то едва-едва. Различные бретельки сидят под моими грудями, приподнимая их и делая мои и без того большие груди еще более упругими. Я перехожу к таким же скудным трусикам. Я поднимаю кружевные стринги, чувствуя себя немного неловко из-за того, что впервые на мне почти ничего не будет перед не одним, а двумя великолепными мужчинами. Как и у бюстгальтера, у трусиков тоже есть несколько лямок, и я медленно натягиваю их. Затем я поправляю лямки так, чтобы они касались моей талии и бёдер. Боже, я надеюсь, что делаю это правильно. Нерешительно подхожу к большому, в пол, зеркалу, чтобы взглянуть на себя, и дыхание вырывается из моей груди. Мои глаза расширяются при виде дикой лисицы, смотрящей на меня в ответ. «Вау» , — это всё, что я могу подумать про себя. «Кто эта девушка?» Я поворачиваюсь к зеркалу, рассматривая своё тело в сексуальном наряде под разными углами. Я никогда в жизни не носила ничего подобного, и есть что-то эротичное в том, что Том и Габриель хотят видеть меня в этом. Моя грудь выглядит больше и выпяченной, зад округлый и дерзкий в крошечных кружевных трусиках. Они даже снабдили меня парой чёрных туфель на шпильке, и я осторожно надеваю туфли. Моя грудь тут же выпячивается вперёд, и я выгляжу ещё более соблазнительно, чем раньше. Я бросаюсь к туалетному столику, чтобы сбрызнуть себя тонкими ночными духами. Я ещё немного взбиваю волосы, решив оставить их распущенными, а затем наношу нежно-розовый блеск для губ, прежде чем в последний раз взглянуть на своё отражение. Я довольна тем, какой сексуальной я себя чувствую, несмотря на то, что на мне почти ничего нет. Я направляюсь к кровати, но останавливаюсь, неуверенная, стоит ли мне ждать под одеялом. Или, может быть, мне следует принять знойную позу? Должна ли я растянуться на матрасе, как женщина, ожидающая, когда её изнасилуют? Должна ли я раздвинуть ноги и обхватить грудь руками, чтобы они насладились? По-моему, это глупо . Я встаю на колени на кровати и распускаю волосы по плечам. Это очень красивая поза в стиле девушки с картинки, и я надеюсь, что им это понравится. Или, может быть, всё это неправильно. Может быть, я всё делаю неправильно, и я быстро снова поправляю волосы. Но прежде чем я успеваю найти позу получше, чтобы успокоить своих будущих любовников, раздаётся резкий стук, за которым следует открытие двери в мою спальню. Том и Габриель Костас стоят там, возвышаясь в дверном проёме, как боги. Они одеты в тёмно-синие одежды, которые открывают под тканью бронзовую грудь. Их ноги загорелые и мускулистые, а эти голубые глаза уже горят огнём. Двое мужчин пока не двигаются с места, чтобы войти в мою спальню, просто с ненасытным желанием смотрят на моё едва прикрытое тело. Похоть, мерцающая в этих двух парах пронзительных голубых глаз, говорит мне, что это будет ночь, которую я никогда не забуду, и правда в том, что я не могу дождаться. Глава 9 Габриель «Ни хрена себе» , — это всё, о чём я могу думать, любуясь красотой Мишель. Кружевной чёрный наряд почти не оставляет простора воображению, и я чувствую, как возбуждаюсь при виде её соблазнительных изгибов и пышной груди, вздымающейся под тонкой тканью. Мне хочется немедленно подойти к ней, но я сдерживаюсь, вместо этого улучаю момент, чтобы вникнуть в каждую деталь. Буйные каштановые кудри Мишель придают ей вид соблазнительницы, в то время как её тёмно-карие глаза горят желанием. Её грудь идеальной кремово-белой формы, а соски напрягаются под крошечным кружевным лифчиком, дерзкие и нетерпеливые. Мой взгляд опускается ниже, к её пышному заду, что вызывает у меня желание схватить её за соблазнительную попку и полные бёдра и входить в неё, пока она не начнёт умолять меня позволить ей кончить. Наблюдая за красивой женщиной передо мной, я понимаю, что больше не могу этого выносить. Я хочу, нет, мне нужно прикоснуться к грудастой брюнетке, которая выглядит как чистый грех, несмотря на свою невинность. Мы с Томом вместе заходим в комнату, и я закрываю за нами дверь. Медленно мы приближаемся к Мишель, каждый из нас осознаёт её неопытность, когда дело доходит до секса, и полон решимости сделать этот первый раз идеальным. Сначала я прикасаюсь к Мишель, осторожно, как будто она сделана из тончайшего фарфора. Я позволяю своим пальцам коснуться её шеи, затем медленно прокладываю путь к вершинкам её вздымающихся грудей. Её дыхание учащается, когда я продолжаю свои нежные ласки. Рядом со мной Том начал собственное исследование прекрасного тела Мишель. Медленно он целует её в шею, сначала за ухом, а затем спускается ниже, к вершинкам её грудей. Мишель стонет в знак признательности, звук глубокий и горловой. Вместе мы исследуем тело Мишель своими ртами — целуем, облизываем и покусываем — от шеи до декольте. Это нежная, нарочитая медлительность, показывающая Мишель, насколько она может возбудиться от одного прикосновения. Когда я провожу языком по её соблазнительной груди, я больше не могу этого выносить — я должен взять её сосок в рот. Используя язык, я отодвигаю едва заметную ткань и обнажаю упругий бугорок. Сначала я просто целую вокруг него, что заставляет Мишель выгибаться дугой, прижимаясь ко мне. Но я удерживаю её, моя рука крепко лежит на её бедре, и заставляю её ждать удовольствия. — Пожалуйста, пожалуйста , — хнычет она тонким от желания голосом. — Чего ты хочешь? — спрашиваю я её, моё собственное удовольствие растёт из-за её желания. — Я хочу… — Мишель снова стонет. — Скажи мне, чего ты хочешь, — шепчу я ей на ухо. — Я хочу, чтобы ты взял мой сосок в рот, — тон Мишель нетерпеливый и отчаянный. Я подчиняюсь. Медленно я целую вокруг напряжённого соска, дразня его края языком. Наконец, я больше не могу этого выносить и втягиваю розовый бугорок между губами, проводя по нему языком снова и снова. Сидящий рядом со мной Том следует моему примеру, захватывая другой сосок Мишель своими губами и мучая её своим ртом. Продолжая дразнить её соски, мы с Томом обхватываем руками пышное тело Мишель и приподнимаем её, помогая ей устроиться поудобнее на мягкой кровати. Лёжа перед нами, с обнажённой грудью и извивающимся от желания телом, я знаю, что мне нужно почувствовать внутреннюю сторону упругой женственности Мишель. Мы с братом садимся на кровать по обе стороны от неё и снова начинаем наше нежное исследование её тела. Я зажимаю губами её твёрдый сосок и слегка тяну, в то время как пальцы Тома медленно прокладывают путь вниз, к девственной женственности Мишель. Она слегка извивается, задыхаясь и переполненная ощущениями. Но мы заставляем её чувствовать, любя её раскованные реакции. — Это слишком, — стонет она, но снова выгибается дугой, желая большего. — Расслабься, детка, — напевает Том, скользя ниже по телу Мишель. Осторожно, медленно он раздвигает её ноги одной рукой и проводит губами по тонкой ткани кружевного белья. Мишель стонет, и этот звук заставляет мой и без того твёрдый член отчаянно желать оказаться внутри неё. Я контролирую свою потребность и продолжаю лизать и теребить сначала один, затем другой сосок, в то время как Том начинает водить языком по краю трусиков Мишель. — Ты хочешь, чтобы я засунул в тебя свой язык? — спрашивает он извивающуюся женщину, которая может только стонать в знак согласия. Для Тома этого достаточно. Ловко он отводит тонкую ткань в сторону, обнажая её набухшую влагу. — О, чёрт возьми, детка, ты прекрасна, — хрипит он, прежде чем скользнуть языком внутрь неё. Мишель громко ахает. Я больше не могу этого выносить и стягиваю халат с плеч. Том делает то же самое, и вскоре на нас перед красивой девушкой остаются только трусы-боксеры. Однако ткань не подходит для наших членов, а огромные выпуклости заставляют её задыхаться. — О боже, — слегка скулит она, пока Том продолжает ласкать языком её маленькую дырочку. — Вот чёрт! — Блядь, — ворчит мой брат, глотая её сливки глоток за глотком. — Она такая вкусная. Ухмыляясь, я беру одну из рук Мишель и просовываю её под резинку своих трусов. Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, дотрагиваясь до моего твёрдого как камень члена. Но она не сопротивляется и даже слегка сжимает меня своими маленькими пальчиками. Моя голова откидывается назад, и я издаю горловой стон. Но мы ещё не закончили, ни в коем случае. Пока Том умело пробует на вкус влажную киску Мишель, она снова сжимает моё мужское достоинство, проводя своей крошечной ручкой вверх и вниз по всей длине меня. Это одновременно и пытка, и удовольствие, и я снова стону, полностью очарованный её невинными, но умелыми усилиями. Она подстроилась под ритм Тома — когда он скользит в неё языком, она скользит рукой вверх по моему стержню. В результате получается наэлектризованный синкопированный ритм, который заставляет всех нас троих двигаться в гармонии. — Это слишком, — снова вскрикивает Мишель, но на этот раз она сильно прижимается бёдрами ко рту Тома, требуя большего. Её стоны и эрекция увеличиваются, её хватка на моём члене усиливается, и вот так она дико, горячо кончает ему в рот. Том умело прижимает её бёдра, снова и снова погружая свой язык в её влажную женственность и вынимая его оттуда, пока Мишель тихо не начинает хныкать, удовлетворённая и измотанная. Но нам этого недостаточно. Мы с Томом быстро встаём и снимаем трусы, так что оказываемся обнажёнными рядом с Мишель. Она смотрит на наши бронзовые фигуры из-под прикрытых век глазами, полными вожделения. Есть две рельефные груди, двенадцать кубиков пресса и два огромных члена, которые нуждаются в удовлетворении. Но теперь моя очередь ощутить её упругую женственность, и я осторожно снимаю с неё влажные трусики, чтобы лицезреть её нетронутую розовость. Опустившись перед ней на колени, я смакую ртом киску Мишель, наслаждаясь вкусом её крема. Затем я медленно поднимаю своё тело так, чтобы кончик моего твёрдого члена мягко прижимался к её мягкому отверстию. Рядом со мной Том взял одну из рук Мишель и водит ею вверх и вниз по своему твёрдому мужскому достоинству, в то время как его голова откидывается назад от удовольствия. — А-а-ах, — хрипло стонет он. — Чёрт. Улыбаясь, я осторожно проталкиваю кончик своего члена внутрь её девственной женственности. Шоколадные глаза Мишель встречаются с моими, наполненные смесью желания и трепета. Я наклоняюсь вперёд и глубоко целую её, снова и снова проникая языком в её рот. — Всё будет хорошо, — бормочу я. — Твой крошечный цветок предназначался мне. Шепча слова ободрения, я постепенно всё больше погружаю в неё свой твёрдый как камень член, изо всех сил стараясь двигаться медленно, но наслаждаясь сжатием её плюшевых стенок. Мишель стонет мне в рот. Затем она издаёт короткий вздох боли, и я вхожу. — Ты в порядке? — шепчу я ей на ухо. Мне невыносимо не двигаться, но я знаю, что нужно моей девочке. Она нерешительно кивает. — Ты большой, но я справлюсь, — бормочет она. Я одобрительно киваю. — Это моя девочка. Продолжай дрочить Тому, а я тем временем собираюсь полностью войти в тебя, — говорю я ей. — Ты… ты не до конца вошел? — наивно спрашивает Мишель, её глаза широко раскрываются. Мой брат хрипло хихикает рядом с нами, когда её пальцы сжимают его член, доводя его до экстаза. — Я вижу, где вы соединились, и, милая, судя по всему, тебе ещё осталось принять около семи дюймов, — говорит он. Её зрачки расширяются, а рот открывается в идеальной букве «О» от шока. — Семь дюймов! — Правильно, — рычу я ей на ухо. — Но это будут идеальные семь дюймов. Невинность Мишель — это слишком, и я больше не могу сопротивляться. Одним сильным толчком я вгоняю себя глубоко в неё, разрушая этим движением печать её девственности. Она кричит, но это не имеет значения, потому что я должен наполнить её тугую киску такой потребностью, какой я никогда раньше не испытывал. Потеряв всякое терпение, я вгоняюсь в крошечный цветок Мишель отчаянными, ноющими толчками. Сначала она хнычет, но затем, к моему удивлению, возвращает усилие, прижимаясь ко мне с такой же страстью. Рядом с нами Том стонет от того, как Мишель крепко сжимает его член, его потребность становится слишком сильной. Внезапно это больше, чем я могу вынести. — О, чёрт, детка, — выдыхаю я. — О, чёрт, чёрт, чёрт! С этими словами я кончаю, мой член полный и горячий внутри пульсирующей киски Мишель. Она стонет от этого ощущения, очевидно, начиная испытывать оргазм и желая большего. Её киска сжимается вокруг меня, почти выталкивая меня наружу, потому что она такая тугая. Она издаёт горловой вопль, её сладкий цветок быстро бьётся в конвульсиях. Но мы ещё не закончили. Прежде чем я позволяю ей полностью кончить, я выскальзываю из её теплого отверстия и двигаюсь в сторону, прежде чем взять сладкий розовый сосок зубами. Она стонет от этого ощущения, её руки тянутся к большему, а голова мотается из стороны в сторону. В ответ Том устраивается между её бёдер и скользит своим твердым мужским достоинством в нетерпеливую киску Мишель, прежде чем издать низкий стон удовлетворения. — Чёрт, — фыркает он. — Использованная киска иногда даже лучше, чем нетронутая. Ты такая влажная, милая, и я чувствую, как семя Гейба скользит внутри тебя. Реакция Мишель необузданна — она сильно прижимается бёдрами к его твёрдому телу. Том хватает её за задницу и почти насильно притягивает к себе, входя в неё с такой же дикой энергией. Мишель громко вскрикивает, когда кончает, и Том следует её примеру, извергая своё семя глубоко внутрь неё. Его так много, что оно выплёскивается между их телами, горячие капли крема стекают по её бёдрам. Он вынимает, и зрелище фантастическое. Мишель опухшая и использованная, на её розовой коже остаются слабые белые крупинки от нашей спермы. Я никогда не чувствовал себя таким возбуждённым, и я наклоняюсь, чтобы лизнуть её, зачерпывая немного семени языком. — Что ты делаешь? — она задыхается, глядя на меня сверху вниз. Я просто улыбаюсь. — Милая, я приведу тебя в порядок. Мы хорошо относимся к нашим дамам, и уход за ними очень важен для нас. Конечно же, мой брат присоединяется ко мне между её ног, и мы по очереди лижем её набухшую киску, пока она не заблестит. Она вздыхает и запрокидывает голову, её клитор снова становится твёрдым. Конечно же, через несколько минут Мишель кончает ещё раз, прямо на наши языки. — О-о-о-о-о-о-о! — причитает она. — О, боже! Мы с Томом просто продолжаем пить её сладкий нектар, облизывая и целуя её во время оргазма. Её киска яростно сжимается, снова и снова, и мы лижем её всё это время. Наконец, мы втроём валимся в кучу, Том и я по обе стороны от изможденного, прекрасного тела Мишель, каждый из нас тяжело дышит от напряжения и удовлетворения. Через несколько мгновений Мишель издаёт громкий, томный зевок, и мы сразу же смеёмся. — Мы тебя утомили? — мягко спрашивает Том. — Это было слишком для тебя? — Я измотана, но это было идеально, — бормочет симпатичная брюнетка, придвигаясь ближе ко мне, прижимаясь своей соблазнительной попкой к Тому. — Осторожнее, ты можешь снова меня возбудить, — угрожает он, из его горла вырывается низкое рычание. — Нет, пожалуйста, — слегка смеется Мишель. — У меня болит! Теперь наша очередь хихикать. — Итак, я полагаю, тебе понравилось, а? — говорю я, лениво поглаживая её по руке. — Более чем понравилось, — сонно улыбается она мне. — Я полюбила это. — Хорошо, — отвечаю я. — Потому что в твоём будущем этого будет намного больше. Мишель слегка покачивается от возбуждения, а Том хватает её за бёдра и рычит: — Серьёзно, остановись, или второй раунд начнётся намного раньше, чем ты думаешь. Хихикнув, Мишель немедленно перестаёт двигаться. Ей нравится дразнить, но она также знает, что угроза Тома реальна. Наконец, она со вздохом снова устраивается поудобнее, её изгибы прижимаются к нам обоим. Мой брат нежно целует её обнажённый зад, в то время как она сонно тянется ко мне, наши тела создают тёплый пузырь на фоне холодного ночного воздуха. Один за другим мы погружаемся в глубокий сон без сновидений. Я последний, кто полностью закрывает глаза, и когда я это делаю, мой разум наполняется образами Мишель и тем, как сильно я уже начинаю в ней нуждаться. Глава 10 Мишель Полуденное солнце сияет над головой, согревая мои плечи и спину, пока я болтаю ногами в прохладной воде бассейна. Прошло чуть больше недели с тех пор, как я приехала в особняк Костас, и я начинаю слишком сильно наслаждаться своей новообретённой жизнью. На плетёном столике рядом со мной стоит клубничный дайкири, широкополая шляпа и роман с автографом моего любимого автора любовных романов. Я улыбаюсь, откидываясь назад, чтобы горячие лучи согрели моё лицо. «Я совсем не скучаю по своему прежнему распорядку дня по вторникам» , — лениво подмечаю я. В обычный вторник в моей жизни до Д.К. — что означает «До Костас» — я бы потратила свой обеденный перерыв в 11:30 на заполнение бумаг, выполнение поручений или лихорадочное переписывание резюме. Я бы застряла, сидя за своим неудобным столом в старомодном костюме, борясь с головными болями, вызванными непрекращающимися криками моего бывшего босса и плохим флуоресцентным освещением. Я смотрю вниз на свой облегающий купальник, который состоит из множества ярких цветов. Я провожу тщательно наманикюренными пальцами по ослепительной воде бассейна. Затем я откидываюсь на спинку уютного кресла у бассейна, мягкое прикосновение к моей почти обнажённой спине. Нет, я совсем не скучаю по той жизни . Я не буду лгать. В моём образе жизни произошли небольшие изменения. Я не привыкла к такому щедрому обращению и к тому, чтобы обо мне заботились, как о фарфоровой кукле. Во-первых, братья Костас невероятно щедры, и, кажется, они сердятся, если я отказываю им в баловстве. За последние несколько дней мне пришлось усвоить, что они получают то, что хотят, а чего они хотят, так это избаловать меня до смерти. Но уровень их щедрости поражает. С момента моего приезда в прошлое воскресенье я прошла пять профессиональных сеансов массажа, одну чистку лица, три спа-процедуры на дому, ежедневный маникюр-педикюр и — возможно, самая большая корректировка из всех — секс с Томом и Габриелем каждый вечер, а чаще всего и каждое утро. Я немного поёживаюсь, когда думаю о некоторых встречах с этими двумя могущественными мужчинами. Их вкусы варьируются от нежных до диких, и за одну неделю я узнала больше, чем, как мне кажется, большинство людей узнают за всю жизнь. Я качаю головой. «Дело не только в отличном сексе и спа-процедурах» — признаю я. « Есть, и кое-что ещё. Что-то настоящее» . Это потому, что эти двое мужчин относятся ко мне с уважением и добротой. Каждый день после обеда, когда Костас возвращаются с работы в городе, мы проводим время всей группой, узнавая друг друга на эмоциональном уровне. Я узнала, что Габриель попал в серьёзную аварию на мотоцикле несколько лет назад, и что Том возглавил компанию всего в двадцать два года, после смерти их отца. Каждый брат по-своему забавен, добр и обаятелен, и я ничего не могу поделать с тем, что начинаю испытывать к ним чувства. Я криво улыбаюсь. «Не лови себя на чувствах» , — упрекаю я себя. Хотя я могу сказать, что эти двое мужчин наслаждаются моей компанией так же, как и я их, я насторожена. Вздохнув, я встаю, вытаскивая свои теперь уже озябшие ноги из бассейна. Я набрасываю полотенце на шезлонг и плюхаюсь на удобную поверхность. В особняке есть множество развлечений, которыми я могу насладиться, но нежиться на солнышке с хорошей книгой легко стало одним из моих любимых времяпрепровождений. Удовлетворённая, я вытягиваюсь на шезлонге и позволяю тёплым лучам делать своё дело, согревая мою замерзшую нижнюю половину. Моя рука тянется к моему последнему роману «Сквозь открытое окно» моей любимой писательницы Джоди Келлог. Это история о девушке, которая влюбляется в двух мужчин в викторианскую эпоху. Это скандально, и я раньше обожала менажные романы, где героине требуется несколько героев с разных сторон. Но теперь я знаю, что реальная жизнь в сто раз лучше, и, во всяком случае, некоторые сцены в книге кажутся скучными по сравнению с тем, что я пережила с Габриелем и Томом. Я улыбаюсь про себя, прежде чем чувственно потянуться. Я люблю пользоваться джакузи, наслаждаться декадентским домашним кинотеатром или даже заниматься в частном тренажёрном зале. Но есть что-то такое в том, чтобы находить время для чтения в своё удовольствие и позволять своим мыслям блуждать, чего мне не хватало последние несколько лет после окончания юридической школы. «Ничего страшного, что в библиотеке хранятся тысячи книг» , — думаю я, лениво проводя пальцами вверх-вниз по бокалу с дайкири, ледяной напиток тает на жарком полуденном солнце. «Через открытое окно» — это тот, который я заказала онлайн, но в коллекции братьев Костас буквально тысячи томов. Библиотека заполнена книгами на нескольких языках и во всех мыслимых жанрах, а большая двухэтажная комната является свидетельством того, насколько умны и любознательны мои хозяева. Пока что я прочитала книгу по философии, ещё одну по истории французского языка, а совсем недавно нашла целый раздел, посвященный любовным романам. Мои глаза с жадным любопытством уставились на тома. — Что двое таких мускулистых, рослых мужчин, как вы, делают с сотнями любовных романов? — однажды вечером я без конца дразнила Тома и Габриеля. — Что? Мы не можем верить в старомодные истории о любви? — братья добродушно пошутили в ответ. Но оказалось, что коллекция принадлежала их матери, женщине, чью память оба мужчины бережно хранят и о которой они часто говорят с большим почтением. Марджори Костас была доброй, любящей матерью, которая души не чаяла в своих двух сыновьях и поощряла их любовь к чтению. Библиотека отчасти является данью уважения ей и её страстной любви к письменному слову. Звук открывающейся, а затем закрывающейся двери во внутренний дворик отвлекает меня от моих размышлений. — Мисс Саттон, — окликает меня с другой стороны бассейна мой дворецкий — пожилой британский джентльмен, который заехал за мной в тот первый день. — Я только что говорил с мистером Томом Костас, и он просил сообщить вам, что и он, и его брат будут дома ровно в три часа. — Спасибо, Джордж, — отвечаю я очаровательному пожилому мужчине. Временами немного ворчливый, пожилой дворецкий стал чем-то вроде гида за то короткое время, что я провела в поместье. Он давал мне советы, начиная от того, что надеть на ужин, какой вилкой пользоваться, и заканчивая повторной экскурсией по дому, поскольку я так часто теряюсь в большом особняке. — Шеф-повар готовит вам на обед лосося с зеленью и фруктовый салат-пюре. — Звучит потрясающе, — улыбаюсь я, прикрывая глаза рукой, как козырьком, чтобы защититься от яркого солнечного света. — Не могу дождаться. — Не хотите ли пообедать на веранде? — Это было бы идеально, — улыбаюсь я старому дворецкому. — Очень хорошо, мисс. С этими словами он удаляется в дом, и я снова остаюсь наедине со своими мыслями у бассейна. Я хмурюсь, глядя на его удаляющуюся фигуру, потому что вмешательство моего дворецкого было приятной передышкой от моих постоянных размышлений. Я вздыхаю. Что ж, с таким же успехом можно пройти через это ещё раз . Неохотно я откидываюсь на спинку шезлонга и в сотый раз обдумываю свою необычную жизненную ситуацию. Это чудесно, и единственным недостатком моего нынешнего состояния является то, что я понятия не имею, как долго продлится эта сказка. Временами мне хотелось спросить Тома или Габриеля о моём временном положении, но я уклонялась от этого вопроса, отчасти потому, что боюсь ответа, а отчасти потому, что не хочу показаться неблагодарной за их щедрость. «Это больше, чем просто щедрость» , — признаю я, делая глоток своего ледяного напитка. «Совершенно невероятно, как сильно они меня поддерживали» . В конце концов, Том и Гейб были более чем щедры. Примерно через три ночи моего пребывания у братьев Костас я, наконец, заговорила о том факте, что я на мели, что у меня накопились счета, и что моя арендная плата должна быть выплачена на следующий день. Быстрое сканирование моего банковского счета показало, что я не только была на мели, но и что мои счета вскоре должны были быть отправлены на инкассацию. Я затронула эту тему с большим трепетом, зная, что, если я не разберусь со своей финансовой ситуацией, и быстро, мне придётся покинуть особняк, чтобы обдумать свои дальнейшие шаги. — Том, Габриель, — должно быть, я странно произнесла их имена, потому что оба мужчины быстро подняли головы, каждая пара голубовато-стальных глаз изучала мои. — Что не так? — первым спросил Том, за которым быстро последовал вопрос Габриеля: — Ты в порядке, милая? — Я в порядке, — удалось мне выдавить из себя. — Тогда в чём дело? — Том, всегда проницательный, спросил, его голубые глаза были полны решимости. Я вздохнула. — Мне ненавистно быть обузой, особенно потому, что вы оба были так добры ко мне, — начала я, мой желудок сжался в комок. — Дело в том, что завтра у меня оплата за квартиру, а я еще не получила свою последнюю зарплату, так что у меня будет мало времени. — Милая, какая у тебя арендная плата? — мягко спросил Гейб. Я покраснела. — Две тысячи долларов в месяц. Я знаю, что это много, — пробормотала я, — но и не так уж много. Я живу в крошечной квартирке в «Адской Кухне», но я действительно хотела жить одна и… Братья просто кивнули. — Все хорошо, — мягко сказал Том. — Мы позаботимся об этом. У тебя есть название твоего агентства по управлению? Я отправлю запрос нашим бухгалтерам. Я изумленно уставился на них. — Что значит, ты позаботишься об этом? — нерешительно спросила я. — Я никак не могу просить тебя оплатить за меня аренду. Но братья просто оборвали меня. — Нет, всё в порядке, Мишель, — проворчал Гейб. — Твоё присутствие здесь стоит гораздо больше двух тысяч в месяц, и мы рады помочь. Если у тебя нет информации от агентства по управлению, ничего страшного. Я попрошу нашего бухгалтера найти его. Я уставилась на них, моё сердце бешено колотилось. — Действительно? — спросила я, мой голос был не громче шепота. — Это не слишком тяжёлое бремя? Том взял мою маленькую ручку в свои большие ладони. — Это совсем не бремя. Чего мы хотим, милая, так это чтобы ты была счастлива с нами. Мы не хотим, чтобы ты рвала на себе волосы из-за чего-то столь незначительного, как арендная плата. Это того не стоит, — говорит красивый мужчина. — Ты значишь для нас больше, чем это. Я глубоко вздохнула. — Я ценю вашу щедрость, — начинаю я. — Очень ценю. Но в том — то и дело — дело не только в моей арендной плате. У меня куча счетов, и мне почти стыдно даже говорить об этом. Оба брата берут меня за руки своими большими ладонями, на их красивых лицах выражение сострадания. — В чём дело, дорогая? Ты никогда не должна стесняться говорить с нами о своих потребностях. Я делаю ещё один глубокий вдох и пытаюсь взять себя в руки. — Мне также нужны деньги на оплату моего студенческого кредита, и это тоже не немалая сумма. Но поскольку вы хотите, чтобы я оставалась здесь, а я сейчас не могу работать, я не хочу задерживать свои платежи. Кроме того, я действительно не взяла с собой достаточно одежды или туалетных принадлежностей для бессрочного пребывания, поэтому мне нужно немного наличных, чтобы мне купить эти вещи. Мне стало так стыдно. Я опустила взгляд на свои колени, и, к моему удивлению, на глаза даже навернулись слёзы. Я всегда была независимой женщиной, но это привело к новым потрясениям. Но Тома и Габриеля это нисколько не смутило. Они просто успокаивающе сжали мои руки, прежде чем заговорить успокаивающим тоном. — Мишель, у тебя может быть всё, что ты захочешь. Предоставь нам подробную информацию о кредитах, арендной плате, счетах, обо всём остальном, что тебе нужно покрыть, и наш офис справится с этим, — просто сказал Гейб. — В этом нет ничего особенного. — В самом деле? — спрашиваю я, недоверчиво, но благодарно. — Действительно, милая, — подтверждает Том с улыбкой. — Что касается остального, мы с Габриелем уже обсудили это. Мы открыли банковский счет на твоё имя и выделили тебе первоначальное пособие, которое будет корректироваться по мере необходимости. Хватит ли 25 000 долларов на этот месяц? У меня отвисла челюсть, когда я услышал цифру. Теперь настала моя очередь помолчать несколько мгновений, прежде чем я смогла заговорить снова. Наконец, я нашла слова, но едва смогла их произнести. — Это слишком много. У меня никогда в жизни не было таких денег. Я… я не могу принять это. — Чепуха, — настаивал каждый из братьев. — Тебе нужна новая одежда, и мы хотели бы видеть тебя в каких-нибудь стильных вещах. Мы любим, чтобы наши женщины были красиво украшены во всех отношениях. — И это включает в себя украшения, — добавил Гейб, подмигнув. — Твои нынешние наряды милы, но тебе нужно немного гламура. Бриллианты и рубины смотрелись бы на тебе великолепно, Мишель, особенно с твоими каштановыми волосами. Я снова покраснела, моё сердце бешено колотилось. — Я не знаю, что сказать. — Ничего не говори, просто наслаждайся онлайн-покупками. Мы знаем нескольких ювелиров, которые являются мастерами своего дела, и мы можем свести тебя с ними, если хочешь. Я возразила, всё ещё краснея. Но теперь, спустя несколько дней после того странного разговора, я сижу у великолепного бассейна в своём милом раздельном бикини, с бриллиантовым теннисным браслетом на запястье, и я больше не беспокоюсь о щедрости братьев. Они дают, дают и дают, и всё это время ужасно меня балуют. Я улыбаюсь и делаю большой глоток дайкири. Но Том и Гейб не просто осыпают меня подарками. Они также заинтересованы в том, чтобы помочь мне стать лучше. Они проявили живой интерес к тому, чтобы рассказать мне о финансах, особенно после того, как я, наконец, села и показала им свои записи. В тот конкретный вечер в их голосах слышался некоторый испуг, но каждый пообещал рассказать мне все тонкости, касающиеся финансовой ответственности. — Финансовая ответственность, — говорю я вслух со своего места у бассейна, делая свой голос глубоким, как у мужчины. — Ты управляешь деньгами так, чтобы они не управляли тобой. Я громко смеюсь, когда думаю о таблицах, согласованных по цвету, которые они теперь заставляют меня заполнять каждый день. Предполагается, что электронные таблицы используются для отслеживания моих расходов, хотя, признаюсь, у меня не так уж много всего, что нужно отслеживать. Костас покупают мне всё, и в результате я потратила не так уж много денег, которые они положили на мой банковский счет. Но факт в том, что за восемь коротких дней братья научили меня большему о мире, чем я когда-либо думала, что смогу научиться. Конечно, управлению капиталом, но также и тому, какими добрыми и порядочными могут быть люди, и как открытость может привести к глубокой и значимой дружбе. Или даже любить. Я внезапно выпрямляюсь в кресле, потрясённая своей неуместной мыслью. Да ладно, Мишель, не будь дурой. Ты не можешь их любить . Я хмурюсь. Но почему бы и нет? Если что-то и стало совершенно ясно за последние несколько дней, так это то, что братья Костас — добрые, умные и страстные мужчины. Они независимы, но также отчаянно преданы друг другу. Каждый из братьев — безумно успешный бизнесмен, и они используют своё состояние во благо. В конце концов, они оба миллиардеры и были исключительно щедры по отношению к различным благотворительным организациям, своим сотрудникам и, конечно, ко мне. Недавно я узнала, что они оплачивают обучение в колледже для всех детей своих сотрудников. Плюс, они ещё и невероятно мужественные. Каждый вечер братья рассказывают о своих различных приключениях, от плавания с акулами до погружений в пещеры и альпинизма. И у каждого из них есть шрамы, доказывающие, насколько захватывающими были эти переживания. Но больше всего на свете ни один из братьев никогда не сказал мне недоброго слова. В дополнение к тому, что они обращаются со мной как с принцессой, они, кажется, искренне любят и уважают меня. Не раз они спрашивали моё мнение о всемирном событии или о том, какие благотворительные организации должны стать их бенефициарами в этом месяце. Так это любовь? Этого не может быть, верно? Я всегда думала, что женщина влюбляется в одного мужчину, и наоборот. Безумные сценарии менажа, которые я впитывала из своих любовных романов, были всего лишь вымыслом. Но теперь, похоже, я наткнулась на свой собственный любовный треугольник с двумя великолепными братьями. Но есть ли у нас будущее? Куда ведёт этот путь? Прежде чем я успеваю вдуматься в этот вопрос, меня прерывает знакомое жужжание моего телефона. Я хихикаю и нетерпеливо хватаюсь за него — часто то один, то другой брат Костас звонит мне, чтобы проверить, как дела в течение дня. Но затем мой желудок сжимается при виде имени, которое появляется на экране идентификации. Дженсен Дрейпер . О, чёрт. Чего он хочет? Глава 11 Мишель Я несколько мгновений смотрю на экран своего телефона, моё сердце громко колотится в груди, дыхание прерывистое. Я почти забыла о нём . Почти, но не совсем. Несмотря на то, как сильно я ненавижу Дженсена Дрейпера, сейчас я здесь, сижу у бассейна рядом с многомиллионным особняком в милом бикини из-за него. Наверное, я должна ответить . Моя верхняя губа непроизвольно приподнимается при этой мысли. Я натягиваю шелковистое кимоно и плотно оборачиваю его вокруг тела. Несмотря на то, что Дженсен не сможет меня видеть, от одной мысли о разговоре с ним, будучи одетой так вызывающе, у меня мурашки бегут по коже. Я отвечаю. — Алло? — к моему облегчению, мой голос звучит ровно, хотя и слегка мягко. — А, Мишель, доброе утро, — даже по телефону голос Дженсена маслянистый и надоедливый. — Мистер Дрейпер, — холодно отвечаю я, надеясь, что мой тон достаточно пресыщенный. — Я звоню, чтобы проверить, как идут дела, — шипит он. — Довольны ли клиенты? — когда я слышу голос Дженсена, я не могу не думать о том, как ужасно всегда пахнет у него изо рта. «Не блюй, не блюй» , — повторяю я себе. Дженсену я просто отвечаю: — Всё в порядке. Я ценю ваш звонок. — Пожалуйста, мисс Саттон, — шипящий тон Дженсена напоминает голос ящерицы. — Подробнее. Вы им нравитесь? Они обращаются с вами… кх-м, как со своим домашним питомцем ? Что, чёрт возьми, не так с этим мужчиной? Я вздрагиваю, внезапно ощущая холод, несмотря на тепло, исходящее от солнечного света над головой. Зачем ему говорить что-то подобное? Это почти унизительно, когда тебя называют «питомцем». Мне удаётся сохранять спокойствие в голосе. — Я не думаю, что это ваше дело, — говорю я жуткому мужчине резким голосом. — О, это моё дело, мисс, — теперь в тоне Дженсена отчётливо слышится угроза. — Помни: чего бы ни захотели братья Костас, ты это делаешь. Извращённое дерьмо, наркотики, кнуты и цепи, что угодно. Ты подчиняешься им и делаешь их счастливыми. Ты у меня в долгу, и тебе лучше не забывать об этом. Прежде чем я успеваю ответить, Дженсен резко обрывает звонок. Я сижу неподвижно, ошеломлённо уставившись на свой телефон и пытаясь осознать, каким противным только что был мой бывший босс. Что, чёрт возьми, это было? — Мисс? — голос дворецкого выводит меня из задумчивости. — С вами всё в порядке? Я дотрагиваюсь до своих раскрасневшихся щёк и понимаю, что моё лицо, должно быть, выдает мои эмоции. — Да, я в порядке, просто мне неожиданно позвонили, вот и всё. — Могу ли я быть чем-нибудь полезен? — спрашивает меня добрый старик. Я улыбаюсь ему с другой стороны бассейна и качаю головой. — Нет, но спасибо. — Очень хорошо. Ваш обед готов и накрывается на веранде, пока мы разговариваем. — Спасибо. Я встаю, мои ноги слегка дрожат подо мной. «Ненавижу, что Дженсен может так на меня воздействовать» , — думаю я, проглатывая остатки своего дайкири. Я хватаю телефон и книгу и иду на веранду, надеясь, что обед поможет успокоить мой желудок. Поглощая вкуснейшее блюдо, я не могу избавиться от чувства разочарования из-за Дженсена. «Он всё неправильно понял», — сердито думаю я. «Он полностью исказил факты, но он мерзавец, так что этого следовало ожидать» . Я кладу вилку и опускаю голову на руки, чувствуя себя обезумевшей от слов моего бывшего босса. Я знаю, что я ничего не должна этому засранцу, но, тем не менее, его слова испортили мне день. Зачем ему нужно было звонить? Зачем ему нужно было ругаться на меня и намекать, что я всего лишь игрушка для братьев-миллиардеров? Дженсен продажен и склонен к манипуляциям, это точно. «И всё же , — думаю я, когда поднимаю голову от своих рук и осматриваю окружающую меня сцену, — мне нравится быть праздной дамой» . Блюда подаются быстро, я ни в чём не нуждаюсь, а братья Костас ужасно балуют меня каждый день. И всё же я не уверена, что мне этого достаточно. «Смогу ли я продолжать заниматься этим надолго?» — спрашиваю я себя, ковыряясь в тарелке с обедом, внезапно перестав чувствовать голод. «Я влюбляюсь в Тома и Габриеля, но достаточно ли этого для меня? Кроме того, что произойдёт, когда они закончат? Мне просто вернуться в свою старую квартиру?» Мысль о возвращении в мою унылую квартирку наводит тоску. Моя маленькая студия с двухконфорочной плитой и разводами от воды на потолке кажется жалкой и ужасной после того, как я наслаждалась жизнью в особняке. Более того, что бы я сделала ради работы? Была бы я действительно счастлива, вернувшись в корпоративный мир, где я каждый день часами просиживаю в крошечной серой кабинке? При ярком солнечном свете это звучит особенно удручающе. «Я чувствую себя мухой, попавшей в паутину» , — думаю я с жалостью к себе. Не знаю, чего я хочу, и у меня такое чувство, что братья Костас не слишком хорошо отнесутся к моим сомнениям. В конце концов, они купили женщину ради её тела, и теперь мне напомнили об этом факте. Я набрасываюсь на свой ланч, представляя, что это голова Дженсена, и жду, пока пройдут часы, пока Том и Габриель не вернутся домой. Я знаю, что мне нужно поговорить с ними; я просто понятия не имею, что сказать и как это сделать. Спустя несколько часов, два бокала розового вина и один долгий роскошный душ я, наконец, чувствую, что готова поговорить с Томом и Габриелем о своих проблемах. Я увидел их ранее днем, когда они оба вернулись домой с работы, выглядя шикарно в своих костюмах и галстуках. Мне удалось сохранить хорошее настроение, несмотря на моё огорчение, и поприветствовать их лёгкими поцелуями в щеку. И, насколько я знаю, ни один из братьев не подозревал, что у меня на уме было что-то ещё, кроме нового романа, который я читаю. Но сейчас, стоя перед зеркалом в полный рост и разглядывая себя в новом облегающем платье, я внезапно начинаю беспокоиться о предстоящем разговоре. Я не боюсь Тома или Габриеля, и, на самом деле, у меня есть сильное подозрение, что они прислушаются к моим опасениям и потакают мне. Они поощряют мои вопросы и всегда требуют открытости. «Кроме того, я даже не уверена, что у меня есть проблема с моей ситуацией» , — признаюсь я себе, приглаживая свою растрёпанную гриву. «Просто с ролью Дженсена в этом и пытаюсь понять, что будет дальше» . Я надеваю изящный золотой браслет на запястье и отступаю назад, чтобы оценить себя в зеркале. Я слегка удивлена, заметив, насколько элегантно я выгляжу. Мягкое светло-голубое платье доходит мне до колен. Вырез глубокий v-образный, а рукава слегка пышные, что делает меня одновременно соблазнительной и невинной. Я понимаю, что мне нравится, кем я становлюсь с ними. Не только из-за красивой одежды, но и потому, что они ценят моё мнение . Почувствовав себя спокойнее, я надеваю туфли-лодочки на низком каблуке и спускаюсь вниз к ужину. Хотя мы не каждый вечер наряжаемся к ужину, Том и Габриель сказали мне, что предпочитают относиться к ужину как к элегантному мероприятию. Сначала я была насторожена, поскольку у меня было так мало подходящей одежды, но теперь я наслаждаюсь нашими необычными вечерами вместе. «Это действительно добавляет сказочной тематики» , — я улыбаюсь, входя в гостиную, где два брата наслаждаются коктейлем перед ужином. Я останавливаюсь в дверях, чтобы понаблюдать за своими красивыми мужчинами. Каждый одет как обычно: Том в чёрном костюме с белой рубашкой, в то время как Габриель одет в тёмно-синий костюм, также сочетающийся с белой рубашкой. Я улыбаюсь контрасту между белоснежными рубашками на пуговицах и их загорелой кожей. Оба мужчины выглядят как опасное сочетание приключений и доминирования, и я всё ещё не могу поверить, что они хотят иметь со мной что-то общее. Прежде чем я успеваю понаблюдать за ними ещё немного, Габриель замечает меня, стоящую в дверях, и подходит ко мне, держа в руках только что налитый бокал вина. — Вау, милая, — улыбается он мне, — ты выглядишь сногсшибательно, — он берёт меня за руку и кружит, оглядывая с ног до головы с жадным восхищением. — Этот цвет тебе идеально подходит. С другого конца комнаты Том, всегда немного более сдержанный, чем Габриель, лучезарно улыбается, в его тёмно-синих глазах читается признательность. — Ты казалась немного подавленной сегодня днём. Как прошел твой день, дорогая? — спрашивает Габриель, ведя меня в гостиную. «Значит, они всё-таки заметили» , — думаю я, в очередной раз впечатлённая тем, как внимательно мужчины обращают на меня внимание. Вслух я отвечаю: — Ну, в основном всё было хорошо. Мне действительно нравится этот новый роман. Плюс, я не могу прийти в себя от того, насколько потрясающая еда у шеф-повара. — Ты уходишь от ответа, Мишель, — Том нежно смотрит на меня, на его красивом лице отражается беспокойство. Я вздыхаю, зная, что не смогу скрыть того, что произошло. Неуверенно делюсь своей историей. — Итак, мне позвонили сегодня днём. — Две пары пронзительных голубых глаз не отрываются от меня. — Дженсен Дрейпер. — Что он сказал? — ровным тоном спрашивает Габриель, выражение его лица ничего не выдаёт. Я делаю глубокий вдох. — Он сказал… ну, это довольно мерзко, на самом деле, — я делаю глоток вина, пытаясь сформулировать наилучший способ рассказать братьям о том, что сказал Дженсен, чтобы это не прозвучало слишком мерзко. — Тогда нам определённо нужно знать, — Том ставит свой напиток и складывает руки на широкой груди, в его глазах мелькает беспокойство, смешанное с яростью. Я сглатываю, внезапно осознав, что эти мужчины сделают всё, чтобы защитить меня от таких, как Дженсен Дрейпер. Успокоенная этим осознанием, я передаю им разговор. — И, наконец, он сказал, что я у него в долгу, и что мне лучше сделать так, чтобы вы оба были счастливы, — я пожимаю плечами, пытаясь сделать вид, что разговор меня не задел, но изо всех сил пытаюсь изобразить такую беспечность. «Что меня больше всего раздражает , — понимаю я, — так это то, что он таким образом унизил мои отношения с братьями. Я не их питомец! Или всё-таки да?» Я поднимаю взгляд от своего бокала с вином, чтобы узнать, что Габриель и Том думают об этом отвратительном разговоре. Их красивые лица закрыты, хотя голубые глаза блестят. — Мы разберёмся с Дженсеном, — Том говорит напряжённым голосом, всё его тело словно готово к бою. — Ты больше ничего о нём не услышишь, мы тебе это обещаем, — повторяет Габриель слова своего старшего брата, его собственное тело напрягается от гнева. — Я не хотела вас злить, парни, — я перевожу взгляд с одного Костас на другого, внезапно забеспокоившись о смысле, стоящем за их словами. Почувствовав мою тревогу, Габриель слегка смеётся, но не с обычной непринуждённостью. — Мы просто имеем в виду, что у Дженсена вообще нет причин связываться с тобой, когда-либо снова. — Это звучит зловеще, — молвлю я, не уверенная, к чему клонят братья. Наконец, Том говорит: — Дженсену нет необходимости «связываться» с тобой. Мы заплатили за тебя, и он больше не имеет никакого права голоса или вклада в тебя, в твои отношения с нами, никакой-либо роли в твоей жизни. Он никто. Я смотрю на Тома, не уверенная, что делать с этой речью, но также благодарная за его настойчивость в том, что Дженсен навсегда исчезнет из моей жизни. Я наконец обретаю дар речи, который, к моему разочарованию, слегка дрожит: — Вы ведь понимаете, что то, что вы делаете, незаконно, верно? — две пары стальных голубых глаз сердито смотрят на меня, но я продолжаю, несмотря ни на что. — То, что сделал Дженсен, незаконно. И, честно говоря, я вам не «принадлежу». Выражения их лиц нейтральны, и моё сердце сжимается. Я злюсь на себя за то, что снова поднимаю этот вопрос, но также разочарована тем, что Том и Габриель настаивают на том, что они могут купить меня, как машину или костюм. Однако, к моему удивлению, первым улыбается Том. В его глазах нет угрозы, только нежная снисходительность. — Ну, мы действительно купили тебя, по крайней мере технически. Но что более важно — тебе не нравится здесь находиться? — я слышу искренность в его вопросе, поэтому тщательно обдумываю свой ответ. Двое мужчин, кажется, почти склоняются ко мне, ожидая, что я поделюсь своими чувствами по поводу моей жизненной ситуации. Я понимаю, что сейчас у меня есть шанс быть откровенной . — Мне действительно нравится здесь жить, — начинаю я, чувствуя себя застенчивой, но зная, что мне нужно полностью выразить себя, чтобы мы все могли забыть это странное начало нашего соглашения. — На самом деле мне это нравится. И сказать, что я благодарна за вашу щедрость, было бы преуменьшением. Это просто… — я делаю глубокий вдох, затем продолжаю: — Просто за последнюю неделю я боролась со множеством противоречивых мыслей, в том числе пыталась понять, согласна ли я просто отбросить свои мечты на второй план. — Что ты имеешь в виду? — спрашивает Габриель, садясь и упираясь локтями в колени, прислушиваясь к моим словам. — Ну, я здесь каждый день, живу праздной жизнью. Но как же мои мечты? Мои цели? — А что насчёт них? — Том склоняет голову набок, его голубые глаза спокойны. Я вздыхаю, отмечая, что мне нужно быть более откровенной, чтобы сделать этот разговор продуктивным. Прежде чем я успеваю продолжить, раздаётся лёгкий стук в дверь — это один из дворецких подаёт сигнал, что ужин готов. Пренебрежительно махнув рукой, Том указывает пожилому мужчине, что мы пока не готовы ужинать. Как и его брат, Гейб тоже садится и жестом предлагает мне сделать то же самое. Я подчиняюсь. — Похоже, нам троим нужно откровенно поговорить о нашей ситуации, — говорит он. — Это сделало бы тебя счастливой, милая? Я со свистом выдыхаю и благодарно киваю. — Да, и спасибо вам, — бормочу я. — Я была бы признательна. Но оценят ли братья Костас то, что я должна сказать? Или я оттолкну их и сделаю этот день моим последним днём в поместье? Единственное, что нужно сделать, это быть открытой и прямолинейной, и, глубоко вздохнув, я начинаю. Глава 12 Том Я внимательно наблюдаю за Мишель, пока она ёрзает в кресле рядом со мной. Она тяжело дышит, и её щёки раскраснелись. Конечно, это только делает её ещё красивее в облегающем коктейльном платье с глубоким вырезом, которое на ней надето. Нам так повезло, что она у нас есть, и я делюсь взглядом со своим братом. Что могло так взволновать нашу великолепную девочку? Я терпеливо жду, зная, что, если мы не проясним ситуацию, Мишель, Габриель и я никогда не продвинемся вперед, хотя, честно говоря, я тоже не уверен, что это значит. Наконец, Мишель, похоже, готова заговорить. Она прикусывает губу и нерешительно улыбается нам. — Ну, я просто не уверена, что моя жизнь должна быть полной роскошью. Я имею в виду, я ценю это, — быстро говорит она, — но я никогда не думала, что ничего не добьюсь. — Ты многого добиваешься, — прерывает мой брат тихим голосом. — Ты с нами и удовлетворяешь двух мужчин. Она мило краснеет. — Я знаю, но это не профессия, по крайней мере, не в обычном смысле. Я осторожно киваю. — Это то, чего ты хочешь? Карьера в крупной компании? Она качает головой. — Нет, не совсем. Я больше не знаю, как выглядит обычная карьера. Я не была особенно успешным юристом и едва могла оплачивать свои счета. Но я должна думать, что это было отклонение от нормы, потому что я всё ещё люблю читать и писать. Когда я была ребёнком, мне всегда нравилось давать волю своему творчеству, и на самом деле я написала свой первый роман, когда училась в третьем классе. Он был о собаке по имени Фред. Я уверена, что в нём не было ничего особенного, но это было своего рода моим первым намёком на то, что я хочу поступить в колледж и учиться. Может быть, даже изучать писательство. Она опускает взгляд на свои руки, возможно, чтобы подготовиться к следующей части рассказа. Я перегибаюсь через кресло и кладу свою ладонь поверх её, надеясь показать, что мы с братом слушаем и что нам не всё равно. Жест, кажется, срабатывает, потому что Мишель продолжает говорить, всё ещё глядя на свои руки. — Мои родители не учились в колледже. И я не думаю, что в этом есть что-то постыдное, совсем нет. Но они также на самом деле не понимали, почему я хотела поступить. Особенно стать писателем, — Мишель слегка шмыгает носом, и у меня возникает желание прижать её к себе. Вместо этого я продолжаю держать её за руку и нежно сжимаю. Сидящий напротив нас Габриель говорит: — Тяжело, когда родители не понимают твоих мечтаний, — задумчиво предлагает он. Мишель смотрит на него и кивает. — Ну, особенно потому, что они хотели, чтобы я устроилась на работу и помогала оплачивать счета, а не влезала ни в какие долги. Теперь моя очередь кивать. — Такие перемены могут показаться рискованными. — Конечно, — соглашается Мишель. — Но даже когда я сказала им, что хочу поступить на юридический факультет, они отказались поддержать меня. — Почему ты решила поступить на юридический факультет? — с любопытством спрашиваю я. — В одной из твоих книг имелся персонаж, который был юристом? Мишель слегка смеётся. — Нет. Я вдохновилась после того, как защитила Стейси Каннингс в пятом классе. Мы с Габриелем обмениваемся быстрыми взглядами. — В чём это заключалось, милая? — спрашиваю я. — Ты была её защитником? Мишель кивает. — Да. В школе был один парень, который постоянно приставал к ней. И мы с ней даже не были настоящими друзьями, но я просто так устала от того, что этот панк издевался над ней. Очевидно, этот парень оказал Стейси какую-то услугу и затем заставлял её отплатить ему тем же, но расплата не соответствовала услуге, скажем так. Мишель пожимает плечами. — Итак, я предложила быть её юридическим представителем. Я имею в виду, мне было десять, и я понятия не имела, что делаю, но я смотрела достаточно юридических шоу по телевизору, чтобы выучить немного юридического жаргона. Напугала до полусмерти этого хулигана, и Стейси наконец-то освободилась. Мы с Габриелем оба не можем удержаться от смеха над этой историей. — Рад за тебя, — усмехается мой брат. — Это веская причина, — добавляю я. — И к тому же очень веская. Настала очередь Мишель рассмеяться: — Я действительно показала ему. После этого я завоевала в школе неплохую репутацию за то, что ставила на место хулиганов, — но также внезапно симпатичная брюнетка хмурится, тёмное облако набегает на её лицо. — К сожалению, юридическая школа стоила безумно дорого, и без какой-либо финансовой помощи, помощи моих родителей или стипендии я сейчас по уши в долгах. — Конечно, — признаёт Габриэль. — Это случается со многими детьми, которые решают продолжить своё образование. Она медленно кивает. — Точно. Я никогда не хотела работать в такой фирме, как «Дрейпер Пибоди», но это самый быстрый способ позаботиться о студенческих ссудах. Они платят много, но обращаются с тобой так плохо, что ты дрожишь от страха за своим столом. — Это стратегия, — сухо говорю я, кивая. Но тут заговаривает и мой брат. — Итак, учитывая, что мы оплачиваем твои счета, и что ты не испытываешь недостатка в деньгах, в чём проблема, милая? Я думал, тебе нравится быть с нами. Пышногрудая брюнетка глубоко вздыхает, её упругие груди вздымаются в такт движению. Отвлекаясь, я думаю про себя, пытаясь обратить внимание на слова Мишель, а не на её соблазнительное тело. — Нравится, но я не знаю, … Я просто чувствую себя не в своей тарелке. Я больше не практикую юриспруденцию. — Верно, — кивает Габриэль. — И как бы странно это ни звучало, я… Я содержанка , — Мишель запинается, когда слова слетают с её губ. — Продолжай, — убеждаю я её. — Я живу жизнью, полной досуга и роскоши, и это просто кажется неправильным. Я не могу удержаться, чтобы не приподнять брови при этом признании. — Но тебе это нравится? — мягко спрашиваю я. — Есть ли что-нибудь, что мы можем сделать, чтобы сделать это лучше? Мы с Габриелем оба наклоняемся вперёд на наших креслах, внимательно слушая. Потому что, как бы сильно мы с братом ни хотели оставить пышногрудую брюнетку с нами, это сработает только в том случае, если она решит остаться по собственной воле. Мы можем баловать её и защищать, но только если она позволит нам это. Я внимательно наблюдаю за Мишель, пытаясь угадать, что она скажет дальше. — Мне здесь действительно нравится, — наконец тихо признается она. — Мне правда нравится, хотя это так отличается от того, чего, как я думала , я хотела от жизни. Румянец, покрывающий хорошенькие щёчки Мишель, говорит мне о том, что, хотя она и сомневается в своей роли здесь, это не значит, что она несчастна. Испытывая облегчение, я мягко подталкиваю её другим вопросом. — Так что же тогда не так? Ты кажешься счастливой и, кажется, хочешь остаться с нами. Мишель кивает, снова выглядя смущённой. — Я счастлива, и мне нравится быть с вами обоими. — Так в чём дело, милая? — Габриель повторяет мой вопрос. Мы немного ходим по кругу, но всё в порядке. Очевидно, что Мишель изо всех сил пытается подобрать слова, и это даётся ей нелегко. Я хочу помочь ей, и я хочу, чтобы она была счастлива. Но как мы с Габриелем можем это сделать, если мы не знаем, что ей нужно? Я бросаю взгляд на своего брата, и он тоже терпеливо ждёт. К счастью, Мишель, кажется, обрела дар речи и снова начинает говорить: — Я думаю, что причина, по которой я борюсь, заключается в том, что все эти годы я считала себя добытчицей. Многие люди говорили мне, что я не смогу стать юристом, что я никогда не получу работу в престижной фирме или что я даже никогда не закончу юридическую школу. Мишель быстро встаёт и начинает расхаживать по комнате, когда её мысли, наконец, выливаются наружу. — Раньше я была влиятельной женщиной с реальными, осязаемыми карьерными целями. И хотя я первая признаю, что ненавидела работать на Дженсена Дрейпера, это не значит, что я забыла о своих целях или о том, чем я хочу заниматься в своей жизни. А теперь, — она останавливается и обводит жестом комнату. — Теперь, как бы я ни была счастлива с вами, парни, я чувствую себя потерянной. Всё внезапно сбилось с курса, и я понятия не имею, что мне с этим делать. Мишель снова садится и выглядит несчастной. Даже её каштановые кудри немного поредели, и мне хочется погладить её локоны, а затем и тело. Но я сопротивляюсь, потому что начинаю видеть Мишель в совершенно новом свете. Так много женщин, которых мы знали, интересовались нами из-за нашего богатства. И, к сожалению, это сделало большинство наших отношений в лучшем случае односторонними, а в худшем — чисто деловыми. Слышать опасения Мишель и знать, что она не хочет зависеть ни от Габриеля, ни от меня, заинтриговывает меня. И, что более важно, это заставляет меня чувствовать к ней ещё большую привязанность. «Как может одна женщина быть такой сбивающей с толку, такой сложной и такой страстной?» — размышляю я, разглядывая загадку рядом со мной. Она совершенно великолепна. Но я понимаю, что либо мой брат, либо я должны что-то сказать и помочь Мишель справиться с этим эмоциональным кризисом. Я снисходительно улыбаюсь молодой женщине, внезапно понимая, что именно ей нужно. — Мишель, выслушай меня минутку. — Красивые карие глаза сверкают в мою сторону, поэтому я воспринимаю это как сигнал продолжать. — Судя по тому, что ты нам рассказала, большую часть своей жизни ты боролась. Боролась за своё место в мире, за своё образование и за шанс проявить себя. Она кивает, внимательно слушая. Я продолжаю: — И всё это… ну, честно говоря, это чертовски восхитительно, но я также могу себе представить, совершенно утомительно. При этих словах Мишель слегка смеётся. Это приятный звук, и он немного снижает мою напряженность. — Итак, и я действительно хочу, чтобы ты подумала об этом, прежде чем отвечать, почему бы тебе не потратить некоторое время на то, чтобы немного расслабиться? Габриель кивает, пока я говорю, а затем вставляет свой собственный комментарий. — Том прав. Судя по всему, что ты нам рассказала, жизнь у тебя была нелёгкой. Ты усердно работала с детства, чтобы доказать, что можешь добиться успеха, и у тебя это получилось. Так что, возможно, ты заслуживаешь передышки. Позволь нам немного потрудиться. Отпусти себя мысленно и позволь себе расслабиться. Это не преступление, милая. Я с энтузиазмом киваю в ответ на вклад Габриэля. По выражению лица моего брата я могу понять, что для нас обоих очевидно, что Мишель не только довольно долгое время была предоставлена сама себе, но, возможно, ей трудно принимать поддержку из-за этой уверенности в себе. Я смотрю на Мишель и наблюдаю, как вращаются метафорические колёса. Я просто хочу заботиться о ней и показать ей, на что может быть похожа любовь . Любовь? Я едва заметно качаю головой. Почему я думаю о любви? Мне нравится Мишель, и я нахожу её забавной, умной и доброй. Не говоря уже о том, что она невероятно сексуальна . Но любовь ? Я приглядываюсь повнимательнее к милой, но в то же время пылкой женщине, сидящей рядом со мной. Несмотря на то, что мы знаем друг друга совсем недолго, у меня отчётливое ощущение, что Мишель — это та, кого я ещё долго буду хотеть видеть в своей жизни. — Я не знаю, — тихий голос Мишель прерывает мои мысли. — Чего ты не знаешь? — Габриель осторожно прощупывает почву. — Я просто чувствую, что если я сделаю шаг назад, разве это не будет несправедливо по отношению к вам, парни? Я бы зависела от вас, и я не хочу быть обузой или заставлять вас думать, что я хочу остаться из-за поддержки, — Мишель поджимает губы, ей явно неудобно зависеть от нас. Я обдумываю её вопрос, прежде чем ответить. — Во-первых, ты не являешься и никогда не будешь считаться для нас обузой, — спокойно говорю я. Габриель качает головой в знак согласия. — Это не халтура, если мы щедро жертвуем. И, во-вторых, как ты работала бы в городе и жила здесь с нами? Никто в этой комнате не хочет, чтобы ты возвращалась в «Дрейпер Пибоди». Мишель обдумывает этот момент, её глаза переводятся с меня на Габриеля, а затем обратно на меня, большие и неуверенные. — Это действительно хорошая мысль. — Так что, если ты будешь счастлива остаться с нами, без стресса, связанного с работой, и мы все согласны с тем, что такой исход сделает нас с Габриелем счастливыми, тогда просто оставайся. Всё в порядке, милая. Расслабься. Отпусти. Побалуй себя немного. Она молчит, слегка прикусив губу. Но потом она смотрит на нас, её большие карие глаза полны надежды. — Ты серьёзно? — я слышу неуверенное колебание в голосе Мишель. Внезапно мой пульс учащается от радости, потому что это не только то, чего хочет она — этого хотим и мы. Мы хотим, чтобы Мишель оставалась с нами с открытым разумом и сердцем. Мы хотим, чтобы она расслабилась и отдалась нашей заботе. — Да, серьёзно. Мы оба хотим, — рычит мой брат. Я встаю и поднимаю Мишель на ноги. Осторожно и с предельным терпением я запечатлеваю нежный поцелуй на её мягких губах. — Оставайся, — шепчу я ей в губы. — Расслабься, детка. Ты так усердно работала, и всё будет хорошо. Она поднимает на меня взгляд, её карие глаза ищут мои. — Хорошо, — говорит она наконец, и от этого простого слова я чувствую, как моё сердце воспаряет. Габриель встаёт и присоединяется к нашим маленьким объятиям, успокаивающе проводя рукой вверх и вниз по спине Мишель. — Знаете, я думаю, что с ужином, возможно, придётся ещё немного подождать, — говорю я, нежно целуя Мишель в шею. — Думаю, нам нужно подняться наверх и скрепить сделку нашим новоиспечённым соглашением. С этими словами Габриель поднимает Мишель на ноги. Она хихикает и запрокидывает голову, когда мы втроём направляемся в спальню. Никто из нас не знает, к чему приведёт этот маленький роман, но на данный момент наша маленькая триада рада начать с занятий любовью и смеха. Глава 13 Мишель — Парни, вы не можете купить мне это. Стоя вместе в роскошном ювелирном магазине, я смотрю на потрясающее украшение в равной степени с желанием и недоверием. — И почему мы не можем? — дразнит Габриель, наслаждаясь моим оцепенением. — Да, просвети нас, — язвит Том, тоже наслаждаясь моим шоком. — Оно слишком дорогое, — предлагаю я. — Слишком модно. Слишком много всего. — Мы богаты, — возражает один брат. — Мы можем себе это позволить. — Это слишком неприлично роскошно, — настаиваю я. — У тебя просто никогда не было ничего подобного, вот и всё, — парирует другой брат Костас. Я вздыхаю, зная, что мне никогда не выиграть этот спор. Я перегибаюсь через прилавок, чтобы ещё внимательнее рассмотреть изящное изделие, и поражаюсь его захватывающей красоте. Это ожерелье — одно из самых потрясающих украшений, которые я когда-либо видела, и я обратила на него внимание сразу же, как только вошла в магазин. И поскольку Том и Габриель, как правило, замечают всё, что я делаю, они тоже заметили ожерелье и моё непосредственное влечение к нему. По-настоящему потрясающим это украшение, состоящее из прочной золотой цепочки и десятков крошечных круглых изумрудов, делает крупный изумруд в форме капли в основании ожерелья. Эффект потрясающий, а драгоценный камень безупречен. Я качаю головой. Я не могу позволить им купить мне его . Но я знаю, что лучше не спорить вслух, особенно когда братья знают, что мне что-то нравится. Я улыбаюсь роскошному ожерелью, удивляясь тому, какой избалованной я стала за последние несколько месяцев. — Так тебе оно нравится ? — сильный голос Тома прерывает мои мысли. Я не могу удержаться от улыбки, по-настоящему восхищаясь необычной вещью, лежащей на бархатной витрине. — Да, — наконец признаю я. — Мне оно нравится. — Тогда решено, — они с Габриелем улыбаются мне. Продавцу Том заявляет: — Внесите его в счёт. — Очень хорошо, сэр, — отвечает пресмыкающийся продавец, явно довольный тем, что совершил такую крупную продажу практически без суеты. — Она наденет его, — настаивает Габриель. Я начинаю протестовать, но слишком поздно. Габриель уже застегивает изящное украшение у меня на шее. Я благоговейно касаюсь драгоценного камня в форме капли, лежащего у моей ключицы. — Это уже чересчур, — шепчу я. — Для тебя не бывает ничего чересчур, милая, — шепчет Том в ответ. — Хм, — напевает он мне на ухо, — возможно, нам придётся увидеть, как ты наденешь его и ничего больше этим вечером. Я широко улыбаюсь, даже когда на моих щеках появляется румянец осознания. «Эти мужчины ненасытны» , — думаю я с восторгом. Иногда мы всё-таки участвуем в какой-нибудь запретной ролевой игре, и всегда сначала нужно убрать персонал, чтобы они не увидели того, что им не предназначено видеть. Но я признаю, что мне нравится быть со своими мужчинами. Мне нравится позволять Гейбу и Тому оценивать мои изгибы, обнажённые и пышные, за обеденным столом или в любом другом месте особняка, где им заблагорассудится. Сейчас, когда мы сидим вместе в лимузине, я позволяю своим мыслям блуждать, нежно перебирая пальцами гигантский драгоценный камень. За последние несколько месяцев я узнала Тома и Габриеля ещё лучше и убеждена, что влюбляюсь в них, каждого по-своему. Том серьёзный, вдумчивый и более сдержанный из двух братьев. Всегда чувствительный к моим нуждам и желаниям, старший Костас служит опорой нашего маленького трио. В отличие от него, Габриель беззаботный и покладистый и всегда ищет способы рассмешить меня. Краем глаза я смотрю на двух мужчин — Габриель углубился в журнальную статью, а Том просматривает электронную почту на своём телефоне. Я не могу не улыбнуться двум великолепным мужчинам, удивляясь, как же мне так повезло с ними познакомиться. Они выглядят именно такими, какие они есть: огромными, уверенными в себе, невероятно успешными и всегда готовыми удовлетворить мои потребности. Мои размышления прерывает Том. — Черт возьми, брат, похоже, нам придётся вернуться в город завтра, — он передаёт свой телефон брату, предположительно, чтобы тот мог прочитать сообщение. — Чёрт, — отвечает Гейб и стонет. — Всё в порядке? — спрашиваю я, слегка обеспокоенная их драматичной реакцией. Обычно они не так демонстративны. Во всяком случае, бизнес даётся им легко, и они обычно способны справиться со сложными ситуациями с помощью своих телефонов. — Всё будет хорошо, — говорит мне Том рассеянным голосом. Габриель просто кладёт голову на руки и снова стонет. — Габриель, кажется, не согласен, — беззаботно парирую я. Том смотрит на своего брата и качает головой. — Он просто склонен к театральности, — произносит он и пожимает плечами. Я смеюсь и качаю головой, глядя на братьев. «Если они говорят, что всё в порядке, значит, так оно и есть» , — утешаю я себя. «Не суйся, куда не следует» . — Может, нам остаться в городе на ночь? — спрашивает Габриель, прикрываясь руками. — И упустишь возможность увидеть Мишель в этом ожерелье и ни в чём, кроме него? — Том смотрит на меня оценивающе. — Ни за что. Я закатываю глаза от его дьявольской ухмылки и возвращаюсь к созерцанию окна. Иногда я не могу не стесняться братьев, когда дело доходит до их непристойных просьб. Секс с двумя опытными мужчинами может варьироваться от ванильного до откровенного извращения, включая ролевые игры. Я отчаянно краснею, вспоминая, как они впервые подарили мне костюм. Я отворачиваюсь ещё дальше к окну, чтобы ни один из братьев не увидел моего смущения, но оба, похоже, захвачены каким-то мини-кризисом, с которым им всё равно придётся иметь дело завтра. Итак, я позволяю своим мыслям блуждать. «Да, этот костюм-кошка был настоящим вызовом» , — я ухмыляюсь, вспоминая, как трудно было влезть в обтягивающую кожу. «Но, чёрт возьми, они того стоили» . Я подавляю смешок и быстро бросаю взгляд на двух мужчин. Замечаю, что всё ещё отвлекаюсь. О боже, а как же наряд горничной? Теперь мне действительно хочется громко рассмеяться, и я отчаянно сдерживаю порыв. Узкое чёрно-белое платье едва прикрывало мою задницу, а верх был таким низким, что я была уверена, что мои сиськи вывалятся. На самом деле, они действительно вывалились одна за другой, несмотря на мои усилия удержать их в платье. Я качаю головой. Конечно, Гейбу и Тому просто пришлось настоять, чтобы я подала им напитки в гостиную, одетая подобным образом. Они знали, что должно было произойти . Что меня так смущало в этом конкретном костюме, так это не столько сам наряд, сколько то, что дворецкий Тома Хендрикс случайно заметил меня, когда я пытался незаметно спуститься по лестнице. Мы очистили особняк, но я думаю, Хендрикс что-то забыл и вернулся, чтобы забрать это. Я на мгновение встретился взглядом со стариком, прежде чем он поспешно отвернулся. Затем я вбежал в гостиную, мои хвостовые перья дрожали. Я ничего не могу с собой поделать и тут же начинаю смеяться, слёзы катятся по моим щекам от веселья нелепого воспоминания. — Что смешного? — Том, наконец, поднимает глаза и вопросительно улыбается мне. В перерывах между смехом мне удаётся ответить ему. — Хендрикс, — выдыхаю я, — и костюм горничной. При этих словах братья воют. Следующие несколько мгновений всё заднее сиденье лимузина сотрясается от смеха. — Я обещаю, — говорит Габриель, когда наконец переводит дыхание, — что мы позаботимся о том, чтобы в будущем весь персонал был проинформирован о необходимости избегать определённых частей дома во время ролевых игр. — Я думаю, он вернулся, чтобы забрать что-то, что забыл. Такое случается, — говорю я с огорчением. — Бедный Хендрикс, — повторяет Том. — Ему определённо досталось. — Надеюсь, у него не случится сердечного приступа, — язвительно замечаю я, и мы все снова сотрясаемся от смеха. В конце концов спокойствие и порядок восстанавливаются, и Том с Габриелем возвращаются к своим обязанностям. Признаю, это забавно — играть в ролевые игры и выходить из зоны комфорта. Как эти мужчины научили меня столькому? Можно с уверенностью сказать — и не только потому, что я была девственницей до того, как познакомилась с братьями Костас, — что я никогда даже не думала, что мне понравится что-то вроде ролевых игр или разных видов секса. Но сейчас я постоянно любопытна и стремлюсь учиться у двух моих добровольных учителей. « К тому же , — признаю я со счастливой улыбкой, — они заставляют меня чувствовать себя такой сексуальной и привлекательной» . Одна вещь, которую я стала обожать в братьях, — это то, как сильно они восхищаются моими формами. Они постоянно поощряют меня есть и настаивают на том, чтобы я выставляла напоказ своё тело. Повышение уверенности было поразительным, и я благодарна за этот урок, в дополнение ко всему остальному, что они мне показали. Несколько минут спустя мы, наконец, подъезжаем к особняку на Лонг-Айленде. Не дожидаясь, пока это сделает шофёр, Габриель открывает дверь и выпрыгивает, предлагая мне руку. — Моё новое ожерелье не такое уж тяжёлое, — поддразниваю я, но всё равно принимаю его помощь. Том вылезает вслед за мной, и мы втроём направляемся в особняк. — Знаешь, я думаю, нам, возможно, придётся довести дело до того, чтобы увидеть это ожерелье на тебе обнажённой, скорее раньше, чем позже, — говорит Габриель, многозначительно приподнимая брови. Я насмешливо закатываю глаза, глядя на него. Том хватает меня за талию, и я взвизгиваю, отскакивая подальше от его досягаемости. — Только если вы сможете меня поймать! — отвечаю я дерзко. Быстро взбегаю по лестнице, двое моих любовников преследуют меня по пятам. Наверху лестницы Том прыгает вокруг меня и сбивает с ног. — Ха! — Габриель вскрикивает и следует за нами в спальню Тома. Мне нравится комната Тома, потому что она в точности соответствует его индивидуальности. Она обставлена тёмно-серой мужской мебелью, сложными картами мира и различными статуэтками из его путешествий. Но у меня не так уж много времени, чтобы осмотреть комнату, потому что через несколько секунд Том бросает меня на кровать, и они с Габриелем быстро снимают с меня всю одежду, за исключением потрясающего изумрудного ожерелья. И на какое-то время я забываю о тревожных электронных письмах и внезапных поездках в город и могу думать только о том, как сильно мне нравится жить с братьями Костас. Мы занимаемся любовью, и я всё время ношу своё совершенно новое ожерелье. Драгоценный камень сверкает, когда братья толкаются в меня, и в одной особенно пикантной ситуации драгоценный камень отрывается и вставляется в мою женственность, а мужчины одобрительно рычат. Я взрывно кончаю, и братья Костас смеются, прежде чем взять меня снова. Позже тем же вечером, сияя от сытости, мы устраиваем простой ужин у бассейна. Оба брата ведут себя тише обычного, но я не обращаю на это внимания, выпиваю бокал вина и поглощаю свой необычный летний салат. — Завтра нас может не быть большую часть дня, — говорит Габриель. — Возможно, нам даже придётся остаться в городе, если дела затянутся дольше, чем ожидалось. — Ничего страшного, — я непринуждённо улыбаюсь младшему брату Костас, задаваясь вопросом, что могло его так сильно беспокоить. — Я довольно хорошо научилась развлекать себя сама. — Извини, что так срочно, — говорит Том с непроницаемым выражением лица. — Нет, я понимаю, — я снова улыбаюсь, надеясь, что по моему лицу видно, что я не расстроена. — У вас, парни, много важных дел, с которыми нужно справиться. Вы не всегда можете контролировать время, даже если вы боссы. Том улыбается мне, затем возвращается к рассеянному ковырянию в стейке. Габриель смотрит вдаль, на другой берег бассейна, полностью игнорируя свой ужин. После нашего странного, молчаливого ужина мы все трое решаем пораньше лечь спать. Как мы делаем почти каждый вечер, Том и Габриель следуют за мной в мою комнату и падают рядом со мной на кровать. И с одним до смешного привлекательным мужчиной по обе стороны, я обвиваю их руками, довольная, счастливая и переполненная обожанием. Глава 14 Мишель На следующее утро я с наслаждением растягиваюсь на своей огромной кровати. Я похлопываю по кровати рядом с собой, тянусь к Тому или Габриелю, но не чувствую рядом ни того, ни другого. Лениво открываю глаза от яркого света раннего утра и смотрю на свой телефон, чтобы проверить время. «Семь утра. Ещё так рано» , — я стону. Боже, я стала ленивой. Я улыбаюсь, вспоминая свою прежнюю жизнь, когда мне приходилось приходить на работу к семи утра. Ладно, лентяйка, пошевеливайся . Вздохнув, я вылезаю из кровати и хватаю халат. Надевая тонкую одежду, я медленно спускаюсь в комнату для завтраков, чтобы поесть с Томом и Габриелем. «Это странно» , — замечаю я, входя в пустую комнату. «Где они?» Я просовываю голову на кухню, где шеф-повар Нора готовит завтрак. — Доброе утро! — весело окликаю я. — О, здравствуйте, мисс Саттон, — отвечает вежливая пожилая женщина. — Я как раз заканчивала готовить фруктовый салат, а в духовке разогревается пирог с заварным кремом. Я улыбаюсь повару. — Звучит потрясающе. Она улыбается мне в ответ. За последние несколько месяцев мы с Норой сблизились благодаря её любви к кулинарии и моей любви к еде. — Кофе, мисс? — один из дворецких протягивает мне дымящуюся кружку. — Спасибо, — говорю я и с благодарностью принимаю её. Насыщенный аромат сразу же поднимает мне настроение. — Том и Габриель дома? — я небрежно спрашиваю, пока дворецкий наливает немного сливок в мой кофе. — Сегодня утром им пришлось отправиться в город, мисс, — отвечает он. Я хмурюсь от этой информации. — О, понятно, — это всё, что я говорю, и делаю глоток своего кофе. Верно. Они упомянули, что сегодня им нужно будет съездить на Манхэттен. Я пытаюсь выбросить это из головы. Иногда требуется личное внимание братьев, и никакая телеконференция не поможет. — Вы хотите позавтракать наверху, во внутреннем дворике или, как обычно, на солнечной террасе? — спрашивает меня шеф-повар, прерывая мои размышления. — Я спрашиваю только потому, что вы, возможно, не захотите сидеть за этим гигантским столом для завтраков в полном одиночестве. По какой-то причине эти слова странно задели меня. Совсем одна? — Ты не возражаешь, если я съем это здесь? — я жестом указываю на элегантную стойку. — Иногда мне становится немного одиноко, когда парней нет дома весь день. Я криво улыбаюсь, задаваясь вопросом, почему я чувствую себя такой не в духе этим утром. Вероятно, потому, что они не попрощались, как обычно . Нора просто наклоняет голову, показывая, что мне рады на кухне, и тот же дворецкий готовит для меня место на кухонном островке. Пока старший повар готовит мне завтрак, я не могу избавиться от чувства лёгкого разочарования из-за того, что ни один из братьев не догадался разбудить меня перед уходом. Обычно они запечатлевают поцелуи на моей щеке, и я сонно улыбаюсь, даже если ещё не совсем проснулась. — Во сколько уехали Том и Габриель? — спрашиваю я дворецкого, когда дворецкий ставит передо мной тарелку. — В шесть часов, мэм — О, так рано. Знаю, что это ерунда, но вчера они были такими странными . Я пытаюсь отмахнуться от своего беспокойства, зная, что, как только они вернутся домой сегодня вечером, я смогу спросить их, почему им снова пришлось ехать на Манхэттен. В этой поездке определённо есть что-то странное, учитывая вчерашнее текстовое сообщение. Я принимаюсь за свой завтрак, предвкушая предстоящий день и стараясь подавить ощущение, что что-то не так. Примерно через час и две большие порции пирога с заварным кремом я сижу на низком табурете в своей гардеробной, окружённая ворохом одежды. По какой-то глупой причине я решила, что сегодня будет идеальный день для реорганизации всего моего гардероба. Но сейчас, глядя на груды нежного нижнего белья и дизайнерских нарядов, я жалею, что осуществила свой план. Я беру шелковистое платье персикового цвета и провожу мягким платьем по лицу. Это изящное изделие стоит больше денег, чем я заработала бы за неделю в «Дрейпер Пибоди», и я не могу не чувствовать себя избалованной и смущённой из-за того, что у меня такая прекрасная одежда. Я беру вешалку и осторожно продеваю её в бретельки-спагетти. Я беру другой топ — кашемировый свитер. Я сказала Тому, что в июле мне не нужен свитер, но он проигнорировал меня, заявив, что он идёт к моим глазам и что он не может рисковать тем, что он исчезнет к приходу осени. Я закатываю глаза и улыбаюсь одновременно. Эти парни не умеют принимать «нет» в качестве ответа . Я откладываю свитер в сторону и смотрю на стопку передо мной. «Как разложить? — размышляю я. «По стилю? По цвету?» — Сначала стиль, потом цвет, — решаю я и приступаю к трудной задаче сортировки одежды. Поначалу, когда Том и Габриель открыли мне мой собственный банковский счёт, я немного стеснялась. Я не взяла ни пенни, за исключением нескольких предметов первой необходимости. Но когда они поняли, что я не использую деньги, мужчины решили вместо этого нанять личного стилиста и попросить её подобрать для меня подходящие наряды. Я качаю головой в ответ на их настойчивость и хихикаю. Теперь у меня есть гардероб, достойный королевы, в комплекте с бальными платьями, дизайнерской одеждой и даже шалью из страусиных перьев. Это невероятно. Я замечаю свою старую спортивную сумку, скромно стоящую в углу огромного шкафа, и снова хихикаю. Странно думать, что я пришла сюда с горсткой футболок и несколькими платьями . Но сейчас, стоя среди красивой одежды и размышляя о своей ситуации, я чувствую себя по-настоящему счастливой. Да, иногда мне кажется, что я играю в переодевание, когда надеваю одно из изысканных вечерних платьев или абсурдно дорогую пару джинсов. Но я счастлива, и дизайнерский деним облегает мою попу так, как это ценят мои возлюбленные. Я нежно прикасаюсь к одному из изящных вечерних платьев. Низ платья гладкий, тёмно-зеленый, и оно покрыто десятками вышитых вручную рисунков из бисера. Я с любовью вздыхаю, поглаживая ткань. Я до сих пор помню свой первый праздничный ужин с Томом и Гейбом. Я нервничала в своём абсурдно дорогом бальном платье, в то время как Том и Габриель щеголяли в смокингах. Трапеза тоже была изысканной, состоящей из нескольких блюд и нескольких различных сортов вина, подходящих к каждому блюду. Я была совершенно смущена своим незнанием формального обеденного этикета, и в тот конкретный вечер я села за стол и уставилась на ряд вилок, ножей и ложек, разложенных передо мной. Я слышала старую пословицу: начинай с одного конца и продвигайся к середине каждого блюда, но никто ничего не говорил о том, какие ложки использовать и когда. Я слегка съёживаюсь, затем улыбаюсь, вспоминая момент, когда я взяла то, что должно было быть кофейной ложкой, и использовала её к десерту. Увидев, что Том потянулся за другой посудой, я сразу почувствовала себя глупо и неуклюже уронила посуду на пол. Но именно в тот момент я поняла, какие оба брата милые. — Хм-м-м, — сказал Том, — я не знаю, почему мы не можем просто использовать ту ложку, которая помещается у нас во рту. Я ненавижу ложку для шербета, — он показал её мне. — Она такая крошечная, что мне кажется, я её раздавлю. Габриель поднял столовую ложку. — И это чудовище. Как, чёрт возьми, кто-то должен запихивать это в рот? Я помню, что улыбалась от брата к брату, точно зная, что они делают — пытаются заставить меня почувствовать себя лучше из-за моей ошибки. И с тех пор они проявляли особую заботу о том, чтобы обучить меня всем тонкостям этикета, в то же время признавая своё собственное отвращение к некоторому снобизму, который сопутствовал этому. Они сострадательны и добры, и я вздыхаю с улыбкой. «Мне действительно повезло» , — думаю я, аккуратно вешая модное зелёное платье. Затем раздаётся предательский сигнал тревоги на моём телефоне, и я протягиваю руку, чтобы проверить его. Может быть, это кто-то из парней! К моему разочарованию, сообщение не от обоих братьев, и меня раздражает, что я не получила ни одного сообщения ни от одного из них за весь день. «Они могут быть просто очень заняты» , — думаю я. «Перестань быть такой прилипчивой, Мишель» . Я лениво просматриваю статью, которая появилась в моём телефоне. Затем я оглядываюсь на беспорядок, который царит в моём шкафу. Время передохнуть… Я плюхаюсь на одну из плюшевых белых скамеек. Небрежно просматриваю обычный парад последних тенденций, богатых модниц и раздражающих слухов. Но, заметив изображение внизу статьи, я роняю свой телефон на пол, и всё моё тело внезапно становится ледяным. Нет, нет, нет . Трясущимися руками я наклоняюсь, чтобы снова поднять свой телефон, и читаю, а затем перечитываю сообщение внизу новостного оповещения: «Братья-миллиардеры плейбои Том и Габриэль Костас были замечены впервые за всё лето! Сегодня рано утром лихие магнаты были замечены выходящими из своего офиса на Манхэттене в сопровождении двух изысканных дам. Да, верно! Жена Томаса Костас, Виктория, из семьи «Технологии Виндемейер», и жена Габриэля Костас, Сара, известная на голливудском телевидении, снова были сфотографированы с братьями, когда они направлялись в ресторан на окраине города. Несмотря на слухи о неприятностях в раю, они определенно кажутся мне уютными!» Я смотрю на фотографию, пытаясь осознать то, что читаю. Я перевожу взгляд со статьи на фотографию. Женщина, которую называют Викторией, стройная, брюнетка и сногсшибательна. Её шикарный наряд кричит о деньгах, а её улыбка создаёт впечатление, что ей наплевать на всё в мире. Мой взгляд останавливается на женщине, которую в статье назвали Сарой — экстраординарной инженю Голливуда. Как и её коллега-брюнетка, блондинка великолепна, у неё миниатюрная фигура, безупречные причёска и одежда. У неё такая же ехидная улыбка. Я чувствую, как у меня скручивает желудок, и рвота подкатывает к горлу. Что это? Хуже всего, что мои глаза останавливаются на Томе и Габриеле. Они, как всегда, потрясающе красивы, одеты в тёмные костюмы с белыми рубашками. Они тоже выглядят расслабленными и счастливыми, прогуливаясь со своими жёнами. Вот оно: их жёны. Какого чёрта? Мои любовники женаты ? Внезапно я больше не могу сдерживать свой ужас. Я роняю телефон на плюшевый ковёр и мчусь в ванную, в полной панике и с физической тошнотой от того, что я только что прочитала. Меня рвёт в унитаз, слёзы текут по моим щекам и капают с носа. Это ужасное чувство, и я хватаюсь за живот от боли, поскольку рвота продолжается. Наконец рвота утихает, и я, спотыкаясь, возвращаюсь в гардеробную, не уверенная, что мне следует делать теперь, когда узнала, что я, по сути, любовница. «Не просто любовница для одного мужчины» , — думаю я и до меня доходит вся суть моей роли. «Ты любовница для двоих». Я снова беру свой телефон и смотрю на фотографию, в то время как мои мысли мечутся, а сердце колотится. «Я была такой глупой» , — ругаю себя. «А чего ты ожидала, Мишель?» В конце концов, мне даже в голову не приходило спросить Тома или Габриеля, одиноки ли они. На самом деле, это, вероятно, было самое далёкое, о чём я думала, особенно учитывая, как сильно они меня балуют и как они были со мной почти каждую ночь с тех пор, как я переехала в поместье. «Я бы никогда не согласилась на это соглашение, если бы знала» , — говорю я себе, чувствуя себя уязвленной до глубины души. «Продажа или не продажа, работа или не работа, юридическая лицензия или её отсутствие. Ничто этого не стоит» . Наконец, я закрываю статью, не в силах смотреть на красивых женщин — физическую противоположность мне во всех отношениях — и на то, какими счастливыми выглядят рядом с ними два моих возлюбленных. Следующие несколько минут я позволяю себе плакать. Не милый нежный плач, а тяжёлые, сотрясающие всё тело рыдания. «Моё сердце разбито» , — понимаю я и это заставляет меня плакать только сильнее. Сидя в одиночестве на полу своей шикарной гардеробной, окружённая дизайнерской одеждой стоимостью в тысячи долларов, я никогда в жизни не чувствовала себя более одинокой, более опустошённой или более глубоко глупой. Потому что правду, которую я скрывала последние несколько месяцев, больше нельзя игнорировать. Я влюблена в Тома и Габриэля, и теперь я должна уйти . Я сажусь немного прямее, мои слёзы, наконец, утихают. Я оглядываю абсурдно модный гардероб слезящимися глазами, задаваясь вопросом, как, чёрт возьми, я должна вернуться к жизни, какой она была раньше. «Но они солгали тебе, Мишель , — яростно говорю я себе, — и выставили тебя дурой» . Внезапно мои эмоции из печали превращаются в ярость. Чувствуя новый прилив решимости, я встаю и подхожу к задней стенке шкафа, где в углу стоит моя скромная спортивная сумка. Я быстро запихиваю в неё свою одежду. Не модные новые наряды, которые купили мне Костас, а вещи, которые я привезла с собой, когда только переехала сюда. Я иду в ванную и проделываю то же самое со своими туалетными принадлежностями — зубной щёткой, расчёской для волос и средством для умывания лица. Я игнорирую роскошные духи и дорогие кремы для лица. Как только моя сумка собрана, я снимаю льняное платье и надеваю старые поношенные джинсы и простую футболку. Я беру свою теперь уже собранную спортивную сумку и направляюсь к двери спальни. Но в пороге я на мгновение оборачиваюсь и окидываю взглядом комнату, которую последние месяцы называла домом. Мой взгляд останавливается на экстравагантном изумрудном колье, лежащем на моём туалетном столике. При виде его красивых зелёных граней, отражающихся в солнечном свете, из моих глаз снова льются слёзы. Но это не имеет значения. Всё это было иллюзией, включая этот драгоценный камень. Всхлипнув в последний раз, я выхожу из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. Мне требуется несколько минут, чтобы покинуть территорию, но никто меня не останавливает и, кажется, даже не замечает, как я ухожу. Примерно в миле от дома находится автобусная станция, и как только я выхожу за пределы территории, я ускоряю шаг. К счастью, я добираюсь до маленькой станции как раз в тот момент, когда подъезжает автобус. Я быстро покупаю билет и забираюсь в салон, находя место в конце и подальше от других пассажиров. Пока громоздкий транспорт въезжает обратно в город, я прижимаюсь лбом к прохладному стеклу окна и обдумываю своё положение. Я знаю, что моя квартира на Манхэттене по-прежнему моя, и это небольшое утешение. Я не знаю, когда Том и Габриель поймут, что меня больше нет, но я надеюсь, что они проявят милосердие. Они платили за мою квартиру и, конечно же, не скажут домовладельцу, чтобы он выгнал меня сейчас, не так ли? Но что, если они это сделают? Что, если они ворвутся в мою квартиру и сами меня выселят? Что произойдёт тогда? «Хочу ли я, чтобы они пришли за мной?» — спрашиваю я себя, не уверенная в том, какой я хочу получить ответ. Пару часов спустя красивые ухоженные дворы Лонг-Айленда уступают место впечатляющему горизонту Манхэттена. Я смотрю на разные небоскрёбы, внезапно чувствуя себя маленькой, незначительной и совершенно одинокой. Проходит ещё полчаса, прежде чем я добираюсь до знакомого здания, которое является моим захудалым жилым комплексом. Медленно я поднимаюсь по лестнице на третий этаж. Я стою перед своей дверью несколько минут, страшась того факта, что мне придётся вернуться к этому жалкому существованию. Глубоко вздохнув, я поворачиваю ключ и вхожу внутрь. Маленькая студия в точности такая, какой я её оставила — маленькая, убогая и обшарпанная. Я бросаю свою спортивную сумку на пол у двери, а затем тяжело опускаюсь на кровать. И впервые с тех пор, как я прочитала статью о Томе и Габриеле и их потрясающих жёнах, я снова позволила себе расплакаться, мои слёзы стекали по лицу на колени. «Что мне теперь делать? Что мне теперь делать?» — повторяю я про себя, мягко раскачиваясь назад-вперёд. За покрытыми пылью окнами ярко светит солнце. Но, несмотря на ранний час, я забираюсь под одеяло и засыпаю, всхлипывая, когда меня настигает темнота. Глава 15 Том В большом конференц-зале я наблюдаю, как Габриель расхаживает туда-сюда. Это его метод контролировать своё раздражение. — Ты проделаешь дыру в ковре, — рычу я. С другой стороны, я тоже нервничаю. — Да, извини. — Он на мгновение останавливается и прислоняется к дальней стене. — Я не могу поверить, что мы всё ещё имеем дело с этим отстоем. — Я знаю, но, надеюсь, это в последний раз. Габриель кивает, переваривая мои слова. — Ты так думаешь? Правда? Настала моя очередь кивнуть. — Да, я так думаю, младший брат. Я улыбаюсь своему красивому младшему брату, потому что последний год был трудным для нас обоих. Мы приехали в город, чтобы закончить кое-какие дела, и это было ужасно, мягко говоря. Единственная хорошая часть в том, что теперь всё сделано. — Боже, который час? — спрашивает Габриель, выглядывая в окно с видом на горизонт Манхэттена. — На улице кромешная тьма. Я смотрю на часы. — Почти девять часов, — стону я. — О нет. Я забыл написать Мишель раньше, за обедом. Держу пари, она разозлится. — Или обеспокоена, — Габриель хмурится: — Я не уверен, что когда-либо видел её по-настоящему рассерженной. Должен ли я отправить ей сообщение сейчас? — Да, вот отстой. У меня здесь нет сервиса. А у тебя? Габриель смотрит на свой телефон и качает головой. — Нет. — Все эти деньги мы отдаём этой чёртовой фирме, и можно подумать, что они могут позволить себе иметь сотовую связь в своих конференц-залах. — Я провожу рукой по своим коротким волосам, раздражённый тем, как долго тянется эта встреча, и тем, что я не могу отправить Мишель простое сообщение с извинениями за то, что меня ещё нет дома. — Что они думают об этом месте? Форт-Нокс? ФБР? Гейб просто пожимает плечами. — Для этого подойдут толстые стены. Некоторые из этих старых зданий, по сути, представляют собой Форт-Нокс со всем тем бетоном, который в них используется. Я качаю головой Габриелю, но не отвечаю. Он прав. Прошёл почти год, и я не могу поверить, что вся эта неразбериха только сейчас разрешилась. Что за хрень . Знаю, что должен сохранять спокойствие, но я изо всех сил пытаюсь это сделать, и не по тем причинам, о которых думает мой брат. Он предполагает, что это потому, что я хочу покончить с этим разбирательством, и он не ошибается . Я действительно хочу, чтобы чернила на моих документах о разводе высохли, потому что моя бывшая жена — ведьма с плохим характером. Но дело не только в этом. Именно из-за Мишель я действительно хочу оставить всё это позади. Потому что, как только всё разрешится, я смогу обратить всё своё внимание на неё, на то, чтобы сделать и сохранить её счастливой, и узнать, к чему может привести этот неожиданный роман. Любовный роман? Я быстро моргаю от собственного выбора слов. Люблю ли я её? Нельзя отрицать, что Мишель не похожа ни на одну женщину, которую я когда-либо знал. У неё глубокая, инстинктивная доброта, интерес к жизни и мозги, способные перехитрить даже самого умного гения. Не говоря уже о том, что она самая красивая женщина, которую я когда-либо видел . Я хмурюсь, мои брови хмурятся, когда я борюсь с эмоциями, которые испытываю. «Это любовь?» — я снова спрашиваю себя. Но прежде чем я успеваю углубиться в эту мысль, раздаётся быстрый стук в дверь конференц-зала. — Войдите, — зову я. В моём голосе слышится заминка, и Гейб бросает на меня взгляд. Но он знает, что это не из-за наших предстоящих разводов: это из-за девушки дома. Входит один из наших юристов, квадратный, крепкий пожилой мужчина, известный как своей осмотрительностью, так и проницательностью в отношении супружеских вопросов. — Что ж, джентльмены, хорошие новости, — я сажусь прямее, пока пожилой мужчина говорит, и Габриель перестаёт расхаживать по комнате. — Мне осталось подписать последнюю бумагу, — он протягивает мне стопку бумаг размером с книгу. — Вы издеваетесь надо мной. — Уверяю вас, мистер Костас, я не издеваюсь над вами, — мужчина с круглым подбородком широко улыбается, очевидно, довольный моей реакцией. Я посмеиваюсь над стариком, благодарный, что он не из тех, кто пресмыкается. — Дайте мне ручку. — Я бы посоветовал вам прочитать последние два положения, прежде чем браться за ручку, — он указывает на абзац внизу страницы. Я быстро пробегаюсь взглядом по юридическому жаргону, знакомому с рассматриваемой темой. — Отлично. Меня это устраивает. С документами Габриеля то же самое? — Да, сэр. — Адвокат вручает моему брату такую же стопку бумаг высотой с гору. — Это положение, — юрист указывает на абзац, — мистер Костас. Габриель нетерпеливо кивает. — Том, тебя это устраивает? — я коротко киваю. — Хорошо, круто. Так это значит, что мы закончили? — надежда в его тоне очевидна, и юрист улыбается. — После того, как вы подпишетесь примерно в тридцати разных местах, с вами будет покончено. Габриель вырывает ручку у меня из рук. — Мне это нужно, — рычит он. — Мне нужно, чтобы с этим было покончено. Я просто фыркаю, прежде чем сунуть ему коробку с письменными принадлежностями. — Здесь их около сотни. — Нет, ты не понимаешь, приятель. Мне нужно, чтобы это было сделано . Ухмыляясь брату, я беру другую ручку и начинаю свой собственный цикл подписей. Спустя несколько мгновений и сильную судорогу в руках я пододвигаю свою стопку бумаг через дубовый стол к адвокату. — Итак, мы закончили? Мой адвокат окидывает взглядом стопку. — Да, это так. — Пожилой мужчина встаёт и протягивает руку сначала мне, а затем Габриелю. — Поздравляю. Теперь вы холосты. Мы пожимаем друг другу руки, и я чувствую, как меня мгновенно охватывает чувство облегчения. «Может быть, это любовь» , — повторяю я себе, новое чувство надежды заставляет мое сердце биться чаще. «Может быть, именно поэтому я так стремлюсь убраться отсюда к чертовой матери» . Мой брат тут же подхватывает мои мысли, как будто может их слышать. — Ладно, поехали, — хриплый голос Габриеля прерывает мои мысли, и я киваю ему. — Домой к Мишель? — Домой к Мишель. Он широко улыбается, и мы оба выбегаем из офиса. Это неприлично, но в данный момент кого это волнует? Есть только одна женщина, которая имеет значение. Несколько минут спустя, усевшись в лимузин, я поворачиваюсь к брату. Выражение его лица, как обычно, неприступное, но мне всё равно. Есть дерьмо, которое нужно уладить. — Итак, насчёт Мишель, — я говорю тихим голосом, чтобы слышал только Габриель. Несмотря на то, что у нас поднят экран приватности, я всё равно хочу быть незаметным. Он поворачивается ко мне, его голубые глаза напряжены. — Что насчёт Мишель? — спрашивает он будничным голосом. Но я знаю, что он слушает каждой клеточкой своего тела. — Я… — я делаю паузу, пытаясь подобрать правильные слова. — Я забочусь о ней. Габриель склоняет голову набок, наблюдая за мной в свете проезжающих мимо уличных фонарей. — Мы оба заботимся. — Да, но, брат, это заходит дальше. Я думаю, что люблю её. Я говорю эту информацию без каких-либо прикрас, и она звучит прямо в воздухе между нами. Это правда. Я люблю её, и в этом нет двух «но». Сначала я думаю, что мой брат собирается расхохотаться, но вместо этого всё его лицо озаряется улыбкой. — Что ж, это довольно здорово, потому что я тоже её люблю. Настала моя очередь ухмыляться. — Ни хрена себе. Правда? — Да, — Габриель размешивает лёд в своем напитке. — Думаю, я влюблён в неё уже некоторое время, но я не хотел ничего говорить, пока… ну, пока обо всём не позаботились. Я медленно киваю, понимая ход мыслей моего брата. — Да, я чувствую то же самое. Но теперь, когда всё улажено, я хочу попросить Мишель остаться с нами навсегда. Габриель выглядит задумчивым, его лицо то появляется, то исчезает в тени от различных огней снаружи машины. — Да, я бы тоже этого хотел. Я думал об этом, потому что она довольно удивительная женщина. Я улыбаюсь, мне тоже не терпится поскорее вернуться домой. — Да, я согласен. Так что давай поговорим с ней вечером, когда вернёмся. — Но мы всё-таки расскажем ей всё ? — спрашивает он. — Ей это может не понравиться. В конце концов, мы не были откровенны. Я тщательно обдумываю его вопрос, прежде чем ответить. — Если мы действительно хотим покончить со всей этой сагой «мы купили тебя у Дженсена», я думаю, мы должны рассказать ей всё. — Хорошо, — медленно соглашается Габриель, его голубые глаза немного затуманены. — Имеет смысл. Я пожимаю плечами. — Справедливо, что мы откровенны, особенно сейчас. Я хочу, чтобы она узнала факты и решила остаться, и не только потому, что мы её балуем или потому, что она думает, что обязана это сделать. — Да, — соглашается Габриель. — Итак, мы излагаем факты, а затем рассказываем ей о своих чувствах. — Хороший план? — Отличный, — кивает он. Оставшуюся часть долгой поездки на машине обратно на Лонг-Айленд я позволяю своему разуму думать о том, что я чувствую к Мишель. Я никогда не был эмоциональным парнем, но в признании моей любви к Мишель есть что-то такое, что кажется правильным. Соблазнительная девушка принадлежит нашей жизни, и теперь, после года мучительных бракоразводных процессов, мы можем сделать всё это законным. В конце концов, мы подъезжаем к нашему поместью на Лонг-Айленде. Особняк великолепен, как всегда, и моё сердце подпрыгивает из-за женщины, которая ждёт нас внутри. Мы с Габриелем вылезаем из машины, практически подпрыгивая к входной двери. Но затем мы останавливаемся. — Может, нам подождать, чтобы поговорить с Мишель утром? — спрашиваю я его, обеспокоенный тем, что она устала. Габриель достает ключ из кармана своего костюма. — Да, потому что она, возможно, ещё не проснулась. Давай хотя бы проверим, как она, и извинимся за то, что были придурками и не писали ей весь день. — Интересно, почему она всё же не написала нам, — замечаю я, хмурясь от осознания этого. — Это странно. Обычно она пишет нам, если мы этого не делаем. Габриель пожимает плечами, а затем лукаво ухмыляется. — Я же говорил тебе, что она разозлится, узнав, что мы были вместе. Я качаю головой брату и следую за ним внутрь. Внутри тихо, мягкий свет от входа в холл отбрасывает повсюду тени. Внезапно справа от нас появляется фигура. — Сэр, — говорит Хендрикс, мой дворецкий, его лицо искажено беспокойством. — Хендрикс, — я радостно приветствую пожилого мужчину, но начинаю беспокоиться, увидев его лицо. — Что не так? — Сэр, я не уверен, как вам это точно сказать… — он переводит взгляд с меня на Габриеля, его старые глаза выглядят ещё более усталыми, чем обычно. — Что такое? — я чувствую, как моё сердце начинает громко колотиться в груди. Стоящий рядом со мной Габриэль тоже выглядит напряжённым. — Это мисс Саттон, сэр. Она… ушла . Я смотрю на старого дворецкого, пытаясь осмыслить то, что он только что сказал. — Ушла? — повторяю я. — Да, сэр. Мы полагаем, с полудня. И я бы позвонил, но вы настояли, чтобы вас сегодня не беспокоили, учитывая, ну, деликатность рассматриваемых вопросов. Не говоря больше ни слова, мы с Габриелем обмениваемся взглядами, а затем несёмся наверх, в комнату Мишель, не желая верить старому дворецкому. «Темно» , — замечаю я, врываясь в её спальню и зажигая лампу. Я быстро подхожу к кровати, надеясь найти Мишель, уютно устроившуюся под одеялом, прижавшись к холодному воздуху кондиционера. Но кровать всё ещё застелена, и очевидно, что к ней никто не прикасался. Габриель бежит в ванную, а я направляюсь в гардеробную. На полу свалены кучи новой одежды Мишель, как будто она приводила в порядок свой гардероб и остановилась на середине проекта. Мой взгляд скользит по большому пространству в поисках любого признака того, почему или когда Мишель могла уйти. Мой взгляд останавливается на пустом месте в углу, где раньше стояла её старая спортивная сумка. Я понимаю, что её нет , и моё беспокойство растёт. Обычно я бы не обратил внимания на что-то вроде скромной спортивной сумки. Но мы с Гейбом бесконечно дразнили Мишель по этому поводу. Мы умоляли её позволить нам купить ей модные чемоданы с монограммой, но она всегда сопротивлялась. — Это часть моего прошлого, — улыбнулась она, подмигнув. — Я никогда не хочу забывать, откуда я родом. — Затем она аккуратно поставила сумку в угол, и обсуждение было закончено. — Габриель, — окликаю я брата, возвращаясь в основную часть спальни. — В ванной чего-нибудь не хватает? — Да, — говорит он, присоединяясь ко мне в гардеробной. — Зубной щётка, средства для умывания. Но это всё, насколько я могу судить. Я морщусь, внезапно осознавая, что Мишель не похищали, но что по какой-то причине она сбежала. Мы с Габриэлем возвращаемся в главную спальню, обдумывая наши варианты. — Она ушла, — коротко отвечаю я. Даже для меня мой голос звучит сдавленно и отрывисто в ночной тишине. Габриель смотрит на меня, его лицо искажено смесью гнева и недоверия. Внезапно моё внимание привлекает блеск в другом конце комнаты. Я подхожу к туалетному столику Мишель, и там красиво лежит изумрудное ожерелье. Зелёные драгоценные камни подмигивают, словно насмехаясь надо мной, и я судорожно сглатываю. Это мне о чём-то говорит? Неужели мы потеряли девушку нашей мечты, на один день опоздав? Что могло стать причиной внезапного ухода Мишель? Большой изумруд снова сверкает, и в ярости я швыряю его через всю комнату, где он ударяется о стену, прежде чем безжизненно упасть на ковёр. Но всё равно зелёный самоцвет насмехается надо мной. Глава 16 Мишель Сидя, скрестив ноги, на краю кровати, Джун в полном шоке смотрит на меня, пока я рассказываю свою историю за последние несколько месяцев. Тарелка со свежеприготовленным шоколадным печеньем — угощение Джун — стоит на пуховом одеяле между нами и остывает. — И они вручили Дженсену чемодан наличных, — несчастно заканчиваю я. — Думаю, меня купили, как купили бы машину. — Ни за что, — её зелёные глаза округляются. — Но я имею в виду, как ты выжила, Мишель? У тебя всё ещё есть эта квартира, — говорит она, указывая на четыре стены вокруг нас. Я сглатываю. — Они выдавали мне пособие в размере двадцати пяти тысяч долларов каждый месяц, — шепчу я, уставившись на своё пуховое одеяло. Глаза моей подруги круглые, как блюдца. — Боже мой, так много? — она выдыхает. — Но как ты их потратила? Я несчастно пожимаю плечами. — На самом деле я этого не делала, потому что они платили за всё. Одежда, украшения, косметические средства и даже моя арендная плата и студенческие ссуды были оплачены. Пособие было совершенно лишним, и я ничего не делала, чтобы его заработать. Я весь день читала, плавала или делала покупки в Интернете, и это всё, чего они от меня ожидали. — Ничего себе! Жить в роскоши, — вздыхает с завистью моя подруга. — Тебе повезло, девочка. Но я должна быть честна с Джун. Я рассказываю ей о предательстве, и когда я это делаю, на мои глаза наворачиваются слёзы. — Но Джуни, они женаты. Я имею в виду, я не знала! Я даже не подумала спросить их. Вся эта ситуация была такой странной, и я просто предположила, что Том и Гейб были одиноки. Но очевидно, что в этой ситуации нет ничего нормального, — говорю я, сердито проводя рукой по щекам. — Я просто предположила, и я была глупой, и теперь расплачиваюсь за это. Обычно болтливая блондинка сейчас совершенно безмолвна, на её лице сначала отразилось замешательство, затем беспокойство и, наконец, гнев. — Придурки! — Джун практически выплёвывает слова, и я одновременно благодарна ей за поддержку и немного удивлена её пылом. — Кем, чёрт возьми, они себя возомнили? — Ну, частично это моя вина, — говорю я, чувствуя себя побеждённой всем происходящим. Я беру печенье и откусываю краешек, на самом деле я не голодна, но хочу отвлечься. — В чём, чёрт возьми, твоя вина? — требует Джун, складывая руки на груди, выражение её лица всё ещё разъярённое. Я снова шмыгаю носом, скорбно откусывая печенье. — Я не обязана была соглашаться с Дженсеном. Я имею в виду, конечно, он угрожал мне всякими вещами, но я не обязана была соглашаться на его мерзкий маленький план. — Это нечестно по отношению к себе, — протестует Джун, но я поднимаю руку. — Даже если я чувствовала давление из-за потери квартиры, это не значит, что я должна была соглашаться ехать на Лонг-Айленд. Это был выбор. Джун хмурится. — Ты не можешь винить себя за любопытство и тягу к приключениям, Мишель. Многие девушки пошли бы на это. И, — продолжает Джун, — из всего, что ты сказала, кажется, что это два очаровательных мужчины. Ты просто погрузилась в романтику и тайну всего этого. Я киваю, соглашаясь с ходом мыслей моей подруги. — Спасибо, я думаю. Я просто хотела бы быть немного более сообразительной. Я имею в виду, женаты? Серьёзно? Джун качает головой. — Это не твоя вина, Миш, — говорит моя подруга. — Они должны были сказать тебе с самого начала, и тогда ты могла бы принимать свои решения исходя из этого. Не сказать тебе — это серьёзное упущение, и это неправильно. Я снова сердито вытираю глаза. — Но разве я должна была спрашивать? Моя подруга на мгновение задумывается. — Нет, потому что кто спрашивает в таком случае? Были ли на них обручальные кольца? Ты замечала какое-нибудь подлое поведение? Я вспоминаю. — Нет, ни Гейб, ни Том не носили обручальных колец. Никогда. Что не значит, что у них их нет, потому что некоторые парни снимают их перед встречей с любовницей. Но и подлого поведения тоже не было. Они были со мной в особняке каждый день. Я знала, где могу найти их почти в любое время. И мы провели так много ночей вместе, втроём. Они не были со своими женами. Джун просто качает головой. — Я знаю, милая, но жители Нью-Йорка могут быть странными. Я определённо слышала о парах, у которых открытые браки, где они терпят, когда другой человек выходит из игры. Похоже, что это может быть так. Я сердито качаю головой. — Да, но это не твой обычный сценарий, потому что я позволила себе влюбиться в них — и мне не нужно было этого делать. Плюс, всё это время я даже не обдумывала ничего из этого. Имею в виду, я должна была догадаться, что во всей этой ситуации есть что-то странное! Что за мужчины утверждают, что могут купить женщину? — я чувствую, как возвращается мой собственный гнев в сочетании с сильным чувством печали. — Ну, эта неприятная маленькая деталь касается Дженсена. Он такой мерзавец, я не могу поверить, что он поставил тебя в такое положение, — Джун начинает теребить невидимую ворсинку на своей рубашке, внезапно появившуюся. — Может быть, нам стоит сообщить о нём в коллегию адвокатов штата и дать ему попробовать его же лекарство. Он может лишиться лицензии юриста вместо тебя. Я пристально смотрю на неё, замечая, что её взгляд стал отсутствующим. Она хмурит губы. — Эй, Джуни, ты в порядке? — я кладу свою руку на беспокойную ладонь моей подруги. — Я продолжаю рассказывать о себе, но забыла спросить о тебе. Она кивает и вытирает глаза тыльной стороной ладони. — Я уволилась из «Дрейпер Пибоди» на прошлой неделе. — Что? — настала моя очередь быть шокированной. — Да. Я просто… Я больше не могла этого выносить. — О нет, Джун, что случилось? — я хмурю брови, готовясь к тому, чем может поделиться моя обезумевшая подруга. Джун немного шмыгает носом, а затем рассказывает мне. — Однажды после совещания в конференц-зале остались только мы с Дженсеном. Я попыталась улизнуть с другими юристами, ты знаешь, как мы всегда делаем. Но прежде, чем я успела, он попросил меня остаться, чтобы обсудить с ним краткое содержание. Хорошенькое личико Джун удручено, и я почти могу угадать, что она скажет дальше. У меня мурашки бегут по коже, и я хватаю её маленькую ручку, крепко сжимая её. — Он продолжал пытаться прикоснуться ко мне всякий раз, когда что-то говорил, например, слегка погладить меня по руке. Но потом он начал поглаживать мою спину, когда мы были рядом друг с другом. Когда я, наконец, велела ему остановиться, он накричал на меня, сказав, что я неблагодарная сука и что он босс и может делать всё, что хочет, — произнесла она сдавленным голосом. На мгновение её лицо морщится, но затем Джун поднимает взгляд, её глаза ясны и сияют. — Боже, Джун, мне так жаль, что с тобой это случилось, — говорю я сочувственно, злясь за то, через что ей пришлось пройти, и ещё больше злясь из-за того, что Дженсену продолжают сходить с рук такие ужасные проступки. Она делает глубокий вдох. — Честно говоря, сейчас я в порядке. На самом деле ничего не произошло. Думаю, я просто дошла до того момента, когда устала быть такой нервной на работе, потому что кто знает, что он собирается делать дальше? Поэтому я уволилась и подала несколько заявлений. На следующей неделе у меня несколько собеседований. — Изящная блондинка пожимает плечами. — Хотя, честно? Прямо сейчас я больше беспокоюсь о тебе, Мишель. Я слабо улыбаюсь, не зная, что сказать. — Спасибо, но вся моя ситуация просто сумасшедшая. Я имею в виду, я была любовницей не одного, а двух мужчин, которые также являются братьями-миллиардерами. Скажи мне, что это не странный сценарий. Она слегка хихикает. — Так и есть, но у тебя есть статья в журнале, о которой ты говорила? Могу я её посмотреть? Неохотно я нахожу её в телефоне и протягиваю Джун. Как обычно, Том и Гейб ослепляют своими красивыми чертами лица. К сожалению, их жёны столь же ослепительны и элегантны. Моё сердце снова сжимается, и я чувствую позыв к рвоте. Тяжелые слёзы катятся по моим щекам, и я рассеянно вытираю их. — Странно. На этой фотографии они тоже не носят обручальных колец, — Джун подносит телефон к моему лицу, но я отмахиваюсь, не желая видеть ужасное изображение. — Это ничего не значит, — качаю я головой, не уверенная, к чему клонит Джун. — Ну, они носили обручальные кольца, когда ты была с ними? — Нет, я уже говорила тебе. Они никогда не носили никаких украшений. Она склоняет голову набок. — У них было странное бледное пятнышко на пальце, как там, где обычно носят обручальное кольцо? «Детектив Джун» , — мрачно думаю я. «Вечно суёт свой нос не в своё дело» . Вслух я отвечаю: — Нет. Но в том-то и дело, Джун. В наши дни многие мужчины не носят обручальных колец. Думаю, я больше не воспринимаю кольцо как показатель чьего-то статуса в отношениях. Джун снова хмурится, обдумывая мои слова. Она возвращает мне телефон, оскорбительная фотография всё ещё видна, и я быстро выключаю экран. Моя подруга выглядит задумчивой. — Я не знаю, Мишель, все женатые парни, которых я знала, носят кольца, или есть какой-то намёк на то, что они сняли кольцо. Я пожимаю плечами, не уверенная, что она хочет от меня услышать. — Том и Габриель не носили обручальных колец, но это не значит, что они не женаты. Джун задумчиво кивает, возможно, формулируя свой следующий вопрос. — Хорошо, подруга, что ещё ты хочешь знать? — спрашиваю я, пытаясь поднять настроение, но с треском проваливаюсь. — Ха, я юрист, поэтому мне положено задавать вопросы, — Джун склоняет голову набок, изучая меня. — Они жили в особняке? — Что ты имеешь в виду? Конечно. Они хозяева. — Я понимаю это, но я имею в виду, они оставались там с тобой или ты большую часть времени была там одна? — Джун берёт печенье и откусывает большой кусок. Я тщательно обдумываю её вопрос. — Как я уже сказала, Джуни, Том и Габриель в основном были там, за исключением утра, когда они уходили в офис на Манхэттене. — А по ночам? — она поднимает брови, глядя на меня. — И Том, и Габриель были дома почти каждый вечер, — я хмурюсь. — Ну, почти каждый вечер. — Продолжай, — Джун доедает вторую половину своего печенья, наклоняясь ко мне, чтобы слушать внимательнее. — Ну, иногда они ночевали на Манхэттене, но я никогда не придавала этому особого значения. Наверное, я просто предположила, что это связано с бизнесом. Я имею в виду, они миллиардеры и возглавляют могущественный конгломерат. Я подумала, что они, возможно, оставались в городе, чтобы избежать долгой поездки на работу на следующий день. От осознания собственной наивности у меня снова наворачиваются слёзы. Через несколько секунд я рыдаю, всё моё тело сотрясается от усилий. — О боже, — удаётся прохрипеть мне, и в этот момент на меня обрушивается вся сила моей наивности. — Они были со своими жёнами, когда оставались в городе. Как я могла быть такой тупой? Моя подруга тут же успокаивает меня. — Эй, всё хорошо, не будь так строга к себе, Мишель, — бормочет Джун, проводя ладонью вверх и вниз по моей руке. — Ты ничего не подозревала. — Но я должна была знать, — выпаливаю я между всхлипываниями. — Я была та-а-ак глупа, — ещё один вопль. — Конечно, они были в городе, чтобы повидаться со своими жёнами. Почему я не замечала? У них, наверное, по дюжине детей у каждого, а я всего лишь второстепенный персонаж. Я опускаю голову на руки, не заботясь о том, что моё лицо свекольно-красное или что я отвратительно выгляжу. Моё сердце разбито . — Ты не глупая, Миш. Многие влиятельные пары живут порознь — это действительно обычное дело, особенно у богатых людей, — говорит Джун, пытаясь утешить меня. Медленно я поднимаю глаза, чтобы посмотреть на свою милую подругу. — Обычное дело? — я всхлипываю сквозь слёзы, чувствуя себя оскорблённой из-за своего невежества в этой области. — Что ты имеешь в виду? — Да. У многих из них несколько домов, обычно в Хэмптоне, а у некоторых даже больше одной квартиры в городе. Это немного странно, но ты помнишь некоторых наших клиентов в «Дрейпер Пибоди»? Я думаю, некоторые из них были свингерами, или они поменялись супругами. На самом деле у них вообще не было нормальных браков. Так что, возможно, для них наличие любовницы на самом деле не так уж и притянуто за уши. Джун мягко улыбается и протягивает мне ещё одно печенье. Я беру десерт, но у меня не хватает духу сказать Джун, что её информация на самом деле заставляет меня чувствовать себя ещё более подавленной. К сожалению, моя проницательная подруга быстро всё схватывает. — Прости. Я только усугубила ситуацию, не так ли? — я киваю, и она вздыхает. — Не вини себя. Наверное, я просто понятия не имела, что богатые люди такие чертовски странные. Или так пресыщенно относятся к отношениям. Я имею в виду, обмен супругами? Делить женщину, которую купил? Это должно быть нормально? И снова я чувствую себя полной идиоткой из-за своей неискушенности. Я выросла в семье, принадлежащей к низшему среднему классу. Мои родители познакомились в старших классах и сразу после этого поженились. Ни один из моих родителей никогда не изменял другому, и о разводе всегда не могло быть и речи. Мы даже не знали никого, кто бы занимался такими грязными делами. « Проклятье , — с горечью думаю я, — меня «купили» Том и Габриель. Это должно было стать первым признаком того, что они не похожи на других мужчин, которых я знала» . Меня выводит из задумчивости звук домофона, раздающийся в маленькой студии. — Это, должно быть, китайская еда, — говорю я и начинаю вставать. — Нет, всё в порядке, я возьму её. Просто расслабься немного. Джун нежно улыбается мне, и я улыбаюсь в ответ, благодарная за её компанию. Она разворачивает своё длинное тело и идёт к двери, чтобы нажать кнопку звонка, чтобы впустить курьера. — Я умираю с голоду, — осознаю я, страстно желая чего-нибудь более существенного, чем десерт. Она нежно улыбается. — То же самое. Сейчас нам обоим будет очень вкусно. Надеюсь, с большим количеством глутамата натрия. Мне нужно как можно больше химикатов, которые я смогу достать, легальных или нелегальных. Моя подруга заставляет меня невольно хихикать, когда раздаётся резкий стук в дверь. Джун открывает её с улыбкой, но затем застывает как вкопанная, её красивое лицо становится пепельно-серым. — Джуни? Лапша Ло майн? Курица с жареным рисом? — я зову из спальни. Тишина. Затем она что-то угукает, и я в замешательстве морщу лоб. — Всё в порядке, Джуни? — я зову снова. — У меня есть деньги, если они тебе нужны. Но моя подруга просто издаёт ещё один сдавленный, заикающийся звук. Затем низкий голос рычит, и я замираю, каждая клеточка моего тела в боевой готовности. Я узнаю этот голос, и моё сердце начинает бешено колотиться. Это не китаец… это Том и Габриель Костас, и они пришли, чтобы сделать меня своей. Глава 17 Габриель Вид Мишель, стоящей передо мной, вызывает множество сильных эмоций. Для начала, я сразу испытываю облегчение от того, что она в безопасности. Но моё облегчение быстро сменяется замешательством, за которым следует гнев из-за того, что до этого дошло. Почему она сбежала? Почему она бросила нас? И что, чёрт возьми, она здесь делает? Я оглядываю сырую, убогую квартиру, и моё сердце разрывается от осознания того, что Мишель когда-либо жила в таких условиях. — Я… эм, привет, — Мишель приветствует Тома и меня, выглядя такой же озадаченной, увидев нас, как и мы, обнаружив её в её старой квартире. — Я Джун, — худенькая блондинка, открывшая дверь, машет рукой, но я едва замечаю её. — Ты знаешь, как мы волновались? — я рычу, мои глаза бегают вверх-вниз по соблазнительным формам Мишель, пока я пытаюсь сдержать гнев в своём голосе. Она ничего не говорит и только продолжает смотреть на нас с Томом, как будто не может поверить, что мы действительно стоим в дверях её дома. — Я пойду. Мишель, позвони мне позже! — поёт Джун. Она переводит взгляд с Тома на меня, а затем бросает сочувственный взгляд на Мишель. Подруга хватает свою сумочку, а затем выскальзывает за дверь позади нас. Когда мы наконец остаёмся втроём, мы с Томом плотно закрываем дверь. Затем мы проходим дальше в комнату, заставляя Мишель сделать солидный шаг назад от нас. Мы с братом делаем это маленькое пространство ещё более крошечным, и мне интересно, как скоро я смогу усадить Мишель к себе на колени задом вверх для основательной порки. — Здесь ты живёшь? — спрашивает Том, оглядываясь по сторонам. Место совершенно убогое, хотя наша девочка старалась сделать всё возможное, чтобы казалось иначе. На стенах разноцветные подушки и веселые плакаты, но ничто не может скрыть огромное пятно от воды на потолке, равно как и тот факт, что это место размером с почтовую марку. Я не могу поверить, что Мишель когда-либо жила в таких условиях. У меня возникает желание заключить её в объятия и унести прочь из этого места навсегда. Но Мишель не отступает. — Какого чёрта вы здесь делаете? — спрашивает она стальным голосом. — Что, чёрт возьми, мы здесь делаем? — я чувствую, что моя попытка контролировать ситуацию медленно ускользает. — Ты злишься на нас ? — раздражённо спрашиваю я. — Зачем ты сюда пришла? — добавляет мой брат. — Это ты ушла без предупреждения и никому не сказала, куда направляешься, — говорит он тихим голосом. — Вы что, издеваетесь надо мной? — Мишель недоверчиво качает головой, глядя на нас. — Мы думали, что тебя похитили или забрали с целью получения выкупа — ты знаешь, сколько людей хотят угрожать миллиардерам? — обычно невозмутимый вид Тома даёт трещину, и всё его тело выглядит напряжённым. Его красивое лицо искажено гримасой, а голубые глаза сверкают при виде соблазнительных форм перед нами. — Мы понятия не имели, где ты была, — продолжает мой брат, его обычно тихий голос становится громче от гнева. — Тебя не было дома, когда мы вернулись прошлой ночью, и ты весь день не отвечала на звонки. Что за чёрт? — Том указывает на сотовый в руке Мишель. — И, судя по тому, что ты стоишь здесь и держишь его в руке, он, похоже, не сломан. — Самое меньшее, что ты могла сделать, это написать нам, чтобы мы знали, что с тобой всё в порядке, — мой собственный тон резкий, и на мгновение мне становится всё равно, пугаю ли я Мишель. С чего бы ей игнорировать нас? Но девушка с пышными формами вздёргивает подбородок. — Я не хотела с вами разговаривать, — отвечает она, её собственный голос резкий, но нетвёрдый. Её лицо выглядит так, будто она плакала. Мой собственный гнев начинает рассеиваться, когда я понимаю, что, должно быть, что-то не так, иначе Мишель наверняка не сбежала бы без предупреждения. — Почему ты ушла? — на этот раз я спрашиваю более мягко, пытаясь сдержать своё разочарование из-за странного поведения Мишель. Я следую за ней дальше в квартиру. — Что-то случилось? — О, что-то случилось, но всё в порядке, — Мишель суёт свой телефон мне в лицо, выражение её лица искажено недоверием. Я беру его у неё и смотрю на изображение на экране. Блядь . — Вы почему — то не упомянули мне — женщине, живущей в вашем доме, едящей вашу еду и тратящей ваши деньги, — что вы оба женаты ! — обида и страдание очевидны в голосе Мишель, и я внезапно не чувствую ничего, кроме ужаса из-за того, что являюсь причиной её страданий. — Я прошу слишком многого? Этот крошечный факт? Мишель, привет, кстати, мы женатые мужчины. — Милая, пожалуйста, позволь нам объяснить, — говорит Том, глядя на фотографию. Его собственное лицо искажено болью, и я могу сказать, что он чувствует себя так же паршиво, как и я, из-за того, что Мишель пришлось узнать об этом таким образом. — Не надо называть меня «милой»! Кроме того, что тут объяснять? Вы женаты, и это серьёзное упущение. Я должна была знать, что вся наша ситуация была слишком хороша, чтобы быть правдой. Вы сволочи! — кричит она. Через несколько секунд после своего страстного монолога Мишель разражается слезами, всё её тело наклоняется вперёд, когда она всхлипывает. Не в силах больше этого выносить, я подхожу к ней и заключаю в объятия. — Пожалуйста, просто выслушай нас, — напеваю я, прижимая к себе плачущую женщину и поглаживая её по волосам. — Мы можем всё объяснить. — Нет, я не хочу знать, — голос Мишель приглушен моей грудью. — Пожалуйста, милая, — шепчу я. — Пожалуйста. Соблазнительная брюнетка смотрит на меня снизу-вверх, всё ещё красивая, несмотря на мокрое от слёз лицо и красные щёки. — Хорошо, в чём дело? — спрашивает она сдавленным голосом. Мы с Томом киваем и подводим её к дивану, чтобы она присела. Мы с братом занимаем места напротив неё, но я быстро обнаруживаю, что слишком беспокойный, чтобы оставаться на месте, и начинаю расхаживать назад-вперёд. — Женщины на той фотографии, — начинает Том, но затем качает головой. Он потирает руками щетину на лице, явно расстроенный. — Нет, сначала… мне нужно знать. Как ты узнала обо всём этом? Мишель удручённо пожимает плечами и вытирает слёзы. — Я читала журнал светской хроники, и в рекомендациях выскочила эта статья. Я бы не стала присмотрелась, если бы на фотографии не было вас двоих, — она прикусывает нижнюю губу, затем спрашивает: — Вы когда-нибудь сказали бы мне? — Конечно, сказали, — вмешиваюсь я, на мгновение останавливая своё неистовое хождение по комнате и уставившись на красивую женщину. — На самом деле, прошлой ночью, — я качаю головой, расстроенный тем, что эта чёртова статья появилась не вовремя. — Мы собирались рассказать тебе всё. — Забавно, — сухо говорит Мишель. — Теперь вы говорите, что собирались рассказать мне. После того, как ваше прикрытие раскрыто. Разве время не идеальное? Я делаю глубокий вдох. — Знаю, это звучит гнусно с нашей стороны, и к тому же манипулятивно. Но время действительно было чертовски неподходящим, и, клянусь, мы собирались рассказать тебе. Мы просто хотели подождать, пока всё не завершится. — Плюс, наша ситуация была сложной, — Том опускается на колени рядом с Мишель, чтобы их глаза были на одном уровне. — И мы не хотели обременять тебя, по крайней мере, до того, как мы проработаем детали. — Считайте, что я обременена, — Мишель шмыгает носом, и я слышу глубокую горечь в её тоне. — На самом деле, считайте, меня радикально обременённой. Я несчастно качаю головой. — Мы были женаты, Мишель. Но ключевое слово «были» , — объясняю я, пытаясь найти лучший способ объяснить, что произошло. Она не смотрит на меня. Девушка с пышными формами просто смотрит в окно, хотя я могу сказать, что она слушает. — Ты меня слышишь, милая? Сара и Виктория? Те женщины на фотографиях? Это наши бывшие жёны. Мишель поворачивает голову в мою сторону. — Ваши бывшие? — красивые карие глаза переводятся с Тома на меня. — Простите, но почему тогда в статье они названы вашими жёнами? — в вопросе Мишель есть намёк на недоверие, и я знаю, что мы должны быть как можно более откровенными, чтобы заставить её выслушать. — Потому что эти журналы никогда не знают, о чём говорят. Сколько раз ты читала о том, как принцесса Диана рожает инопланетян? Или о наблюдении НЛО над Нью-Джерси? Они всё время всё понимают неправильно. Видишь ли, мы с Томом были женаты. Мы связали себя узами брака несколько лет назад, и да, мы были женаты на Виктории и Саре. Но мы никогда не были в них влюблены. Мишель смотрит на нас с недоверием. — Безусловно, — сухо говорит она. О, чёрт, она нам не верит, и мой брат в отчаянии вмешивается. — Это часть того, чтобы казаться более стабильным и заслуживающим доверия, — предлагает Том, наклоняясь вперёд. — Долгое время на нас с Габриелем смотрели только как на «диких». На самом деле, настолько диких, что, возможно, нам не стоит управлять нашей семейной компанией. Поэтому мы согласились, что нам нужно остепениться и зарекомендовать себя как респектабельные, — Том пожимает плечами. — Это глупо, насколько велико социальное давление, но именно поэтому мы женились. Я киваю, повторяя объяснение Тома. — Женщины нас тоже никогда не любили. Не пойми меня неправильно: они хотели статуса, денег и титула миссис Костас. Но когда мы объявили, что хотим развестись, Сара и Виктория были более чем счастливы сказать «да». Мишель прищуривается, глядя на нас. — Так почему же вы вчера были со своими бывшими? Это важный момент. Я осторожно беру маленькую ручку Мишель в свою. — Эта фотография сделана вчера утром, в тот самый момент, когда мы выходили из офиса нашего адвоката по бракоразводным процессам. Мы все пошли пообедать, а затем вернулись за дополнительными бумагами во второй половине дня. Но мы буквально только что подписали наши документы о разводе, милая. Том и я теперь одинокие мужчины. Мишель поджимает губы, глубоко задумавшись. Наконец, она снова заговаривает: — Но вы выглядите такими счастливыми на фотографии. Я снова киваю. — Потому что мы были счастливы. Мы счастливы. Все мы были счастливы расстаться. У нас с Томом были браки по расчёту, для всех вовлечённых сторон. Сара и Виктория — порядочные люди, но в них нет утраченной любви. Из-за молчания Мишель я впадаю в отчаяние, желая изложить ей каждую деталь, чтобы она поняла нашу версию истории. — Ты понимаешь, милая? Она качает головой. — Но почему Сара и Виктория согласились на развод? Я имею в виду, если они вышли за вас замуж из-за ваших денег и статуса, тогда что изменилось? Мы с братом обмениваемся взглядами. — Ну, во-первых, потому что мы с Томом будем платить содержание, — медленно произношу я. — Мы щедры, потому что наши браки хорошо служили нам на протяжении многих лет. Теперь у нас есть абсолютный контроль над нашей семейной компанией, и никто не осмеливается оспаривать тот факт, что мы были невероятно успешными в качестве генеральных директоров. Но это ещё не всё. Мы с братом обмениваемся ещё одним взглядом, прежде чем он вмешивается. — Видишь ли, — говорит Том. — Виктория и Сара лесбиянки. Они состоят в отношениях друг с другом уже несколько лет. Фактически, на протяжении всего срока нашего брака, и им тоже надоел этот фарс. Они хотели расстаться и были более чем счастливы подписать документы о разводе. Мишель выдыхает, её глаза расширяются. — Они лесбиянки ? Вы серьёзно? Я киваю. — Наши браки были браками по расчёту, не только для Тома и меня, но и для наших жён. Я думаю, что у Виктории и Сары всегда были бисексуальные наклонности, но где-то на этом пути они влюбились друг в друга и теперь полностью лесбиянки. Я не совсем уверен, как это работает, но это то, что они утверждают. Глаза соблазнительной девушки теперь круглые, как блюдца. — Ни хрена себе. Я киваю. — Это одна из причин, по которой мы не хотели торопить события. Виктория и Сара готовятся публично объявить о своих отношениях, и мы желаем им всего наилучшего. Мы не хотели будоражить СМИ новостями о наших разводах. СМИ ухватятся за что угодно, каким бы притянутым за уши или иррациональным оно ни было. Том добавляет: — К тому же, мы всё равно никогда не афишировали наши отношения публично. Слишком много газетных сплетен выуживают информацию о нас, поэтому мы решили вести всё настолько тайно, насколько это возможно. Мишель моргает, возможно, наконец переваривая то, о чём мы говорили. — Но почему вы мне не сказали? Вы мне не доверяли? — Нет, мы доверяем тебе, — объясняю я. — Но дело было не в доверии. Это было больше о… — я подыскиваю слова. — Это больше о том факте, что чем меньше людей что-то знают, тем легче рассказать историю. — Кроме того, у нас не совсем нормальное начало, — иронично добавляет мой брат. Мишель потрясённо качает головой, и я чувствую себя ужасно. — Мы могли бы сказать тебе, — медленно признаю я, — и, милая, возможно, нам следовало это сделать, особенно учитывая, что отношения между нами троими становились серьёзными. Но что сделано, то сделано Мишель кивает, выглядя менее сердитой и более понимающей. — Но подождите… Значит, вы поженились примерно в одно и то же время, и теперь вы разводитесь тоже в одно и то же время? — Да, — отвечаю я, гадая, к чему клонятся её вопросы. — Вы всё делаете вместе? — спрашивает она немного подозрительно. Я обмениваюсь ещё одним взглядом со своим братом. — Только когда дело касается тебя, милая. Мы оба влюбились в тебя, и мы оба хотим тебя, Мишель. Сейчас мы честны с тобой, и я надеюсь, что вы нас услышишь и примешь. Но она ещё не закончила. Её красивые карие глаза всё ещё смотрят подозрительно. — Но как же тогда насчёт особняка на Лонг-Айленде? Почему вы там остановились? Конечно, вы могли бы остаться в городе. Это было бы удобнее, тем более что ваши разводы были мирными. Вы пытались скрыть от меня свои отношения? Я делаю глубокий вдох и продолжаю, никогда в жизни я не чувствовал себя таким уязвимым. — Мы с Томом приняли решение остаться в особняке, потому что городская жизнь становилась невыносимой. Вечеринки, вопросы, все назойливые люди, вынюхивающие любые сплетни, какие только могли. — Это делало нашу жизнь невыносимой, и мы с Габриелем ненавидим находиться в таком состоянии на виду у общественности, — добавляет Том, выражение его лица мрачнеет. Я киваю головой в знак согласия. — Итак, мы решили остановиться в доме на Лонг-Айленде, чтобы уехать из города, и потому что там у нас гораздо больше уединения. — А как насчёт меня? — спрашивает Мишель, всё ещё не отпуская меня. — Ты была замечательным отвлекающим фактором, и да, мы тоже хотели держать тебя подальше от глаз общественности. Не потому, что нас смущает наше соглашение, а чтобы защитить тебя, — мягко говорю я, не уверенный, что Мишель полностью поймёт. — Люди могут быть озлобленными и подлыми, особенно по отношению к мужчинам, у которых много чего есть, и они бы попытались превратить наши отношения с тобой во что-то негативное. Мы не хотели, чтобы это произошло. Мягкие карие глаза Мишель наполняются слезами, но её голос твёрд, когда она спрашивает: — Но когда мы начали встречаться, вы оба всё ещё были женаты? — Технически, да, — прямо отвечает Том. — Но мы оба расстались с нашими партнёрами почти на год. — Год? — повторяет Мишель, обрабатывая информацию. — Да. Бракоразводный процесс может занять много времени, особенно с активами нашего уровня. Потребовалось много усилий и времени, чтобы разобраться с этим. — Том внимательно смотрит на Мишель, прежде чем продолжить: — Нам всегда нравилось приезжать к тебе домой, и мне жаль, если это выглядит так, будто мы уходили. Честно слово, когда бы мы ни оставались на ночь в городе, это было не из-за Виктории и Сары. Чёрт возьми, у женщин теперь есть своя квартира, — говорит он со вздохом. — Это было связано с работой, и на самом деле это всё. Я надеюсь, что Мишель слышит серьёзность в голосе Тома и знает, что он говорит правду. Я наблюдаю за нашей девушкой с пышными формами, ища любой признак того, что она может чувствовать теперь, когда все наши карты на столе. — Мы не желаем Виктории и Саре ничего плохого, — снова заявляет мой брат. — На самом деле, мы желаем им только счастья, но, честно говоря, их счастье — не наше. Ты — наше счастье, милая. Ты, и никто, кроме тебя. К сожалению, я всё ещё не уверен, что мы добиваемся какого-либо прогресса, несмотря на наши смелые заявления. Симпатичная брюнетка несколько мгновений тупо смотрит в стену, возможно, переваривая всё, что мы ей только что объяснили. Когда она, наконец, заговаривает, её тон отстранённый и почти ледяной. — Я не знаю, что всё это значит для меня. — Она переводит взгляд с меня на Тома. — Для нас. Столько всего произошло, и кое-что из этого… Ну, это просто безумие , — говорит она. — Вся эта ситуация безумна, и я не знаю, что и думать. При этих словах я чувствую, как моё сердце сильно бьётся в груди, опасаясь, что наша ошибка могла стоить нам того, чего каждый из нас хочет больше всего — этой женщины. Глава 18 Мишель Размышляя, я замечаю, как вытягиваются лица сначала Тома, а затем Габриеля. Какими бы красивыми, добрыми и щедрыми ни были братья, я внезапно оказываюсь в замешательстве от того, чем они только что поделились, и от того, что это заставляет меня чувствовать. У меня нет сомнений в том, что я влюблена и в Тома, и в Габриеля. Но есть сомнения в том, как мы можем превратить наши странные отношения в нечто большее, особенно зная, что они так долго лгали мне. «Они были женаты , — я не могу удержаться, чтобы не повторить, — и они не сказали мне. Ни разу. Ни единым словом» . Я прикусываю нижнюю губу, размышляя о том, как каждый мужчина объяснял свой брак. Похоже, они действительно забыли своих жён. Конечно, их жёны забыли о них, если Виктория и Сара сейчас состоят в лесбийских отношениях. — У тебя есть ещё вопросы? — нерешительно спрашивает Габриель. Я впервые слышу нерешительность в его голосе, и это заставляет моё сердце переворачиваться. Он проявляет уважение ко мне, своей игрушке, которую он купил. — Почему вы ничего мне об этом не рассказали? — спрашиваю я, всё ещё чувствуя себя преданной братьями. — Мы не хотели причинять тебе боль, — медленно произносит Габриэль. — К тому времени, когда начались наши отношения, Мишель, мы были разлучены с нашими жёнами год. Между ними и нами не было утраченной любви. — И это не казалось необходимым, учитывая наше соглашение, — добавляет Том. Наше соглашение . Я чувствую, что у меня снова наворачиваются слёзы. Я думаю, тогда для них это было всего лишь временной сделкой . Я глотаю слёзы. Разве они только что не сказали, что любят меня? Но всё так запутано, и мои мысли кажутся расплывчатыми. — Наша соглашение, точно, — медленно произношу я. — Итак, я полагаю, тогда всё кончено. — Кончено? — Том и Габриель оба выглядят сбитыми с толку. — Да, кончено. Вот, — я беру ручку и пишу на обороте квитанции. — Это долговая расписка на пятьдесят тысяч долларов. Знаю, это далеко не то, что вы потратили на меня, но теперь я свободна. — Свободна? — спрашивает глубокий голос Тома в крошечном пространстве. — Да! — я твёрдо говорю. — Я свободна. Тишина звенит у меня в ушах. — Ты никогда не была несвободна, милая, — говорит Габриель, в его кобальтовых глазах боль. — Но ты хочешь , чтобы это закончилось? — спрашивает Том, и на его лице отражается что-то, чего я не могу прочесть. Смятение во мне выходит наружу, и я буквально начинаю дёргать себя за волосы. — Я не знаю, чего я хочу, — причитаю я, вставая. Я подхожу к своему маленькому обеденному столу с единственным намерением попытаться подумать, понять, чего я хочу и как этого добиться. — Ну, а я знаю, — рычит Том низким горловым звуком, от которого у меня учащённо бьётся сердце и кружится голова. Одним коротким шагом Том оказывается передо мной. Он обхватывает моё лицо двумя своими массивными ладонями и прижимается губами к моим губам. Ловко он использует свой язык, чтобы приоткрыть мои губы, снова и снова атакуя мой рот глубоким, требовательным поцелуем. Он дёргает меня за конский хвост, боль и удовольствие смешиваются. — Чего ты хочешь, Мишель? С этими словами Том мягко подталкивает меня к Габриелю, чьи голубые глаза похожи на небо перед торнадо. Они тёмные и грозовые, предупреждающие о том, что вот-вот произойдёт. Он резко подхватывает меня, его мускулистые руки немедленно сжимают меня в крепком объятии. — Поцелуй меня, — требует он, и я вызывающе качаю головой, полностью застигнутая врасплох проявлением страсти Тома, а теперь и диким вызовом Габриеля. Прежде чем я успеваю высвободиться из его крепкой хватки, настаёт очередь Габриеля прижаться своими губами к моим. Как и у его брата, у Габриеля искусный рот. Он раздвигает мои губы сильным, страстным нажимом. Мои колени слабеют от нахлынувших ощущений и эмоций, и у меня нет выбора, кроме как прильнуть к его объятиям и отдаться этой тьме, хотя бы в этот последний раз. Но это больше, чем тьма, это свет. Мне нравится быть с этими мужчинами, и мне нравится то, что они заставляют меня чувствовать. Да, я смущена, обижена, зла, встревожена и испытываю целый ряд эмоций. Но больше всего на свете я влюблена. Я отталкиваю Габриеля от себя и стою посреди своей крошечной квартирки, глядя на каждого брата по очереди и отчаянно задыхаясь. «Я люблю их, я люблю их, я люблю их» , — повторяю я себе, всё моё тело сотрясается от эмоций. Горячие, крупные слёзы льются из моих глаз и стекают по лицу. Я не утруждаю себя их вытиранием. — Не убегай от нас, — Том говорит мягко, его голос глубокий и сочувственный. — Мы заботимся о тебе, Мишель. — Чего ты хочешь? — мягко спрашивает Габриель. — Ты хочешь, чтобы мы ушли? Ты хочешь, чтобы мы исчезли из твоей жизни? И Том, и Габриель пристально смотрят на меня, их большие тела неподвижны. Я пользуюсь моментом, чтобы понаблюдать за каждым братом в отдельности. Том, который всегда харизматичен и в то же время очарователен, лидер и никогда не последователь, и всегда вдумчивый. Габриель, забавный человек, который приносит радость в мою жизнь так, как я никогда не думала, что смогу узнать, с ухмылкой, которую мне попеременно хочется поцеловать и смахнуть с его лица. Каждый из братьев сам по себе замечательный человек, но вместе они идеальны для меня во всех отношениях. «Я люблю их» , — повторяю. «Я хочу остаться с ними» . Но прежде чем я успеваю что-либо сказать, отчаяние Тома выходит на первый план. Его красивое лицо мрачнеет, он хватает меня за руку. — Я влюблён в тебя, Мишель Саттон. В твои растрёпанные каштановые волосы, твои остроумные ответы и твой пытливый ум. Затем Габриель берёт меня за другую руку, его взгляд полон страсти. — Ты самая добрая, легкомысленная, любящая женщина, которую я когда-либо знал. И я тоже люблю тебя. Я смотрю на двух мужчин, ошеломлённая и шокированная. Медленно слова начинают проникать сквозь туман, в котором я блуждал. Они любят меня. Они любят меня? Они любят меня ? Я больше не могу этого выносить и спрашиваю вслух. — Вы любите меня? Оба мужчины смеются, хотя в этом звуке слышится напряжение. — По уши влюблены, милая, и мы больше никогда не хотим быть без тебя. — Ты идеальная женщина для нас во всех отношениях. Я перевожу взгляд с Тома на Габриеля, моё сердце разрывается от эмоций. Мои слёзы текут ещё сильнее, но я также улыбаюсь, весь мой мир, наконец, встаёт на свои места. — Что ж, думаю, мне, вероятно, следует рассказать вам, что я чувствую, — я немного смеюсь сквозь слёзы. Две пары тёмно-синих глаз смотрят на меня, желая, чтобы я заговорила. — Я тоже люблю вас обоих, — всхлипываю я. И в этот момент вся радость, которую я испытываю в этот момент, вырывается из меня в виде полного восторга, наполовину рыдания, наполовину смеха. — Я люблю тебя, Том. Я люблю тебя, Габриель, — бормочу я, окрылённая тем, что наконец-то могу произнести эти слова вслух. Слова, которые я так долго чувствовала, но боялась произнести. Габриель заключает меня в одно из своих крепких объятий, и, к моему удивлению, Том крепко сжимает нас обоих в объятиях. У каждого брата — обычно такого мужественного — затуманенные глаза, и это заставляет меня любить их ещё больше. Через мгновение мы разнимаем наши маленькие объятия, и я вытираю слёзы тыльной стороной ладони, задаваясь вопросом, что же нам теперь делать. — Знаешь, ты уезжала в такой спешке, что кое-что забыла, — загадочно говорит Том. Я склоняю голову набок, гадая, что он имеет в виду. Прежде чем я успеваю спросить, Том лезет в карман и достаёт потрясающее изумрудное ожерелье. Зелёные драгоценные камни ярко сверкают в свете ламп над головой, подмигивая мне, как кошачий глаз. — Мы знали, что, что бы ни случилось, как только мы нашли тебя, — говорит Габриель, осторожно застёгивая изысканное украшение у меня на шее, — что это ожерелье твоё, милая. На нём повсюду написано твое имя, и мы купили его для тебя, Мишель. — Мы просто не знали, что на самом деле станем частью твоего счастливого конца, — улыбается Том, поглаживая драгоценный камень, покоящийся во впадинке у меня на шее. «Мой счастливый конец» , — я улыбаюсь, когда думаю об этих словах. «Это действительно сказка» . Глядя на двух красивых мужчин, я знаю, что всё именно так, как должно быть, и что жизнь не может быть более совершенной. «Ну , — я хихикаю про себя, — есть одна вещь» . — Что тебя так взбудоражило? — Габриель ухмыляется. — Ну, я только что вспомнила кое-что, что может сделать весь этот исход ещё более удивительным. Или шокирующим, это другой способ взглянуть на это, — я снова хихикаю, и братья обмениваются озадаченными взглядами. — В этот момент будет трудно превзойти моё счастье, — говорит Том с усмешкой. — Но испытай нас, красотка, — дразнит Габриэль. — Мы все внимание. Теперь моя очередь широко улыбаться. — Я беременна! Вы двое станете папами! И если раньше я думала, что осчастливила этих двоих мужчин, сказав им, что люблю их, то сейчас радость, озаряющая их лица, просто раскалена добела. — Ребёнок? — спрашивает Том, крепко сжимая меня в объятиях. — О, чёрт, — говорит Гейб, его глаза подозрительно блестят. — Мы станем отцами. Я никогда не думал, что у нас будет такой шанс, но, Мишель, ты привела в восторг двух мужчин. Мы на седьмом небе от радости, милая. Я снова улыбаюсь, а затем притягиваю братьев Костас для сердечных поцелуев, потому что я готова к следующему этапу своей жизни. Несмотря на то, что два брата купили меня, и тот факт, что я была буквально продана клиентам моего босса, в конце концов, это не имеет значения. Любовь восторжествовала, и с появлением ребенка остальная часть пути превратится в путешествие чистого блаженства. Эпилог Мишель Два года спустя Я расхаживаю по своему офису, завершая третью за утро телефонную конференцию. Комната просторная, современная, с видом на горизонт Манхэттена. Декор простой, но шикарный: сочетание дерева вишнёвого цвета, мягкой белой кожи и ярких произведений искусства. Плюшевый ковёр под моими ногами, когда я хожу босиком из одного конца комнаты в другой. — Всё будет хорошо. Попроси их прислать документы, как только он подпишет. Она заслуживает этого соглашения, и мы добьёмся его для неё, — я делаю паузу, слушая младшего юриста на другом конце провода. — Звучит заманчиво. Ладно, скоро поговорим. Спасибо, Белинда. Я вешаю трубку и вздыхаю, довольная исходом этого дела, но в последнее время чувствую себя более уставшей, чем обычно. Мгновение я смотрю на телефон, осознавая, сколько всего произошло за последние два года. Я не могу поверить, что управляю собственной юридической фирмой . Я чуть не хихикаю вслух, когда думаю об этом. Моя фирма специализируется на бракоразводных процессах и, в частности, на поддержке женщин, чтобы гарантировать им справедливые сделки. Работа тяжёлая, но я не могу быть счастливее. Я наняла свою подругу Джун в качестве партнёра, и вместе мы с энтузиазмом покоряем юридический мир. Тем временем Эмеральд (прим. перев. — изумруд) радостно воркует из своего манежа в углу, обнаружив в крошечном кармашке платья остатки печенья. «Нет, я не могу быть счастливее» , — повторяю я, пересекая большое пространство, чтобы взять милого карапуза. — Что ты делаешь, малышка? — спрашиваю я свою маленькую дочь, которая смотрит на меня снизу-вверх огромными зелёными глазами. — Ты нашла лакомство? Шестнадцатимесячная малышка визжит, радуясь моему вниманию теперь, когда время её дневного сна закончилось. Я хмуро смотрю на маленькую негодницу. — Какой папа дал тебе печенье перед обедом? — спрашиваю я, приподнимая брови в притворном ужасе. Эмеральд хихикает над моими выходками и пытается скопировать выражение моего лица. Я смеюсь над своей малышкой, и следующие несколько минут я корчу рожицы, а она копирует их. Мы как раз в середине нашей маленькой игры, когда раздаётся стук в дверь, и в мой кабинет входят сначала Том, а затем Габриель. Их массивные формы, как всегда, смуглые и необъятные, но красивые мужчины сразу расплываются в улыбке, когда видят свою дочь. — Что здесь за шум? — спрашивает Габриель, прежде чем подхватить Эмеральд и закружить её. — Я думал, твоя мама серьёзный юрист с серьёзными делами, — говорит он, вертя крошечную девочку. Я смеюсь. — Привет, милый, — я целую Тома, а затем запечатлеваю поцелуй и на щеке Габриеля. — Один из вас угостил дочь печеньем на завтрак, а потом у неё хватило наглости корчить мне рожи, когда я спросила её об этом, — я качаю головой, изображая разочарование. — Вы так сильно её балуете, что скоро она станет монстром из печенья! Мы втроём от души смеёмся, зная, что я, вероятно, тот, кто балует Эмеральд больше всех, если это вообще возможно. Когда я впервые узнала, что беременна, я была блаженно счастлива, просто изучая и развивая свои отношения с Томом и Габриелем. Но когда мой маленький зеленоглазый малыш появился на свет, я внезапно поняла, каково это — любить кого-то вне всяких сомнений. Эмеральд пополнила нашу маленькую семью, и теперь я с трудом могу вспомнить жизнь до неё. Из нас троих получилась отличная команда родителей, и я не могу не смотреть с любовью на двух миллиардеров, с которыми я решила провести свою жизнь. — Я надеюсь, мы не прервали встречу, — голос Тома отвлекает меня от моих размышлений. Я улыбаюсь своему великолепному парню, всегда благодарная за его спокойное поведение. — Нет, вовсе нет. Я только что закончила селекторное совещание, а она, — я показываю на хихикающую маленькую девочку, — только что проснулась после утреннего сна. Я протягиваю руки к дочери, и Габриель нежно перекладывает её в мои объятия. Она воркует и хихикает, пока мы втроём смеёмся и толпимся вокруг любви всей нашей жизни. В конце концов, мы решили назвать девочку Эмеральд по двум причинам. Во-первых, потому что у нее ярко-зеленые глаза, и мы сразу же были поражены их цветом. А во-вторых, из-за той роли, которую изумрудное ожерелье сыграло в нашей жизни. По их словам, это был первый подарок, который братья Костас купили мне из любви. Они купили его не потому, что я была их питомцем, или потому, что я принадлежала им. Они купили его, потому что любили меня и хотели, чтобы у меня было что-то своё. Я прижимаюсь к своей малышке, немного смеясь от приятных воспоминаний. Том сказал мне, что после того, как я сбежала, они обыскали особняк вдоль и поперёк, прочесывая коридоры в поисках меня. Наконец, в моей спальне они наткнулись на глупое ожерелье, одиноко лежащее на моём комоде. Тогда они поняли, что нечто столь прекрасное никогда не следует оставлять позади, и решили преследовать меня, несмотря ни на что. Я крепко прижимаю к себе дочь, почти боясь представить жизнь без Габриеля, Тома и моей малышки. Эмеральд воркует в ответ на мои поцелуи, отчего мне хочется обнять её еще крепче. — Ладно, очередь папы, — говорит Том, протягивая руку к своей маленькой дочурке. Я вручаю ему дочку и иду к своему столу, чтобы привести в порядок кое-какие бумаги. — Итак, вы, парни, знаете, я, конечно, рада, что вы приходите, когда захотите, но почему вы здесь так рано? Мне не нужно быть в суде до… — я смотрю на часы, — до двух часов. — Мы подумали, что сначала пригласим тебя пообедать, до суда. Габриель мягко улыбается мне. Я могу сказать, что он не хочет меня расстраивать, но никто из нас не может избежать разговора о предстоящем судебном процессе, тем более что я важный свидетель. Я дотрагиваюсь до изумрудного ожерелья на шее — в последнее время я редко его снимаю — и задаюсь вопросом, смогу ли я справиться с обедом, учитывая то, что произойдёт в зале суда. — Это было бы замечательно, но я не собираюсь лгать. Я не уверена, сколько я смогу съесть. Заседание обещает быть таким напряжённым и эмоциональным. Том перестает трясти Эмеральд, чтобы посмотреть на меня. — Так и будет, но мы здесь ради тебя, милая. Мы тебя прикроем, — Габриель кивает, подтверждая заявление Тома. Но дело не только в суде. Дело в том, что мне снова придётся встретиться с Дженсеном Дрейпером, моим бывшим боссом. Он вызывает у меня тошноту, и мой желудок скручивается в предвкушении. «Но, по крайней мере, на этот раз он будет в наручниках» , — с сожалением осознаю я. «Это лучше, чем ничего» . В конце концов, оказывается, что мы с Джун были не единственными женщинами, у которых были истории об ужасающем поведении Дженсена. Через несколько месяцев после того, как Джун ушла из «Дрейпер Пибоди», наш бывший босс был арестован за попытку соблазнить несовершеннолетнюю стажёрку. И вскоре после этого стало известно, что он оказывал давление на многих женщин в фирме, чтобы они доставляли ему удовольствие или что-то ещё. Было приятно наблюдать, как таких придурков, как Дженсен, наконец-то арестовывают, и мы с Джун готовы дать показания в ближайшие недели. Я постукиваю пальцами по краю стола, думая о своём решении присоединиться к судебному процессу против Дженсена Дрейпера. — Ты всё ещё обдумываешь то, что собираешься сказать? — мягко спрашивает меня Том, всегда чуткий к моему настроению. Я слабо улыбаюсь своему возлюбленному, не зная, как выразить свои чувства. — Да, — отвечаю я, а затем опускаю взгляд. — Я тоже беспокоюсь о том, что все скажут о нас. Вы знаете, что они будут задавать вопросы о моём прошлом, а я не могу скрывать наши отношения. К тому же, вы знаете, как пресса любит сплетни. После того, как Сара и Виктория объявили о своих лесбийских отношениях, газеты взбесились. Они не могли поверить, что им в руки попала драгоценность: две бывшие жены миллиардеров братьев Костас на самом деле лесбиянки-любовницы и живут в одной квартире. Том слегка посмеивается. — Но ты же знаешь, чем это обернулось, — говорит он с весельем. Я печально улыбаюсь. — Да, я слышала. Сара и Виктория сейчас беременны, и они ждут ребёнка. Гейб кивает. — Это верно, и мы рады за них. Разве Сара не пригласила тебя на вечеринку по случаю их рождения? Я качаю головой. — Нет, потому что это было бы слишком странно, но я рада, что они обрели мир и счастье друг с другом. Двое моих возлюбленных кивают. — И это именно так, милая, — мягко говорит Том, поднося Эмеральд, чтобы она оказалась рядом со мной. — Сара и Виктория счастливы, даже если в их отношениях было запретное начало. Аналогично, в наших отношениях тоже было запретное начало, — признаёт Том. — Но это не значит, что мы все сейчас не в лучшем положении. — Согласен. К тому же, ты знаешь, что у нас армия юристов и лучшая команда по связям с общественностью, которую только можно купить за деньги, — предлагает Габриэль, нежно поглаживая меня по руке. — Мы уложим этих ублюдков, если это потребуется. Мы все четверо. Не так ли, Эмеральд? — спрашивает он нашу маленькую дочь. Что напомнило мне. Я ослепительно улыбаюсь своим парням. — Пусть будет пятеро, — мягко говорю я. — Нас будет пятеро, чтобы пережить шторм вместе, — двое мужчин вопросительно смотрят на меня. — Пятеро? — Том и Гейб спрашивают одновременно, их голубые глаза поражены. Я широко улыбаюсь обоим мужчинам, не в силах больше сдерживать своё волнение. — Да, потому что я беременна! — отвечаю я им со слезами на глазах и дрожащим от радости голосом. — Вы снова станете папами, а у Эмеральд будет родной брат или сестра. — Это правда? — спрашивает меня Габриель, и его глаза затуманиваются. Я киваю головой, не в силах вымолвить ни слова от охватившей меня радости. — Ты слышала это, малышка? — Том поднимает маленькую девочку в воздух и кружит её. — Ты будешь старшей сестрой! Наша дочь хихикает от восторга, хотя понятия не имеет, о чём он говорит. Том и Габриель по очереди обнимают меня, мы трое откровенно легкомысленны и эмоциональны. — Я не могу в это поверить. Я самая счастливая женщина на свете, — говорю я своим двум возлюбленным, и слёзы текут по моим щекам. — Я собиралась подождать, чтобы рассказать вам сегодня за ужином, но просто не смогла, — я слегка смеюсь, вытирая глаза. — Я в полном беспорядке! Но затем Том кладёт Эмеральд обратно в её игровой манеж и подходит к тому месту, где стоим мы с Габриелем. Двое мужчин обмениваются быстрым взглядом. — Ну, мы тоже собирались дождаться особого случая, но теперь, я не знаю, может ли быть момент лучше, — говорит Габриёль, залезая в карман. — Но для чего? — спрашиваю я, невинно переводя взгляд с Габриеля на Тома. Внезапно оба мужчины опускаются на одно колено на ковёр. Они выглядят такими красивыми, их тёмные головы склонены, а массивные фигуры неподвижны, когда Габриель держит в одной руке маленькую коробочку из зелёного бархата. Том берёт её у него и открывает, чтобы показать самое потрясающее кольцо с бриллиантом, которое я когда-либо видела в своей жизни. — Мишель Саттон, — говорят мужчины в один голос. — Ты выйдешь за нас замуж? Я перевожу взгляд с массивного бриллианта на двух мужчин, которых я люблю безмерно — Тома с его спокойным поведением и Габриеля с его беспечным очарованием — и всё, что я могу сделать на мгновение, это кивнуть. — Милая, что ты можешь сказать? — рычит Том. — Пожалуйста, избавь нас от этих страданий. — Милая, мы любим тебя больше всего на свете, — хрипло выдавливает Габриель. — Пожалуйста, милая, скажи что-нибудь. Я улыбаюсь, и сквозь слёзы, наконец, вырываются слова. — Да, да, я выйду за вас замуж, — говорю я. — Я бы хотела быть вашей женой. При этих словах слёзы снова текут по моим щекам, когда Том надевает изящное кольцо мне на палец. Я целую его первой, глубоким долгим поцелуем, наполненным каждой каплей любви, которая у меня есть. Затем я целую Габриеля, моё сердце разрывается от осознания того, что эти два замечательных мужчины хотят, чтобы я стала их женой. Мгновение я стою в своём офисе, окружённая людьми, которые любят меня и которых люблю я. И внезапно я вспоминаю тот первый день в поместье Костас, когда я была в восторге от своей новой жизни. Я не могу удержаться от громкого хихиканья. — Что такого смешного? — спрашивает Том, выглядя ошеломлённым моим смехом. Кольцо поблескивает в свете офисных ламп, и он любуется им, прежде чем прижать мою руку к своим губам для ещё одного поцелуя. Я качаю головой и улыбаюсь. — Когда я впервые приехала в особняк, я почувствовала себя Золушкой, прибывающей во дворец. Моя жизнь была сказкой, даже если я ехала в одолженной тыкве. Но, видите ли, моя колесница так и не превратилась в тыкву, потому что два моих очаровательных принца влюбились и сделали меня своей. С этим простым осознанием я беру Тома за руку одной рукой, а Габриеля — за другую, готовясь к раскрытию следующих глав моей истории — нет, нашей истории. Бонус Пять лет спустя Мишель — Я не могу поверить, что нам потребовалось так много времени, чтобы добраться до алтаря, — шепчу я, кружась в свадебном платье перед своими красивыми женихами. — Разве вы не сделали мне предложение почти пять лет назад? — Мы так и сделали, — кивает Габриель, его горячие голубые глаза оценивающе осматривают мои соблазнительные формы. Платье из белого кружева очень скромное. Вырез высокий, с длинными рукавами и длинным шлейфом, но есть дерзкая открытая спина, которая демонстрирует мою кремовую кожу. — На самом деле, почти пять лет до сегодняшнего дня, — добавляет Том, легко скользя руками по моим пышным бёдрам, чтобы обхватить мою талию. — Но, милая, это того стоило. Ты беременела почти непрерывно с момента нашего предложения, и наша семья для нас всё. Я хихикаю, потому что это правда. Надев бриллиант мне на палец, Том и Габриель решили сделать так, чтобы я забеременела как можно больше раз. Теперь, помимо Эмеральд, у нас есть Эверли, Ева, Исав и Эстер. За пять лет у нас родилось четверо детей, и я клянусь, что моя матка не выдержит ещё одного. — Но теперь мы все закончили, верно? — бормочу я с улыбкой. — У нас пятеро детей, и мы только что купили тот особняк с шестью спальнями в Коннектикуте. У нас не может быть другого. У нас не будет места! Двое моих женихов только глухо рычат. Гейб и Том выглядят такими красивыми в своих чёрных смокингах, их бронзовая кожа подчёркивается белизной рубашек. У нас есть около получаса до начала свадьбы, и мы улизнули от наших многочисленных сопровождающих, чтобы немного побыть наедине, прежде чем заиграет орган. В конце концов, что имеет значение, так это наша любовь друг к другу. Хотя мы вместе уже много лет, у Тома, Гейба и меня особая связь, которой наслаждаются не многие другие. Я удовлетворяю своих мужчин, и они удовлетворяют меня тоже. Теперь Гейб наклоняется ближе, его руки скользят по моим соблазнительным бёдрам, в то время как Том дышит мне в ухо. — Милая, мы хотим тебя, — хрипло говорит он. Я хихикаю. — Не сейчас! — отвечаю я, игриво отмахиваясь от их рук. — Мы собираемся пожениться! Нас ждёт церковь, полная гостей, не говоря уже о том факте, что мои подружки невесты, наверное, прямо сейчас сходят с ума, гадая, где мы. Ваши шаферы тоже! Но моих великолепных женихов это не остановит. Они просто окружают меня в маленьком пространстве, и, конечно же, Гейб начинает расстёгивать пуговицы на моих бёдрах. — У нас достаточно времени, — шепчет он мне на ухо. — Нам нужно всего пять минут побыть с твоим прекрасным телом, милая, и затем мы закончим. С этими словами он снимает платье с моих плеч. Кружева цвета слоновой кости рассыпаются по полу у моих ног, и я остаюсь в одних кружевных белых лифчике и трусиках в паре с прозрачными чулками до бёдер и белыми туфлями на шпильке. — Блять, — стонет Гейб, его голубые глаза блуждают по моим соблазнительным формам. — Ты становишься красивее с каждым годом, милая. Я немного хихикаю, когда он помогает мне снять лифчик. Тем временем Том проводит большим пальцем по моей киске, останавливаясь, чтобы обвести мой бугорок через кружево трусиков. — О-о-о, — стону я, моя голова откидывается назад, а глаза закрываются. — Но я примерно на тридцать фунтов тяжелее, чем, когда вы впервые встретили меня. Вот что творит пятикратная беременность. Красавцы миллиардеры просто наклоняются, чтобы снова прижаться ко мне носом. Гейб берёт губами один из моих сосков и сосёт, от чего меня бросает в дрожь. Я истекаю горячим потом и вскрикиваю, а Том стонет, облизывая мою киску. — Ты великолепна, Мишель, и даже если ты наберёшь сотню фунтов, мы будем в игре. Сделай это ещё раз, — инструктирует Том своего брата. — Она промокает насквозь, когда ты сосёшь её сиськи. Гейб делает это ещё усерднее, и жидкость вытекает из моей прелестной киски на язык Тома. Он тяжело сглатывает, наслаждаясь моим нектаром, прежде чем встать, чтобы высвободиться. Как всегда, мои мужчины ничего не делают наполовину. Их огромные члены обнажены и совершенно неподвижны, вены уже пульсируют от желания. — О боже, — выдыхаю я, мои глаза расширяются. — Я не знаю… — Да, ты можешь, — шепчет Гейб мне на ухо. — И ты сделаешь это. С этими словами Том проскальзывает в мою киску, его огромная длина заставляет меня кричать и причитать. Я так сильно растягиваюсь из-за его толщины, и моё маленькое влагалище бьётся в конвульсиях, пытаясь приспособиться. — Вот так, — шипит он, поднимая меня так, чтобы я могла обхватить ногами его талию. — Возьми его весь, милая крошка. Затем Гейб подходит ко мне сзади. Он сплёвывает, растирая жидкость по всему члену, и затем я чувствую, как эта огромная головка исследует мою заднюю дырочку. — О боже мой! — я стону. — Но свадьба! — Но свадьба — ерунда, — шепчет Гейб мне на ухо, когда его член начинает проникать внутрь. — Я хочу, чтобы моя невеста шла по проходу с моим семенем, капающим из её задницы, прихрамывая от сильного растяжения. Вот как выглядит удовлетворённая невеста. Я снова визжу, почти обезумев от удовольствия. Я действительно сейчас получаю два члена, герметичная и набитая до отказа? Очевидно, так и есть, потому что два моих жениха стонут и напрягаются, одновременно вводя свои массивные стволы в мои маленькие дырочки. Один движется вперёд, в то время как другой выходит, так что я всегда переполнена членом. Ощущения приятные, и мои груди подпрыгивают, когда я принимаю два твёрдых члена на всю длину. — Да, — стону я от удовольствия. — Используйте меня как свою игрушку для траха. Трахните меня, папочки. Вставьте их в мою задницу и киску. Мне это нравится. Затем двое мужчин увеличивают скорость своих толчков. Том ударяет по шейке матки с каждым толчком внутрь, в то время как Гейб набивает мне анус до отказа своим огромным членом. Я кричу, не в силах контролировать громкость своих стонов. Мои соски покалывает, даже когда Том наклоняется и сильно щиплет мой клитор. — О-о-о-о-о-о-о! — это мой восторженный вопль. — Чё-ё-ё-ё-ё-ёрт! Моя киска содрогается, сжимаясь от члена Тома, погружённого в моё женское естество. Не только это, но и кольцо в моей заднице сжимается, и Гейб издаёт громкое рычание, когда извергается. — Блядь! — задыхаясь, ругается он. — О чёрт! Горячее семя струится в мои внутренности, наполняя мою задницу спермой. Тем временем Том тоже кончает, опуская голову мне на грудь, в то время как его член дёргается и извергается в моё лоно. — Мм-м-мх! — рычит он, лаская языком мой сосок. — Блядь! Моим женихам есть что дать, и моё тело продолжает выкачивать их, пока их яички не опустошаются. Когда они, наконец, выходят, две горячие струи спермы вырываются из моих потайных местечек и с плеском падают на пол. Я задыхаюсь, глядя вниз. — О боже, вы можете принести мне бумажное полотенце? — спрашиваю я. — Или, может быть, салфетку? Мне нужно привести себя в порядок. Но двое моих мужчин просто хитро улыбаются, демонстрируя ухмылки кинозвезд. — Нет, милая, ты что, не слышала меня раньше? — спрашивает Габриэль. — Я хочу, чтобы ты шла к алтарю с истекающей спермой задницей. — И я тоже самое, — добавляет Том с озорной ухмылкой. — Я хочу, чтобы моё семя вытекло из твоей киски, пока ты носишь это девственно-белое платье. Я пристально смотрю на них, мои глаза в шоке раскрыты. — Не могу поверить, что вы такие плохиши, — говорю я шёпотом. — Мы будем перед всеми нашими друзьями и семьей! Даже перед священником! Но оба моих жениха просто наклоняются вперёд, чтобы запечатлеть жадные поцелуи на моих сосках, прежде чем снова помочь мне надеть свадебное платье. — Всё будет хорошо, — подмигивает Гейб. — Это наш маленький секрет, — добавляет Том, и его красивое лицо расплывается в улыбке. И затем я хихикаю, потому что это именно то, чего я хочу от своих мужей. Я подписалась на жизнь, полную приключений, когда согласилась быть проданной им, и вот уже много лет это было одно приключение за другим. Идти по проходу со спермой вытекающей из моего тела? Что ж, это всего лишь самая последняя шалость, и я снова смеюсь. Это наша жизнь, и я люблю её, что бы кто ни говорил. Наконец, я полностью приведена в порядок и готова идти. Гейб нежно надевает мне на голову вуаль, а Том вручает мне мои цветы, которые, к счастью, остались нетронутыми после нашей чувственной эскапады. — Хорошенькая, как картинка, — замечает один брат, подмигивая. — Никто никогда не узнает, — добавляет другой, и с этими словами я беру их руки в свои. Эти братья-миллиардеры — мои, и теперь мы должны стать мужем и женой… навсегда. Конец