Баронесса опиралась на согнутую в локте руку Гиона. Брат с восторгом смотрел на морских обитателей.

– Гляди, какие быстрые, даже страшно, что кто-то из них может не успеть отплыть – и поранится, или погибнет.

– Этого не случится.

– Почему ты так уверена? – Гион развернулся полубоком, чтоб видеть лицо сестры.

– Просто я знаю, – она усмехнулась. – Зверь всегда рассчитывает свою силу.

– Ты говоришь сейчас о себе?

– Нет, – покачала Блер головой, до сих пор с трудом управляя своей новой сущностью, –именно о звере!

– Ты это точно знаешь?

– Да! – Она вспомнила как слаженно работала каждая мышца, каждый мускул несущейся за врагом волчицы. Ни одного лишнего движения и напрасно растраченной мощи тела.

– Это связано с дневным переполохом?

Изабель обернулась к Додсону и ласково провела рукой по щетинистой обезображенной щеке.

– Ты всегда меня хорошо чувствовал, знал, что для меня лучше. Самый добрый брат!

– Если бы ты при этом меня слушала, – улыбнулся Гион.

Вампирша прижалась к груди кузнеца, с радостью ощущая ритмичные удары живого сердца.

– Я обязана тебе за то, что до сих пор хожу по земле и обязательно отплачу добром.

– Ты наполняешь меня им всю жизнь.

Изабель откинула голову и заглянула в чёрные глаза.

– Я так виновата перед тобой. Но, Гион, как говорит Дерик, Бог обязательно одарит тебя счастьем и любовью!

Додсон-младший чмокнул баронессу в лоб.

– Я и раньше-то не пользовался успехом у женщин, вечно вымазанный сажей кузнец, а уж теперь и подавно, – он горько усмехнулся. – Кому нужен такой урод?

– Тому, кто обязательно разглядит твоё большое сердце! И это не правда про раньше. Если бы ты знал, с каким восторгом отзывались о тебе соседские девчонки!

Гион рассмеялся, крепко обняв Изабеллу.

– И ты всё время это скрывала от меня?

Она с удовольствием втягивала родной запах.

– Конечно! Ревность сестры. Разве могли чумазые, глупые лахудры подойти моему красавцу-брату?

– Я бы сейчас не отказался от любви одной из них, – чуть слышно прошептал Додсон.

Сердце белошвейки сдавила тоска. Она хорошо понимала брата и, как и он, мечтала о любви.

– Всё у тебя будет, поверь мне.

Гион захотел сменить больную для обоих тему. Он заметил вдали паруса корабля, направляющего от берега, и указал на них рукой:

– Посмотри, мы спешим в Испанию, а кто-то бежит из неё.

Тоска ещё сильнее сдавила сердце вампирши, тревожное предчувствие заполнило грудь. Она всматривалась в квадратные паруса и флаг тяжело осевшего судна.

– Это португальцы.

– Очень странно, у них, как и у нас, квадратные, а не треугольные паруса, как почти у всех средиземноморцев.

Изабель взъерошила чёрные как смоль волосы брата.

– Ты за время путешествия стал морским волком! – улыбалась она, хотя наружу непонятно отчего рвались слёзы. – Там кто-то стоит на корме и глядит в нашу сторону, но даже моего вампирского зрения не хватает рассмотреть, мужчина это иль женщина.

Гион глядел в мокрые янтарные глаза, не видя в них ничего звериного, лишь вселенскую боль, тоску потерявшей младенца матери и огромное желание любить. Он отвёл взгляд, не желая расплакаться вместе с сестрой. Мужчины не плачут.

– Кстати о волках, расскажешь, по какому поводу ты сегодня выла?

Изабель невесело рассмеялась.

– А ты мне поверишь?

– Конечно, – кивнул он. – Можешь поведать всё, что захочешь!

– Ну, – протянула она, не представляя как передать ощущения пережитого, – это долгий рассказ.

– У нас достаточно времени, я внимательно слушаю…

***

Дверь в покои графини распахнулась. По шаркающим шагам Жаклин поняла, что в гости к ней заглянула кормилица.

Она поднялась из-за станка для вышивания, направившись к Тильде навстречу, приказав служанке подбросить в камин дров – старая кормилица постоянно мёрзла.

Леди Бедфорд тепло улыбнулась, подавая руку для опоры любимой старушке.

– Что привело тебя в этот час в мои покои?

Тильда улыбнулась, морщинки лучиками собрались вокруг выцветших глаз.

– Принесла благую весть.

– Какую?

– Наши мальчики под защитой!

Жаклин радостно вздохнула и перекрестилась, чем заслужила неодобрительное покачивание головы колдуньи.

– Прости, вечно забываю, что при тебе не следует этого делать.

Она усадила кормилицу в своё кресло перед камином и набросилась с вопросами: