Кэнди попыталась засмеяться.

— Просто все это странно, — ответила она, все еще отворачиваясь. — Видеть тебя… лежащим вот так… на кровати моей мамы.

— Я сказал — посмотри на меня.

В его голосе стало больше силы. Это была уже не просьба. Это был приказ.

Осторожно, — предупредила Боа. — Он не так слаб, каким притворяется. У нас будет только одна возможность сделать то, о чем мы думаем. Он хочет умереть вместе с нами.

— Почему ты на меня не смотришь? — спросил Тлен.

Больше она не могла это откладывать. Успокоенная присутствием принцессы, она взглянула на Тлена, а он — на нее: взгляд встретил взгляд встретил взгляд.

— Вот ты где, — тихо сказал Тлен, и по нежному тону его голоса Кэнди поняла, что он в этот момент говорит не с ней, а с Боа. Она немедленно воспользовалась его отвлечением, аккуратно избавившись от хватки Темного Принца. А затем, не спуская глаз с Тлена (точнее, позволив принцессе поддерживать зрительный контакт), медленно попятилась от кровати.

Его глаза мерцали, словно огоньки в молоке.

Она едва дышала, моля, чтобы он не вышел из своего молитвенного транса и продолжал смотреть на свою принцессу, продолжал любоваться ей.

Она начала делать второй шаг. Но в этот момент с крыши донесся шум, и Тлен издал негромкий удивленный звук, внезапно осознав, что его покидают.

Очень тихо он сказал:

— … нет…

И сел на кровати. С израненного тела свалилась простыня, и Кэнди почуяла отвратительный запах, похожий на вонь, иногда доносившуюся с куриной фабрики — запах смерти и гниющего мяса.

Она отвернулась и подбежала к окну, пытаясь сосредоточиться на том, что собиралась сделать.

За ее спиной Тлен заговорил вновь. Уже не так тихо. И не с ней.

— Принцесса, — сказал он. — Куда это ты?

Кэнди зажмурилась с такой силой, что глазам стало больно, пытаясь не обращать внимания ни на вопрос, ни на того, кто его задавал. Однако здесь разворачивалась история принцессы, а не Кэнди. Принцесса не могла оставаться равнодушной к этому человеку. В конце концов, он ее убил — или, по крайней мере, спланировал ее смерть. Отмахнуться от такого было нелегко.

— Вернись, — сказал Повелитель Полуночи. — И давай покончим с этим раз и навсегда. Я ждал, принцесса. И ты ждала. Даже эта девочка из Иноземья ждала, хотя не знала, чего. Но все очень просто. Мы все ждали конца этой печальной игры в прятки.

— Прости… — услышала Кэнди свой голос, хотя не собиралась ничего говорить; слово произнесла другая девушка в ее голове, принцесса. Было ли это уловкой принцессы Боа, пытавшейся своим извинением отвлечь Тлена от того, что они планировали? Или в этом было то, чего Кэнди не понимала? То, что принцесса сделала Тлену и за что действительно просила прощения?

— Одного прости недостаточно, ангел, — сказал Повелитель Полуночи. — Ты должна мне больше. И ты это знаешь.

Постель ее матери заскрипела, когда Повелитель Полуночи начал подниматься, что в его истерзанном состоянии требовало невероятного усилия воли. Она заставила себя не оборачиваться, даже когда услышала, как он медленно и тяжело приближается к ней. Она смотрела в окно, за которым плавали рыбы, мечась в облачках серебристых пузырьков.

Он остановился позади нее. Она чувствовала на шее его дыхание, которое было еще холоднее, чем прикосновение его пальцев. В нем был лед Полуночного Часа, холод Горгоссиума, Часа вечного безумия, отчаяния и печали. Все это было в его прикосновении. Она ощутила, как ее плеча коснулись кончики пальцев.

— Не бойся, ангел, — сказал он с ужасающей нежностью. — Теперь ты моя. Навсегда.

Нет, подумала Кэнди. Нет…

Он их не возьмет. Она не позволит. Тем более после той схватки, когда она вырвалась от него и поняла, кто он есть. Она не даст ему наложить на них свои руки и забрать с собой, к смерти.

Принцесса услышала ее сопротивление. Сейчас Кэнди ощущала присутствие Боа ближе, чем обычно. Внутри, рядом, рука в руке, сердце в сердце. Это ее успокоило.

Больше того — это придало ей силы.

Вместе, подумала она.

Вместе, ответила принцесса.

— Ангел, — сказал Тлен. Принцесса не ответила. Вместо этого они глубоко вздохнули, двое в одном, и из глубины легких вырвался крик, соединив их голоса в едином мощном слове-звуке:

— Джассассакья-тюм!

Слово Силы ударилось о стекло. На миг стекло задрожало, сохраняя свою целостность благодаря давлению воды. А потом треснуло.