— Это лишь малая часть малой части того, что Он сделал, — сказала Джокалайлау.

Каким ужасным ни было это зрелище, на этот раз Юдит не отвела глаза, но продолжала смотреть на этот кошмар, пока Джокалайлау вновь не укрыла его снежной пеленой.

— И чего ты требуешь от меня? — спросила Юдит. — Чтобы я добавила еще одно тело к этой груде? Еще одного ребенка? — Она положила руку себе на живот. — Этого ребенка?

До этого момента она не представляла себе, насколько дорог ей растущий в ней плод.

— Это ребенок мясника, — сказала Джокалайлау.

— Нет, — спокойно ответила Юдит. — Это мой ребенок.

— И ты берешь на себя ответственность за то, что он совершит?

— Разумеется, — сказала она, и это обещание пробудило в ней необъяснимое радостное волнение. — Добро может возникнуть из зла, Богиня, цельное — из разбитого вдребезги.

Интересно, знают ли Они, откуда пришли к ней эти слова? Понимают ли, что она обратила себе на службу философию Примирителя? Однако даже если Они и знали, то ни словом не упрекнули ее за это.

— Тогда Наши души последуют за тобой, сестра, — сказала Тишалулле.

— Вы снова отсылаете меня? — спросила Юдит.

— Ты пришла сюда за ответом, и мы дадим его тебе.

— Мы понимаем всю неотложность этого дела и продержали тебя так долго не без причины. Пока ты ждала, я путешествовала по Доминионам, ища ключ к разгадке. В каждом Доминионе Маэстро ждут начала Примирения…

— Значит, Миляга еще не начал?

— Нет. Он ждет твоего слова.

— И что мне ему сказать?

— Я заглянула в их сердца в поисках заговора…

— И Вы нашли?..

— Нет. Конечно, их нельзя назвать чистыми, да и кого можно? Но все они по-настоящему хотят исцелить Имаджику и верят в то, что их ритуал будет успешным.

— И Вы тоже в это верите?

— Да, Мы верим, — сказала Тишалулле. — Конечно, они не понимают, что завершают круг. Если бы им было это известно, то, возможно, они бы и передумали.

— Почему?

— Потому что круг принадлежит нашему полу, а не их, — вставила Джокалайлау.

— Неправда, — сказала Ума Умагаммаги. — Он принадлежит любому уму, который окажется в состоянии его постичь.

— Для мужчин это так же невозможно, как забеременеть, — парировала Джокалайлау.

Ума Умагаммаги улыбнулась.

— Даже это можно изменить, если Нам удастся избавить их от их страхов.

У Юдит вертелась на языке тысяча вопросов, и Богиня знала об этом. Не отрывая глаз от Юдит, Она сказала:

— И для этой работы у Нас найдется время, когда ты вернешься. А пока, Я знаю, тебе надо спешить.

— Скажи Миляге, чтобы он стал Примирителем, — проговорила Тишалулле, — но не открывай ему ничего из того, что узнала от Нас.

— А это обязательно делать именно мне? — спросила Юдит у Умы Умагаммаги. — Раз Вы уж побывали там, то ведь Вы могли бы отправиться туда снова и передать Миляге свое послание. Я так хочу остаться здесь!

— Мы понимаем. Но поверь Мне, он не захочет Нас слушать. Известие должно исходить от тебя лично.

— Ясно, — сказала Юдит.

Продолжать уговоры было бесполезно. Она получила ясный ответ на тот вопрос, который привел ее сюда. Теперь, вместе с этим ответом, ей предстояло вернуться в Пятый Доминион, какой бы невыносимой ни казалась одна лишь мысль об этом путешествии.

— Можно я задам перед уходом один вопрос? — сказала она.

— Спрашивай, — ответила Ума Умагаммаги.

— Почему Вы явились мне в таком обличье?

Ответила Тишалулле.

— Чтобы ты узнала Нас, когда Мы сядем за твой стол или встретим тебя на улице, — сказала она.

— Вы придете в Пятый Доминион?

— Возможно, когда наступит время. После Примирения у Нас будет там работа.

Юдит представила себе, как будут выглядеть виденные ею чудеса в Лондоне: Мать Темза выбирается на набережную, освобождаясь от нечистот, которыми загрязнили ее Уайтхолл и Мэлл, а потом струится по городу, превращая площади в бассейны, а соборы — в площадки для детских игр. Мысль эта привела ее в хорошее настроение.

— Я буду ждать Вас, — сказала она и, горячо поблагодарив их, двинулась к выходу.

Когда она вышла из храма, воды, мягкие, словно пуховые подушки, уже ждали ее. Она не стала медлить и, подойдя к берегу, бросилась в их нежные объятия. На этот раз ей не было никакой нужды плыть — волны знали свое дело. Они подняли ее и понесли в своей пенистой колеснице к тем самым скалам, с которых она впервые нырнула в водоем. Лотти Йеп и Парамарола уже ушли, но теперь ей куда легче было найти дорогу. Воды славно потрудились и над коридорами и покоями, которые окружали водоем, и над внутренними двориками. Теперь до самых развалин дворцовых ворот тянулась ослепительная перспектива прудов и фонтанов. Воздух стал чище, и она могла разглядеть лежащие внизу Кеспараты. Ей были видны даже гавань и море, прибою которого, без сомнения, не терпелось присоединиться к этим чудесам.