Шрифт:
Потом вдруг кто-то оказался с ним в гробу, кто-то, разрывающий его путы.
— Мистер Джордж! — обратился к нему этот ангел милосердия. Это была сиделка из больницы, это она была с ним в гробу. Она, образец спокойствия и терпения, была сейчас в панике. — Мистер Джордж, вы душите себя!
Другие руки пришли ей на помощь и победили. Трое сиделок общими усилиями оторвали его руку от горла. Чарли начал жадно глотать воздух.
— С вами все в порядке, мистер Джордж?
Он открыл рот, но голоса не было. Он вдруг ощутил, что его рука все еще сопротивляется.
— Где Джудвин? — прохрипел он. — Позовите его.
— Доктора пока нет, но он навестит вас позже.
— Я хочу его видеть сейчас.
— Не волнуйтесь, мистер Джордж, — успокоила его сиделка, — сейчас мы дадим вам лекарство, и вы уснете.
— Нет!
— Да, мистер Джордж. Не волнуйтесь. Вы в надежных руках.
— Я не хочу больше спать. Они берут верх, как только я засыпаю, разве вы не видите?
— Здесь вы в безопасности.
Но он знал, что он везде в опасности. Во всяком случае, пока у него осталась рука. Она вышла из-под контроля, если когда-нибудь и был этот контроль: может, она только для вида подчинялась ему все эти годы, усыпляя его бдительность. Вот что он хотел сказать, но кто ему поверит? Вместо этого он сказал:
— Не буду спать.
Но сиделка спешила. В больницу прибывали все новые пациенты (ей уже рассказали об ужасных событиях в ИМКА), и ими тоже нужно было заниматься.
— Это только успокоительное, — ив руках у нее оказался шприц.
— Послушайте, — сказал он, пытаясь пробудить в ней разум, но она не была расположена спорить.
— Ну-ну, не будьте ребенком, — скомандовала она, когда на глазах у него выступили слезы.
— Вы просто не понимаете…
— Вы можете рассказать все доктору Джудвину, когда он придет.
— Нет! — он рванулся. Сестра не ожидала такой ярости. Пациент вырвался из постели с иглой, торчащей из руки.
— Мистер Джордж, — сказала она строго. — Будьте любезны вернуться в постель.
— Не подходите ко мне, — предупредил Чарли.
Она попыталась устыдить его.
— Все пациенты ведут себя прилично, а вы что делаете?
Чарли покачал головой, игла, выскочив из вены, упала на пол.
— Я не буду вам повторять.
— И не надо, — ответил Чарли.
Он осмотрелся, ища выход между койками, нашел его и выбежал прежде, чем сестра успела позвать подмогу.
Он скоро понял, что здесь легко укрыться. Больница была построена в конце прошлого века, потом к ней пристроили крыло в 1910-м, еще крыло после первой мировой войны, потом еще крыло, памяти Чейни, в 1973-м. Настоящий лабиринт. Им придется его поискать.
Однако чувствовал он себя плохо. Обрубок левой руки начал болеть, и ему казалось, что он кровоточит под бинтами. Вдобавок сестра все же успела ввести ему часть успокоительного. Он был крайне вял, и это, несомненно, отражалось у него на лице. Но он не мог вернуться в постель, в сон, пока не сядет где-нибудь и спокойно все обдумает.
Он укрылся в кладовой в конце одного из коридоров, среди поломанной мебели и кип отчетов. Он был в мемориальном крыле Чейни, хотя и не знал этого. Семиэтажная махина была выстроена на деньги миллионера Фрэнка Чейни его собственной строительной фирмой. Они использовали второсортные строительные материалы и дырявые трубы (почему Чейни и стал миллионером), и крыло уже разваливалось. Забившись в какую-то щель, Чарли сел на пол и уставился на свою правую руку.
— Ну?
Рука молчала.
— Не прикидывайся. Я тебя раскусил.
Она по-прежнему покоилась у него на коленях, невинная, как дитя.
— Ты пыталась убить меня, — обвинил он ее. Рука чуть открылась, как бы отвечая.
— Может, снова попробуешь?
Она зашевелила пальцами, как пианист, играющий соло. «Да, — говорили эти пальцы. — Когда угодно».
— Ведь я даже не могу помешать тебе, верно? Рано или поздно ты до меня доберешься. Не просить же кого-то присматривать за мной до конца жизни. Так что же мне остается, я тебя спрашиваю? Умереть?
Рука чуть сомкнулась, бугорки ладони сложились в утвердительную ухмылку: «Да, дурачок. Это единственное, что тебе остается».
— Ты убила Эллен?
— Да, — улыбнулась рука.
— Ты отрезала мою другую руку, чтобы она могла удрать. Я прав?
— Прав.
— Я видел. Видел, как она убегала. А теперь ты хочешь сделать то же самое?
— Точно.
— Ты не оставишь меня в покое, пока не освободишься, так ведь?