– Ракот на свободе, – сказал он. – Сторожевые Камни уничтожены. Мы вступаем в войну с силами Тьмы. И я обращаюсь сейчас ко всем вам – и к тебе, брат мой!… – В голосе его внезапно послышалась боль. – Я заверяю вас: я был рожден для этой войны! И бессознательно чувствовал это всегда, всю свою жизнь. Но теперь я это знаю твердо. Это моя судьба. И это моя война! – Последние слова Айлерон выкрикнул так, словно они жгли его душу. Лицо его пылало страстью. И воздействие его речи было поистине ошеломляющим. Даже в глазах вечно язвительной Джаэль мелькнуло что-то вроде одобрения. И на лице Дьярмуда не было даже тени насмешки.

– Ах ты, самоуверенный ублюдок! – сказал вдруг Пол Шафер.

Это было точно удар в зубы. Даже Кевин это почувствовал. Айлерон вздрогнул, и голова его дернулась назад. Он был чрезвычайно потрясен.

– Интересно, до каких пределов распространяется твоя самоуверенность? – продолжал Пол, делая шаг вперед и останавливаясь перед Айлероном. – Моя смерть. Моя корона. Моя судьба. Моя война. Твоя ли? – В голосе Пола явственно слышался гнев. Он пошатнулся и схватился за край стола, чтобы не упасть.

– Пуйл, – сказал ему Лорин, – погоди.

– Нет! – огрызнулся Шафер. – Я это ненавижу и ненавижу, когда другие этому подчиняются! – Он снова посмотрел прямо на Айлерона. – А как насчет светлых альвов? – спросил он. – Лорин сказал мне, что двадцать альвов уже погибли в этой войне. И как насчет Катала? – Он кивнул в сторону Шарры. – Разве это не их война? А про Эриду ты забыл? И про гномов? Разве Мэтту Сорину нечего делать на этой войне? А дальри? Вон стоят двое юных Всадников, а семнадцать их товарищей уже мертвы. Семнадцать! Они погибли в сражении! Разве это не их война, принц Айлерон? А посмотри-ка на нас. Посмотри на Ким – нет, ты ПОСМОТРИ на нее! И, может быть, поймешь, какое бремя она взвалила на свои плечи ради тебя. А еще, – и голос Пола зазвучал глуше, словно он вдруг охрип, – вспомни о Джен, будь так добр, подумай о Джен хотя бы секундочку, а уж потом предъявляй свои «права» на эту войну!

Повисла напряженная тишина. Айлерон не сводил глаз с Пола, пока тот говорил, не отвел он взгляда и сейчас. Но заговорил совсем иным тоном, и в голосе его теперь звучала почти мольба.

– Я понимаю, – с трудом произнес он. – Я понимаю все, о чем ты говоришь, но не могу изменить того, что написано мне на роду! Я твердо знаю, Пуйл: я действительно был рожден для этой войны!

И тут впервые заговорила Ким Форд, испытывая легкое головокружение от того, что она теперь ясновидящая Бреннина и все воспринимают ее именно так.

– Послушайте меня – ты, Пол, и вы все тоже. Я должна сказать, что ВИДЕЛА его судьбу. Видела ее и Исанна, потому и приютила его у себя. Пол, он говорит истинную правду!

Шафер не сводил с нее глаз, и она видела, как неистовый гнев, который она так хорошо помнила еще с тех пор, когда была жива Рэчел, постепенно гаснет, столкнувшись с ее уверенностью. «О, Исанна, – думала Ким, видя, какое воздействие производят ее слова, – как же ты выстояла с такой тяжкой ношей на плечах?»

– Раз это говоришь мне ты, я этому, конечно, поверю, – медленно проговорил Пол, явно истощивший последние свои силы. – Но ты должна знать и то, что он будет считать эту войну «своей войной», даже если не станет Верховным правителем Бреннина. Он все равно поведет людей на эту войну. А это, мне кажется, неверный способ избирать короля.

– У тебя есть иное предложение? – спросил Лорин, удивив всех.

– Да, есть, – сказал Пол и довольно долго молчал, заставив присутствующих напряженно ждать продолжения: – Я предлагаю предоставить возможность выбора Верховного правителя Богине, пославшей нам ту луну. И пусть устами Богини говорит ее Верховная жрица. – О да, сейчас он был настоящей Стрелой Бога. И смотрел Джаэль прямо в глаза.

И все тоже повернулись к ней, увидев, в конце концов, некую неизбежность в том, что Богиня забрала одного короля и теперь посылает на его место другого.

Джаэль давно ждала, терпеливо слушая все эти бесконечные споры и рассуждения, когда наконец можно будет остановить эту болтовню и сказать то, что только что сказал он. Вместо нее.

Некоторое время она пристально всматривалась в его лицо, потом встала и выпрямилась во весь рост, высокая, прекрасная, чтобы все эти люди услышали, какова воля Даны и Гуин Истрат – именно так, согласно древнему обычаю, и должно называться имя следующего правителя. В этом дворце, в этом зале, где было душно от скопления властных и могущественных людей, ее, Джаэль, власть и могущество оказались далеко не последними. По крайней мере, они были значительно древнее всех остальных.

– Печально сознавать, – начала она, сверкнув зелеными очами, – что напоминать вам об истинном порядке вещей пришлось чужеземцу. Впрочем, кто бы об этом ни напомнил, вы узнаете волю Богини-матери из моих уст…

– Нет, – сказал Дьярмуд. И оказалось, что ничего неизбежного в сложившейся ситуации все-таки нет. – Извини, дорогая. При всем моем восхищении твоей ослепительной улыбкой, я не хочу, чтобы ты поведала мне волю великой Богини.

– Глупец! – воскликнула она. – Ты хочешь, чтобы тебя прокляли?