Шрифт:
«Она на сутках. Даже не знаю, что будет, когда вернется».
«Держитесь. Это просто уму непостижимо, сколько всего и сразу».
Я отложила телефон и налила себе чай. Он уже был холодный. Я сделала глоток и почувствовала, как сильно от волнения у меня пересохло во рту. Я залпом допила холодный чай и снова закурила. Неразобранные пакеты с продуктами стояли на столе, и у меня не было сил ими заняться.
Вскоре я услышала новое уведомление и взяла телефон. Писал Даня.
«Ну ******, это ****** конечно. Ты как?»
«Плохо».
Я разрыдалась и записала ему голосовое сообщение:
«Дань, я так больше не могу, это ад наяву, и просто ******, я не понимаю, как сюда вообще попала. Что это все за ******, я в ****. Прости, что рыдаю, но я так больше не могу. Я вскрыться хочу и одновременно виню себя за это, потому что ей в сто раз хуже, а я нюни распускаю. Но у меня тоже есть чувства, и я прямо не знаю. Я не справляюсь».
«Есть что-то, что тебя отвлекает? Как ты справляешься?» – написал он.
«В игры играю. Я скоро по кругу пойду платины в играх получать».
«Давай я куплю тебе “Киберпанк”».
Cyberpunk 2077 был самой новой и долгожданной игрой на тот момент. Стоила она очень дорого, и, конечно, таких средств на игру у меня не было. Даня об этом догадывался.
«Ты серьезно? Не надо, у меня “Ведьмак” еще не на все концовки пройден».
«Давай карту, все. Это тебе. Отвлекись».
Даня скинул мне денег на карту, я купила игру и поставила ее загружаться. Пока шла загрузка, разобрала продукты, сделала чай и снова сходила в магазин – новая пачка сигарет закончилась за пару часов. Когда игра установилась, я села за приставку и играла безостановочно почти двадцать часов, пока не услышала, как поворачивается ключ во входной двери. Вернулась Света.
Я устало отложила игровой джойстик, выключила экран и направилась в сторону входной двери. Каждый оборот ключа, который я слышала, все сильнее возвращал меня в реальность. Я вспомнила о злополучном письме. У меня задрожали ноги, я не представляла, к чему готовиться. Мне стало стыдно, что все это время я играла в игру и даже не позвонила ночью Свете узнать, как она справляется.
Наконец Света вошла в квартиру. У нее было уставшее лицо, но держалась она молодцом. Я тихо спросила, как она себя чувствует, порываясь забрать тяжелую сумку с пакетами.
– Я все сделала, не волнуйся, – ответила она.
– Что ты сделала?
– Я уже съездила туда. Все хорошо.
Брат и отец
Света разделась, прошла на кухню, села за стол и закурила. Я ошарашенно двинулась за ней следом:
– Погоди, что значит «все хорошо»? Ты уже съездила? Куда?
– В Сертолово. Это же буквально сорок минут от Питера.
– И что значит «все хорошо»? Все живы? Это шутка?
– Нет, все, конечно, мертвы.
Света была поразительно спокойна, только иногда срывалась на нервный смешок.
– А что тогда хорошо? – продолжала допытывать я.
Всегда, когда у Светы случался очередной ужас, она поначалу становилась немногословна, и подробности нужно быть буквально вытаскивать из нее, как клещами.
– Что съездила. Нужно организовать Ванины похороны, и мне передали его записку предсмертную. Вот что случилось-то вообще, слушай. Ваня повесился, а эта тварь Лена решила себя убить и детей с собой забрать. Накормила всех таблетками. Сама с маленькой девочкой умерла, а с пацаном дозой ошиблась. Он очнулся, в больнице сейчас, ничего не помнит.
– И что? Он в детский дом попадет?
– Нет, сестра Лены вызвалась усыновить.
Я еще раз выразила Свете соболезнования насчет брата. Она поблагодарила и добавила:
– Вообще, это было ожидаемо. Его записка все прояснила. Хочешь почитать?
– Не хочу. Давай в двух словах.
– У него началась шизофрения. Он стал видеть галлюцинации и слышать голоса.
– Это, конечно, очень страшно, но не повод же кончать с собой, когда у тебя два ребенка, – ответила я. – Или ему голоса приказали?
– В нашей семье повод. У моего отца была шизофрения. Это разрушило нашу семью. Точнее, нормальной семьи быть и не могло. Его шизофрения началась еще до моего рождения. Он постоянно избивал меня, Ваню, нашу маму. Когда мне было четыре года, он постоянно насиловал меня. Заламывал мне руки, а я смотрела в потолок и ждала, когда он закончит.
Меня затошнило от таких подробностей, но я подумала, что ей нужно выговориться и оправдать для себя смерть брата. Поэтому я промолчала. Света продолжала: