Воцарилась тишина. Гоша и Петруха просидели так почти весь день, лишь, время от времени вставая и разминаясь, до вечера. Вечером, трое бойцов принесли в камеру лежащее на плащ – палатке неподвижное и молчащее тело. Оно принадлежало батальонному киномеханику, а по совместительству – почтальону, уже дембелю, Лосю. Это не прозвище, а фамилия. Звали её носителя – Саня. Александр Лось. Гоша его называл Сохатым, на что Лосяра совершенно не обижался. Оригинальный был парень. Вырос он на лесном кордоне, где его батя служил лесничим. С младенчества рос дикой лесной жизнью. В школу, в село, которое находилось от кордона километрах в двадцати, Лосяра ходил пешком, или добирался на велике, а зимой, разумеется, прибегал на лыжах. Говорил на чистом украинском, но внятно, поэтому понять его было легко. Лося положили на развёрнутую шинель. Он спал крепким и здоровым алкогольным сном, иногда вздрагивая и покрикивая: "Нимиц гхнида." Немцем он прозвал замполита батальона, майора Дмитренко, который был наушником, стукачом, да к тому же, хроническим алкоголиком. Вид имел всегда затрапезный, помятый. Плюс – у него был постоянный тремор. Любил майор распекать солдат за всё подряд, сажать их на губу и мелко пакостить при любом удобном случае. Гоша имел на Дмитренко огромный зуб. Эта пьянь, запив по – чёрному на две недели, не отправила Гошины документы в приёмную комиссию Львовского военного училища. Гоша очень хотел поступить в это учебное заведение на факультет журналистики. Но – облом. Так Дмитренко, словно в издёвку, сказал ему:

– В Симферопольское могу успеть отправить. Тоже политическое.

Только, сволочь, забыл добавить, что оно стройбатовское. Когда Гоша резонно отказался, замполит с ухмылкой сказал:

– А какая тебе, на хер, разница?

Лосяра спал, Гоша ходил от двери до окна, Петруха сидел в углу на корточках. Ждали пробуждения Сохатого и его рассказ о том, как он умудрился напиться и оказаться здесь. На губе…

Побег Кеши Умуркулова. Часть 5

Лось начал подавать признаки жизни. Для начала он встал на карачки, а потом, заваливаясь набок, прислонился к стене и замотал головой. Простонал:

– Яка ж, Нимиц, падла. Шо вин зробыв, падлюка… Гхоша…

Тут Лосяра уставился немигающим взором на москвича, которого называл или Гхоша или – Москвалёк, на что Гоша совершенно не обижался. Гоша присел рядом, прямо задницей на бетонный пол и спросил:

– Сохатый, похмелиться хочешь?

Лось только мотнул головой. Гоша глянул на Петруху, тот протянул бутыль с остатками мутной жидкости. Лось, принявший своё первоначальное положение – на карачках, медленно взял бутыль и запрокинув голову, начал пить маленькими глотками свирепую самогонку, как воду. Потом он резко завалился на пол и мгновенно захрапел. Гоша аккуратно вытащил из Лосиной руки бутылку и отдал её Петрухе. Раздался лязг открываемого замка, дверь распахнулась и показавшееся лицо прапорщика Петренко, открыв рот, произнесло:

– Петрунин, на выход! Сейчас с тобой дознаватель общаться будет!

Петрухино лицо побелело. Он рукой дёрнул вверх, а потом резко опустив её вниз встал и на дрожащих ногах, очень медленно, поплёлся на выход. Обернулся, посмотрел каким – то жалобным взглядом. Исчез в проёме. Гоша прислонился к стенке и задремал.

Лось начал приходить в себя. Он порычал немного, потом резко сел и начал. Почесавшись в затылке Лось сказал (приведу наш разговор по – русски):

– Прикинь, сволочуга какая. Помнишь, мы у него на квартире обои клеили полгода назад? Ну, когда мы у него в погребе бутыли по двадцать литров домашнего вина нашли? Мы же втроём с ним и пили пару раз. А то, что мы без него, он и не заметил. Тут он меня припахать решил. Типа – подклеить низушки. Ободрал на кухне. Я пришёл, обалдел. Там, как будто, котяра когтями драл.

Гоша тут же язвительно заметил:

– Небось, полз он вдоль стены, когда до балкона добирался, вот ногтями своими и ободрал. Он их, скорее всего, не стриг, по моему, с выпуска из своего училища.

Лось мотнул головой:

– Да хер с ними, с когтями. Я обои достал с антресолей, клей развёл и начал обрезать. Он на балкон вышел, люк открыл и вниз полез (У майора Дмитренко, квартира находилась на первом этаже. В полу лоджии был вмонтирован люк, ведущий в маленький погреб под полом). Вылез с бутылью домашней наливки. Ну я, значит, быстренько обрезал, подклеил низушки и мы с ним обмыли. Первую прикончили, он отрубаться начал. Я за второй спустился. Выпил в одну харю. Не рассчитал. А потом, мы пошли в батальон. Кто кого вёл – не помню. Очнулись на КПП. И тут бац! Бу – бу!? А эта падла, Нимиц, как заорёт на меня: "Пьяный, сука, припёрся откуда – то!" Тут я от злости и отрубился. Помню, как меня кто – то уложил и понёс. Всё. Очнулся, а тут ваши рожи с Петрухой. Не, ну прикинь, вместе бухали, а он меня же и сдал. Ему – то что, он на дембель на днях уходит. Нам нового пи@добола пришлют. Мне же самому на дембель пора. Теперь Бу – бу ещё пару недель здесь продержит.

Гоша резонно заметил:

– Саня, никто тебя долго держать здесь не будет. Завтра же кино тебе показывать надо, а Васька, сменщик твой, пока не дотягивает даже и до половины твоего уровня. Сань, а какое кино привезли?

Лось как-то недоумённо сказал:

– Хрень какая-то про то, как бабы в баскетбол играют. Там про чудо света, кажется, говорят.

Гоша аж подпрыгнул:

– Восьмое чудо света!? Лосяра! Я ж в этом фильме в массовке был и меня там видно несколько раз! Ох, ёёё… Как посмотреть-то. Я тут, видать, не на один день.