– Эй. Ты где там витаешь?

– Слушай, как думаешь, если я на награждение Кирюшки надену платье мое белое, не слишком будет? – задумчиво бубню, наматывая на палец локон.

– Ты еще монашеский балахон нацепи, – хрюкает Полинка. Вот зараза. Ну и черт с ней. Я сама разберусь со всеми своими проблемами. – Эх, вот я бы нарядилась если б меня пригласила моя лучшая подруга на награждение моей крестницы. Этого мецената бы сразила наповал, прямо бах и обморок. Жаль не зовет никть. не зовет, слышишь? – я все слышу, но молчу. не хватало еще, чтобы любящая крестная сегодня испортила моей малышке торжество, а она испортит, можно не ходить к гадалке. Например мецената покрасит в зеленый цвет, как однажды профессора кафедры. Но я молчу. Как партизан. Спорить с Полиной бессмысленно и опасно для здоровья. А ее несет по кочкам. – И не пришлось бы нам на Ярова охотиться. Хотя, у тебя в белых платьях хорошо получается мужиков соблазнять.

– Убью, – хриплю я, чувствуя, как к щекам приливает кровь, при воспоминании о… О моем грешном позоре. И о том, что творил со мной чертов Лавр Ярцев в том номере гостиницы. – Поль, ты несешь чушь. Я никому не нужна. Я мать одиночка. С кучей комплексов, лишним весом и нависшим над головой кредитом.

– Глупая ты Варька. Да ты у нас красотка обалденная. Мужики шею сворачивают. Сиськи большие. Талия тонкая, зад колесом. Секс-бомба. Иди и подорви того мецената в клочья. Просто цены себе не знаешь. И Яров твой тебя глазами сжирал на ужине. Как питон прямо заглотить хотел.

– Фантазерка ты, Полька, – злюсь я. Выдумывает глупости всякие. Но мне приятно, черт подери. И в груди растет странное чувство полета.

– Ладно, не злись. Лучше думай, какой торт будешь на свадьбу Лавру печь. На свадьбу, Варь, ау. Марселька этот, вот увидишь, тоже не устоит перед твоей харизьмой. Ты у нас роковая дама, сводящая с ума козлов всех возрастов. Давай Варька, нас ждут великие дела.

– Про кредит узнай, – вздыхаю я. Полькины фантазии не принесут мне ни копейки. Чтобы накопить денег на папину операцию, мне надо денно и ночно стоять у плиты в течение года. Ни пить, ни есть. Не покупать дочери девочкиных радостей. Но у меня нет этого года. Папе нужно сделать операцию срочно. И я не знаю, что мне делать. Совсем не знаю. А еще я совсем не хочу печь торт гадкому мерзкому проходимцу и его невесте. Не хочу, потому что… Потому что я ни фига не роковая. Я трусиха и слабачка.

– Ладно, вали давай. Я пока Мартыхана выслежу. Завтра наведаемся к другу юности. Ох, он обрадуется.

И снова я глупо пропускаю мимо ушей Полькины экзерсисы. Сейчас мне не до ее глупостей. Я уже опаздываю. Как и всегда.

Лавр Яров

Детей я ненавижу. Нет, не так. Детей я не понимаю и не терплю. Эти маленькие люди для меня существа, сродни фантастическим мелким вредным демонам. Они отнимают самое дорогое, и лишают надежды. Они… У меня была когда-то женщина, которую я любил. Была когда-то. А потом она забеременела. Забеременела моим ребенком. У нас должна была родиться дочь. Должна была. Это крошечное существо лишило меня всего. Она отобрала у меня то, ради чего я жил. Лиза умерла в родах, не выдержало сердце. А девочка… Девочка просто не закричала. Срок был маленький. Все что мне осталось – кулон, который Лиза сунула мне в руку, прежде чем ее увезли в операционную. Тогда я видел ее в последний раз. Но и ту память я промохал.

Черт, гребаный галстук. Ненавижу. Все и всех. И бабочка эта херова. Никогда не научусь ее завязывать. Сдираю уродливую удавку, с трудом сдерживая рвущийся из горла злобный рев. Опять эти воспоминания выбили меня из колеи. Надо просто успокоиться. Это легко тому, у кого нет души.

– Дорогой, я готова, – Алиска идеальна. Как у нее это выходит, я никогда не пойму. Она встает с кровати утром, едва проснувшись. Свежая, как майская роза, похожая на куклу. Странно, но меня эта ее эталонность страшно бесит. Пальчики, украшенные кроваво-красным маникюром. Ловко затягивают на моей шее сорванную мною в сердцах «бабочку». Красиво, идеально, страшно мерзко. И я не сдержавшись снова сдираю с себя чертову тряпку, под удивленным взглядом моей «дорогущей» невесты. – Зря ты, тебе очень шел этот галстук. Ты же меценат, должен соответствовать. Нищим детишкам важен антураж. Сопляки будут в восторге. Лавр, слушай, ты же их не любишь, зачем спонсируешь дурацкие детские соревнования? Грехи не отмолишь этим.

– За тем, куколка, что благотворительность очень хорошо влияет на бизнес, – хмыкаю я, сбрасывая с плеча легкую руку невестушка. – А по поводу грехов… Тебе виднее, дорогая. Прелюбодейство тоже грех, Лисенок. Я бы на твоем месте задумался. Но, боюсь. Что даже у твоего дражайшего папочки не хватит средств, чтобы отмолить твои загулы. Кстати, твой папа хочет, чтобы ты воспроизвела на свет еще одного сопляка, так ты кажется называешь наследника будущей империи. Вся фишка нашего будущего брака именно в этом биологическом действе, Алиса. У тебя оплывет фигура, появятся растяжки, волосы начнут сечься. Это ли не счастье? И все ради того, чтобы мы с твоим отцом стали еще богаче.

– Гад ты, – щурит лисьи глаза красотка. Злится. Прекрасно. Градус моего настроения стремительно растет. – Я поеду с тобой. В конце концов, пора тебе привыкать, что мы с тобой станем семьей. И, мы уже опоздали. Яров. Не слишком то ты спешишь быть милым душкой.

Плевать. Пусть едет. Может хоть тогда мне не будет так омерзительно пусто и противно.

Весны в этом году явно не предвидится. Тусклое солнце, зависшее над головой, кажется ненатуральным и ледяным. Таким же, как баба повисшая на моем локте. Я опаздываю на час. Прекрасно. Может там уже обошлись без меня. И мне не придется растягивать губы в фальшивой улыбке, награждая очередную мелкую бездарность, дешевой грамотой и кубком из самоварного золота. И произносить радостную ложь со сцены. Я просто хочу… Я хочу чертов торт. Проклятый, воняющий ванилью. Торт и бабу натуральную. Которую желаю выковырять из подвенечного платья. И…

– Мы приехали, – гнусит Лиска. Ждет, пока я выберусь из машины, открою ей дверь и подам руку. Обломится. Молча вываливаюсь в ледяной уличный смог, воняющий выхлопными газами и иду ко входу в спортивный комплекс. Мы не станем одним целым. Я больше не хочу быть ни с кем одним целым. – Лавр, ну ты и… – Лиска догоняет меня уже у стеклянных дверей, котрые разъезжаются автоматически с протяжным скрипом.

– Гад, я знаю. Лис, это ведь ты отца надоумила со мной объединиться? Зачем?

– Чтобы ты мучился? – скалит белые зубки моя невеста. Она такая же, как я. Абсолютная стервь, бездушная и злючая. Наверное мы станем идеальной семьей. – Помнишь, когда мы с тобой проснулись в одной постели, после дурацкой вечеринки в доме Васильева. Что ты сказал?