Всю экспедицию разместили в длинном сарае через дорогу от кладбища, но это дело привычное — у меня вся эпопея связана с кладбищами и расстрелами.

Пока назначенные кашеварами готовили ужин, развел смену на посты, проверил, как устроились ребята и пошел искать Милована с Ромео. Нашел в кузове грузовика с радиостанцией — готовились к сеансу связи с Верховным штабом. Я попер буром, чтобы мне дали возможность поговорить с Лекой, предупредить его про Милицу. Но на этих двоих моя настойчивость впечатления не произвела, развернули и отправили погулять — рылом не вышел с Верховным штабом в радиопереговоры вступать.

В злобе помчался еще раз проверять посты — вот нашпионит она там, а расстреляют кого? Меня, причем ни суда ни следствия не надо, оформят по так и не снятому старому приговору и привет. Расстрелы и кладбища, да.

Уже на подходе к сараю увидел кучу свободных от смены и услышал позывные «Свободной Югославии» — «Говорит Москва» и все такое. Милован устроил политчас, совместив его с ужином. Сидели, скребли ложками по мискам и котелкам, слушали… Радио вещало громко, понемногу подходили местные, а я тихонько спросил главного радиоспеца:

— Ромео, батареи не посадите?

— На ходу от двигателя заряжаем, там редуктор генератора предусмотрен.

— А горючего хватит?

— Хватит, хватит. Там расход небольшой, а у нас запасные канистры под пробку. И в Косово дозаправимся.

— Я бы не очень на это рассчитывал. Мало ли какие накладки.

— Да не бойся, я сто раз так делал, — Ромео тоже полез ложкой в котелок.

Шарена пасуль, суп фасолевый, название прямо из лексикончика Равшана и Джамшута, но вкусно. Или это с голодухи и сухомятки?

Милован цыкнул на слишком увлекшихся разговором партизан и прибавил громкости — пошла сводка. Бои на реке Миус, бегство немцев с Кубани, пробита дорога в Ленинград, Старая Русса еще держится. Главное же событие — большая победа в Африке, взяты Тунис и Бизерта, Роммеля вывезли, его армия сдалась, о чем с восторгом сообщил диктор. И в самом деле — сотни тысяч пленных!

Когда среди шороха и хрипа послышалась музыка, Милован взялся за суп, не замечая, что варево остыло. Но его можно понять — кругом родная Черногория, идет весна, немцев бьют, благодать!

Ночь, звезды, по ощущениям уже заметно выше нуля, да еще угли в очаге, на котором сварганили суп, давали ровный жар. Глиша пытался испечь на камнях лепешки, Бранко с Небошем растворились в темноте еще раз проверить посты, а Милован раскуривал трубку.

— Ну, видишь, в Тунисе все, как и предполагалось. В мае надо ждать Сицилию.

— Угу, но ты это лучше грекам расскажи, мне повторять не надо, — затянулся Джилас. — Скажи Владо, вот ты говорил про перерождение…

Я остановил его рукой и повернулся к Марко и Глише:

— Ребят, сходите, посмотрите, как там наши устроились…

— Да хорошо устроились, — удивился братец.

Но догадливый Глиша уже встал и потянул его за рукав:

— Мы и так отойдем, ругайтесь.

Я устроился поближе к очагу и ответил Миловану:

— Говорил и могу еще раз повторить

— Ну хорошо, — взмахнул трубкой Джилас, — а сам-то ты что будешь делать после войны?

— Я-то? В тюрьму сяду.

Он буквально проглотил следующий вопрос и некоторое время хаотично дергал рукой, но нужный жест не давался. Похоже, я сумел его крепко ошарашить, но настоящего коммуниста на понт не возьмешь и Джилас все-таки выдавил:

— В какую? За что?

— За то что не коммунист, — пошевелил я палкой угли, — или за то что русский.

Милован фыркнул:

— Ну ладно, я понимаю, за что можно посадить не коммуниста. Но русской это же не криминал!

Вот и пришло время узнать, насколько серьезно меня воспринимают. Своего рода момент истины, тут я вступал на офигительно скользкую тропку. Все нынешние партийные — сталинисты до мозга костей, нашим доморощенным поклонникам Иосифа Виссарионовича такая упертость и не снилась. И я грешным делом все чаще думал, что хрен бы Гитлеру хребет сломали без такой упертости, тут сшибка идеологий и любая мягкость и разнеженность весенняя ведут к гибели. Прямо как меня, ха-ха.

— Понимаешь, вы будете всех русских рассматривать как шпионов.

— С чего это?

— С того, что поссоритесь со Сталиным.

Джилас выпучил глаза и, наверное, покраснел, но в темноте не очень видно:

— Что ты несешь???

Я-то? Я несу возмездие во имя Луны, но Миловану об этом говорить не стоит.

— Ну вот смотри, давай помечтаем. Советский Союз разгромил немцев, а что дальше?

— Освобождение Европы, — ощерил зубы визави, — установление Советской власти!

— Согласен, — безмятежно кивнул я и подбросил чурбачок в очаг, — и насколько далеко СССР продвинется?