Перед отъездом О. сказала, что хочет сапфиры. И добавила: если к ее приезду камней не будет, она не станет воспринимать меня как своего молодого человека. О. это произнесла спокойным голосом, будто не шутит. Однако я уже выучил одну из ее любимых присказок: «В каждой шутке есть доля правды».

Пока О. не было, я обошел много ювелирных магазинов. В одном увидел основательные золотые сережки с крупными темно-синими сапфирами. Потратил зарплату за два месяца.

Как только О. вернулась, я вошел к ней в комнату со спрятанными за спиной руками. Сел перед ее кроватью, показав красную бархатную коробочку.

– Илья, я тебя прошу, не делать глупостей. Не надо сейчас мне ничего предлагать. Ты же знаешь, что я ответила бывшему, – испуганно сказала она.

Я открыл коробочку, и она успокоилась. Взяла серьги и стала разглядывать на свету.

– Илюш, зачем ты? Столько денег наверняка отдал! – с восхищением говорила она.

– Ты же сама сказала, что без сапфиров никак, – улыбаясь ответил я.

– Да я не всерьез, – она разглядывала в зеркало свое лицо в обрамлении камней. – Видно, что мужчина выбирал. Массивные такие, и камни крупные.

Она носила эти серьги каждый день не снимая. Специально забирала за уши волосы, чтобы остальные их видели. Я раздумывал, чем бы еще ее удивить. Решил на внутреннем дворе, куда выходили ее окна, нарисовать большое сердце, а сверху подписать: «Для моей Лапы». Подумал организовать все это во время майских праздников, когда будет меньше свидетелей. Чтобы сердце получилось ровным, я расчертил на листочке макет из нескольких квадратов, которые планировал перенести на землю.

Первого мая пошел снег, второго и третьего было сыро. Мне нужна была лишь сухая погода. По прогнозу на ночь с восьмого на девятое мая мне выпадал хороший шанс. Однако между праздниками мы поссорились из-за пустяка. Вдогонку О. отправила мне несколько сообщений «Чтоб ты здох». Она специально писала через «з», снимая с себя ответственность на случай, если я вдруг на самом деле умру.

Мне не хотелось из-за ссоры отступать от намеченного плана. Вечером восьмого я взял с батареи полутораметровую железку, чтобы использовать как линейку. Спустился на задний двор и начал рисовать мелом квадраты. Меня заметила девушка со студенческого телевидения. Спросила, для фильма ли я это делаю. Приятно, когда люди в вопросе подсказывают ответ.

В четыре часа ночи я собирался выйти из общежития. Это время казалось самым подходящим. В темноте меня бы никто не заметил из окон. К тому же все бы уже спали. Я пытался подремать перед делом, но от волнения не мог заснуть. Взял свою большую сумку, будто бы собрался на ранний поезд. Проснувшийся охранник открыл мне дверь. Я выждал около двадцати минут, чтобы он снова заснул.

Быстрыми движениями я начертил контуры рисунка в квадратах, а потом начал закрашивать красной краской. У верхнего уголка сердца понял, что краски не хватит, – пришлось закрасить широкой кистью только контур рисунка. Потом оранжевой краской над изображением написал «Лапа 8)». Я по привычке, как в СМС, сделал восьмерку вертикальной, а ведь мог повернуть ее, чтобы получился смайлик.

В половине шестого неожиданно вышел охранник с разнорабочим Тагиром. Раздался трехэтажный мат. Наконец они присмотрелись ко мне.

– Это наш студент, я его знаю, – сказал Тагир.

– Ты чего тут устроил?! – орал охранник.

– Это просто послание для девушки, – испуганно оправдался я.

– А подойти к ней не пробовал? Сказал бы, что она тебе нравится. Зачем вандализмом-то заниматься? Кто теперь это убирать будет? – недоумевал он.

– Я сейчас уйду, только не говорите никому. Меня из общежития могут выгнать, если узнают. Мне тогда жить негде будет, – умоляюще говорил я.

– А раньше чем ты думал? – злорадствовал охранник.

– Да отпусти его. Он же молодой еще, пусть идет, – убеждал его Тагир.

Охранник требовал выбросить кисти и краску в контейнер для мусора и возвращаться в комнату. Когда я стоял у лифта, он попрекал меня, что разбудил его в четыре часа ночи ради такой глупости.

С чувством исполненного долга я лег в постель и мгновенно отключился. Через два часа позвонила мама. Она отдала машину на техобслуживание и предложила встретиться. Мы гуляли по пустынной набережной. Машины вокруг не ездили – центр был перекрыт для праздничного парада. Вдалеке стояла военная техника. Я попросил у мамы телефон, чтобы отправить О. сообщение. Послания с моего номера она не видела, потому что заблокировала меня. Я попросил выглянуть ее в окно. Она написала на мой номер, что видела. Никаких восторгов не последовало.

Вернувшись в общежитие, я первым делом зашел к ней. Она делала вид, что чем-то занята.

– Это для тебя… за окном. Что скажешь? – начал я разговор.

– Почему у сердца только угол закрашен? Краски, что ли, не хватило?

– Да, не рассчитал немного, – совестливо ответил я.

– Снизу линия кривой вышла. Будто неуверенной рукой делал.

– Второпях не так просто все сделать идеально.

Этот диалог звучал так, будто я оправдываюсь за свой сюрприз.

– Тебе не кажется странным, что мы на днях вдрызг разругались, а ты еще не извинился?