Шрифт:
– А это что такое? – удивилась я.
– Самокат!
– Сам катается, что ли? А почему тогда на нем малыш стоит, если он сам катается?
– Ну, это просто такое название. В этом мире всем управляют люди, без них ни самокат, ни велосипед, ни машина никуда не поедут.
– Люди такие всесильные?
– Да.
Пока Шер посвящал меня в тонкости мироздания, мимо нас с очень серьезным видом, крепко держась за руль, пронесся несколько странного вида самокато-малыш. В общем и целом, он почти не отличался от остальных людей, только голова его почему-то оказалась другого, кажется, черного цвета и совершенно без шерсти и ушей.
«Вот этот точно другой породы, наверно, специальной, самокатной. Мне надо именно к нему», – подумала я и в один прыжок оказалась у него за спиной.
Удержаться на самокате оказалось непросто, и я отчаянно вцепилась в ногу малыша. Самокато-малыш обернулся, с некоторым удивлением посмотрел на меня, но тоже ничего не сказал. Теперь уже вместе мы понеслись дальше, старательно и аккуратно объезжая встречавшихся на нашем пути прохожих, то и дело ловко обгоняя других, менее быстрых, самокато-малышей.
– Смотри-ка, опять эта серая Кошка тут, – услышала я у себя за спиной чей-то возглас. – Настоящая наездница!
– Точно, она. Ничего не боится!
«Да как же не боюсь, – подумала я. – Боюсь! Но прокатиться-то хочется!»
Ничто не предвещало беды, самокато-малыш уверенно продвигался вперед по широким извилистым дорожкам парка. И тут неожиданно случился большой Бух. Навстречу моему гонщику из-за большого дерева вдруг выскочило двое таких же, как он, мальчишек, игравших в какую-то неведомую мне игру. В руках у них были палки, они зачем-то отчаянно махали ими сверху вниз и снизу вверх и одновременно тыкали ими друг друга.
Бум-трах-тарарах. Мой смелый гонщик не успел ни свернуть, ни затормозить. И на огромной скорости врезался в сражающихся парней. Самокат полетел в одну сторону и опустился на большой, раскидистый, с белыми цветами куст. Я же, гонщик и оба драчуна кубарем повалились в густую зеленую траву.
Когда мы поднялись и стали отряхиваться, я заметила, что их шерстка кое-где немного позеленела, а моя почему-то осталась такой же серой, как и была. Это расстроило меня. Мне почему-то тоже вдруг захотелось изменить свой цвет. И стать зеленой и незаметной для других.
Выбравшись из травы, я сразу отскочила подальше. Я не знала, о чем думают эти отчаянные детки. Если они так увлеченно дрались палками, то что им стоило напасть на маленькую беззащитную кошку.
Но гонщик и драчуны, не обращая на нас внимания, были заняты тем, что беспрерывно поглаживали руками ушибленные места. Поэтому я спросила у подбежавшего Шера.
– Странно! Почему они зализывают больные места лапами, а не языком, как мы? Язык… он же нежный, а лапа какая-то грубая, да еще и с коготками.
– Не знаю, – отвечал мне Шер, – люди часто вытворяют очень странные вещи. Нам, собачьему и кошачьему племени, это не понять. Я вот тоже всегда лечусь языком, так гораздо удобнее. Ну, ладно, пойду, помогу.
Шер подбежал к гонщику и драчунам и начал по много раз облизывать каждого из троих своим большим розовым языком. От этой неожиданной ласки детки оторопели и, кажется, окончательно успокоились. А Шер крутился между ними и продолжал лизать их ноги, спины и руки.
Наконец оба драчуна, забрав свои палки, ушли, и мы остались втроем. Гонщик, я и Шер. Тогда гонщик как ни в чем ни бывало спросил меня:
– Покатаемся еще вместе? Так гораздо прикольнее. Все на нас смотрят и фоткают. Мы популярны. А одному – тоже хорошо, конечно, но немного скучно!
– Ура-а, – изо всех кошачьих сил закричала я, потому что, конечно, не ожидала такого щедрого предложения.
– Значит, согласна!
– Конечно!
И тут же не удержалась и полюбопытствовала у гонщика:
– А почему у тебя голова черная, гладкая и без шерсти? Я таких голов еще не видела.
– Ах, это! – рассмеялся гонщик. – Смотри! – и он быстрым движением обеих рук разделил свою голову на две части. Под верхней черной половинкой, которую он с небольшим усилием приподнял вверх, показались самая обычная человеческая шерстка и самые что ни на есть обычные уши.
– Ой, она у тебя еще и саморазбирающаяся! – снова удивилась я.
– Не только! Она еще и самособирающаяся, – и гонщик снова соединил гладкий верх и шерстяной низ и зачем-то слегка постучал по верху.
– Вот это да! – восхитилась я. – У нас, у всех кошек, одна голова, неразборная. А вы, люди, оказывается, вон на что способны! А трехголовые среди вас есть? Или с пятью головами?
– А чего ж нет-то, – смеясь отвечал гонщик, – ты только повнимательнее присмотрись и сразу обязательно увидишь многоголовых. Даже не сомневайся! Ты была когда-нибудь в этом парке? – продолжал он.