Может быть, она могла бы помочь разрядить обстановку. Она работала с Асилом, старым волком из ее новой стаи, пытаясь выяснить что она могла делать со своими способностями. Его погибшая пара была омегой, как и Анна, поэтому Асил больше чем кто-либо другой знал как работают ее способности. Даже Бран, Маррок, имел лишь смутные представления об этом.

С помощью Асила ей удалось сделать несколько интересных вещей.

Чарльз ничего не ответил Шастелю. Он просто стоял, свободно опустив руки по бокам, перенеся вес на носки и ожидая, когда противник примет решение.

Только Чарльз позволил ей отбросить свой страх в сторону. Чарльз, ее волчица и дверь за ее спиной.

Анна представила в своем воображении место в чаще леса, где на земле лежит снег, а ее дыхание вырывается облачками пара. Там тихо и безопасно. Ручей, полный жирной форели, струился под тонким слоем льда. Мысленным взором она следила за форелью, серебристой тенью скользившей по быстротекущей воде.

Когда у нее в голове все стало ясно и идеально, она вытолкнуло это спокойствие наружу.

Ее сила сначала поразила британского волка, она увидела это по тому, как расслабились его плечи. Он понял, что она делает и поднял бровь, глядя на нее, затем взял свою кружку с кофе и сделал глоток. Несколько испанцев начали дышать медленнее, и напряжение в комнате резко спало.

Чарльз повернулся к ней, его глаза пылали чистым ослепляющим золотом, — и зарычал. На нее.

И снова Анна оказалась одна в комнате, наполненной доминирующими волками и насилием. Запахи этого были настолько знакомыми, что ее тело пронзила фантомная боль, и стало больно дышать.

Анна распахнула дверь и сбежала до того, как слепой ужас превратился в спусковой крючок, вызывающий оргию насилия. Она уже видела, как это происходило, хотя никогда в таком общественном месте.

Француз бросил что-то грубое ей в след, когда дверь за ней захлопнулась, но она не обратила внимания. Паника, грубая и уродливая, мешала дышать.

Ей нужно найти что-то, на чем можно сосредоточиться. Поэтому она огляделась.

Посетители в главном зале все еще вели себя неестественно тихо, и их было намного меньше, чем когда Анна с Чарльзом впервые пришли в ресторан. Большинство из них смотрели вниз — это невольная реакция на такое количество альф. Даже люди могли чувствовать напряжение, хотя не знали причину своего беспокойства.

Несмотря на то, что волки находились в соседней комнате, все ощущали их присутствие, в воздухе стояла точно такая же тяжесть, как в проливе Пьюджет-Саунд. Пока Чарльз был рядом с ней, Анна могла оттолкнуть это чувство, но теперь оно грызло ее изнутри. Громкий стук ее сердца отдавался в ушах.

Но волки по другую сторону двери, и Чарльз не позволит им прикоснуться к ней.

Она остановилась перед входной дверью.

Анна могла бы вернуться в их гостиничный номер и подождать там. Ночной город ее не пугал, все плохие парни здесь. Но это было бы трусостью. И Чарльз понял бы все неправильно.

Успокоившись, Анна поняла, почему он зарычал на нее — ему нужно было ее остановить. Он не мог позволить ее силе усмирить братца волка.

Чарльз, возможно, от природы более доминантный, но единственный волк в комнате, который не являлся альфой стаи. На конференцию придут менее доминантные волки, но никого из них здесь не было.

Так много альф ставили Чарльза в невыгодное положение. Им следовало его бояться, они должны знать, что он убьет их, если пойдут против него. Они могут почуять слабость и нападут на него вместе, как стая волков, загоняющая оленя. Она лишала его преимущества.

На маленькой сцене в углу комнаты стояло старенькое пианино, которое манило ее, как оазис в пустыне. Анна могла подождать Чарльза тут, если бы нашла, чем себя отвлечь от старых воспоминаний о боли и унижении. Анна поймала взгляд проходящей мимо официантки.

— Вы не возражаете, если я поиграю?

Официантка выглядела немного взволнованной, остановилась на полпути и пожала плечами.

— Вперед, но если вы будете плохо играть, может выйти повар и попросить вас прекратить. Он устраивает из этого грандиозную сцену. Или толпа вас начнет освистывать. Это своего рода традиция.

— Спасибо.

Официантка оглядела зал.

— Сыграйте что-нибудь веселое, если можете.

Кому-то нужно оживить это заведение.

Пианино было древним.

Кто-то выкрасил его в черный цвет, но краска выцвела до тускло-серого, потерлась по углам и была испещрена вырезанными на ней инициалами. Большинство краев клавиш цвета слоновой кости сломаны, а самая высокая клавиша «ми» торчала на восьмую дюйма выше остальных.

Что-нибудь веселое.

Анна сыграла мелодию из «Улицы Сезам». У пианино был гораздо лучший тембр, чем она думала, и оно настроено. Она перешла к «Кленовому листу», одной из двух пьес в стиле рэгтайм, которую выучил каждый студент второго курса, изучающий фортепиано. Фортепиано не было ее инструментом, но после шести лет занятий она могла играть на чем угодно.