***

Эдика ещё долго потряхивало после неожиданной встречи, но, в конце концов, он пришёл в норму. Сочная зелень растений, мерный шорох травы и терпкий хвойный дух — те ещё седативы. В голову тут же полезли думки о дальнейших поступках.

План созрел быстро. Простой, если не сказать, гениальный: найти заимку, а оттуда уже плясать. С учётом вывертов пространства-времени здесь мог всего день пройти с начала его путешествия. Если так, то не придётся и огород городить. Ушёл-пришёл, ничего удивительного…

Конечно же, на такой исход Эдик всерьёз не надеялся. Просто в очередной раз себя подбодрил.

Дороги он толком не помнил, шёл по наитию. Из расчёта «приблизительно вон туда». Для начала хотел разыскать реку, а там бережком-бережком, глядишь, и на лагерь наткнётся. Ведь не мог тот бесследно пропасть? Хотя… клятое пространство-время, мать его ети… Могло и так обернуться, что и Урал теперь не Урал, и Башкирия не Башкирия. Впрочем, на последовательность действий всё это никак не влияло.

Надо. Найти. Заимку. И точка.

Проблукав по лесу до самого вечера, Эдик наткнулся на старую тропку. Она-то и привела куда надо. Когда в разрывах между деревьев заблестела река и показалась двускатная крыша, в душе разлилось чувство приятного облегчения. Недолгое, правда. Стоило выйти на берег, радостное волнение вновь сменилось тревогой.

Заимка оказалась заброшенной, и давно. Ошибиться практически невозможно. Человеческое жилище без человека быстро ветшает, приобретая характерный вид — там отвалилось, там отстало, там покосилось… Так случилось и здесь.

Шифер сплошь порос мхом и зиял щелями, конёк прогнулся под собственной тяжестью, навес над верандой завалился набок и держался на честном слове. Всё, что было покрашено — вспучилось безобразными струпьями, всё, что покрашено не было — почернело и покрылось плесневелыми пятнами.

Баня, хоть тоже с чёрными стенами, выглядела гораздо лучше — крыша целая и не перекошена дверь. Правда, поленница развалилась, превратившись в груду берёзовых чурок, но зато в колоде торчал большущий топор. Первая хорошая весть за сегодня.

Эдик кинулся к инструменту. Схватил…

— Да твою же мать, что ж такое-то!

В руке осталось лишь рассохшееся топорище.

На глаза попалось полупустое ведро, не прохудившееся каким-то чудом. Эдик, недолго думая, насадил топор обратно и бросил его в маслянистую ржавую воду. Чтоб размокал. Час-другой и можно пользоваться. Оружие, конечно, такое себе, и против той же медведицы не поможет, но для самоуспокоения очень даже пойдёт — без магии и своих секир Эдик чувствовал себя голым.

Сумерки быстро сгущались, времени, чтоб осмотреться, оставалось немного. Сегодня он всё равно никуда не пойдёт, а ночевать где-то нужно. И лучше спать в четырёх стенах, за закрытой дверью, чем на открытом воздухе. Естественно, если нет желания проснуться в животе у медведя.

«Да, пожрать бы не помешало».

Мысль о еде едва народилась, а желудок уже откликнулся голодным урчанием, подталкивая хозяина к активным поискам. Эдик не имел ничего против и толкнул дверь в дом. Продукты же там, очевидно.

Внутри стоял густой запах сырости, прелости и помёта мышей. Выцветшие обои отошли от стен, повиснув унылыми лоскутами, штукатурка местами осыпалась, обнажив ромбики дранки. На проржавевших панцирных койках бугрились скатки полосатых матрасов, пестревшие подозрительными пятнами. Стенки немногочисленных шкафов разбухли от влаги. В углах пышно махрилась белая плесень.

Не самое лучшее место для ночлега, но с выбором-то — не особо.

Эдик поморщился, распахнул форточку, чтобы проветрить, и принялся шарить по полкам. Искал недолго, вскоре стал обладателем початой, пачки соли, слипшейся в камень, пакета с забытой ржаной горбушкой и банки с килькой в томатном соусе.

Любую консерву, да ещё с такой голодухи, он бы смолотил вместе с тарой, но эту даже не решился открыть — донышки банки вздулись с обеих сторон. А ботулизм — штука такая, крайне опасная для здоровья. С хлебом дела обстояли не лучше. Сквозь мутный целлофан проглядывал такой микромир, что оптимальным решением было его отложить от греха и не трогать совсем. Даже руками.

Последней надеждой оставался маленький холодильник, сиротливо притулившийся в уголке. Может быть, там чего съестного найдётся?