Шрифт:
– Но, может…
– Нужно доработать, а лучше вообще переделать. Не факт, что здесь получится алмаз.
Писатель выходит из здания, сжимая папку с рукописью. Седьмой раз… Да, в седьмой раз он приносит ее этому старику, и в седьмой раз тот до всего докапывается.
Черное пальто, которое писатель купил на первый гонорар и которое должно показывать его интеллектуальность, давно уже не выдерживает крепких сибирских морозов и продувается насквозь. Писатель ежится от холода и закуривает.
Снег заметно усилился и теперь похож на белую стену, заваливая и без того сильно засыпанные улицы.
«Эти сугробы растают весной – не нужно сейчас тратить на них деньги» – так все говорят в этом странном сибирском городе, где роскошные центральные улицы на одной стороне реки граничат с вечными ямами и потопами – на другой. Где четвертый платный мост через реку строится в ущерб жителям соседних двухэтажных домов, построенных в прошлом веке и трескающихся от работ на мосту – в этом.
Бычок отправляется в урну. Писатель спускается со ступенек. Перед ним два пути: либо домой переписывать книгу, либо в бар возмущаться несправедливостью.
Протяжный гудок машины заставляет его посмотреть влево. Черная тойота! Ее водитель смотрит прямо на него.
Гудок.
Твою же!..
Писатель резко бросается вправо и бежит так, как раньше никогда не бегал.
Еще поворот направо. Проулок, куда точно не заедет машина. Дальше двор с тополями и снова проулок, и еще один проулок…
Влево, вправо – дыхание на исходе.
Мусорные бачки по бокам, впереди виднеется улица и машины.
Выход из проулка преграждает черная тойота.
Писатель замирает, а водитель открывает правую пассажирскую дверь.
Писатель смотрит по сторонам и бросается обратно…
Костя стоит под навесом кафе-бара «Две гитары». Он смотрит на дождь и курит. Мимо то и дело пробегают прохожие – кто с сумками, кто налегке. Кто-то из них бурчит на табачный дым, кто-то – на дождь, а кто-то и на саму жизнь.
Последняя затяжка – бычок летит в лужу. Яркий огонек почти сразу тухнет.
Костя входит в яркий холл кафе-бара. Кивает охраннику и проходит в зал.
Вдоль левой стены тянется барная стойка, возле правой – небольшая сцена. На ней худой парень пытается петь, но халтурит, проглатывая слова. Напротив сцены – столики на две персоны. Народу не слишком много.
Костя садится за барную стойку.
– Здорово, – приветствует его толстый бармен.
– Здорово. Как оно?
– Подыхаю, как еще.
– Да конечно! Ты же, блин, еще всех нас переживешь.
– Хочется верить, – усмехается бармен. – Пиво или кофе?
– Кофе.
Бармен, хромая, отходит. Костя бросает взгляд на белую дверь с надписью «Служебный вход». Дверь спрятана за прямоугольным выступом в стене.
– Где напарника потерял? – Бармен ставит перед ним кофе.
– У хирурга: подстрелили. – Костя кидает в чашку кубик сахара, размешивает.
– Опять? – удивляется бармен. – Сколько уже можно ловить пули?
Костя пожимает плечами.
– У него там магнит, наверное, – добавляет бармен и отходит.
На сцене начинает играть пианино. Знакомая мелодия. Костя делает глоток кофе. Мелодия навевает воспоминания. Звучит женский голос… Костя замирает.
«Я больше не верю в любовь, извините…» – слышит он.
На его глаза наворачиваются слезы, еле заметные. Он оборачивается.
На сцене девушка играет на пианино. Карие глаза, не сильно длинные темные волосы, прямой нос, тонкие губы.
Это она!
Девушка поднимает взгляд. Он машет ей. На долю секунды, на мгновение, она перестает играть. Ее остановку, кроме него, никто не замечает. Она его узнает – она ему улыбается. У него перехватывает дыхание – он горько улыбается в ответ.
Костя отводит взгляд, боясь ее смутить, и, не глядя на нее, дослушивает знакомую песню.
Она встает, чтобы поклониться немногочисленной публике, но ее взгляд направлен только на него. Он снова ей машет, на сей раз приглашая подойти. Она согласно кивает.
Он просит налить себе еще кофе, достает пачку сигарет.
– Не кури! – строго говорит ему бармен.
Костя молча смотрит на него.
– Посетители не хотят нюхать сигаретный дым, я в том числе.
Костя тяжело вздыхает, убирая пачку обратно.
Снова те же движения с чашкой кофе, глоток. Подходит она.