– В чем же донос?

– Да насчет их странности. Писал, что господин Локотков сам, говорит, ночью к Каракозову по телеграфу летал.

– Ну?

– Мужики было убить его за это хотели, а начальство этим пренебрегло; даже дьячка Сергея самого за это и послали в монастырь дрова пилить, да и то сказали, что это еще ему милость за то, что он глуп и не знал, что делал. Теперь ведь, сударь, у нас не то как прежде: ничего не разберешь, - добавил, махнув с неудовольствием рукою, приказчик.

– Да дьячок-то ваш, - спрашиваю, - откуда же взял, что по телеграфу летать можно?

– Это, - отвечает мой приказчик, - у них, у духовенства, нынче больше все происходит с отчаянности, так как на них теперь закон вышел, чтоб их сокращать; где два было, говорят, один останется...

– Ну так что же, мол, из этого?

– Так вот они, выходит, теперь друг перед дружкой и хотят все себя один против другого показать.

"Фу, - думаю, - какой вздор мне этот человек рассказывает!" Махнул рукой и отпустил его с богом.

Однако не утерпел, порасспросил еще кое-кого из людей насчет всего этого, и оказалось, что приказчик мой не лжет.

"Ну, - думаю, - чем узнавать через плебс да через десятые руки, пущусь-ка лучше я сам в самое море, окунусь в самую интеллигенцию".

Начинаю с того, что еще уцелело в селах и что здесь репрезентует местную образованность.

ГЛАВА ПЯТИДЕСЯТАЯ

Отправился с визитом к своему попу. Добрейший Михаил Сидорович, или отец Михаил, - скромнейший человек и запивушка, которого дядя мой, князь Одоленский, скончавшийся в схиме, заставлял когда-то хоронить его борзых собак и поклоняться золотому тельцу, - уже не живет. Вместо него священствует сын его, отец Иван. Я знал его еще семинаристом, когда он, бывало, приходил во флигель к покойной матушке Христа славить, а теперь он уж лет десять на месте и бородой по самые глаза зарос - настоящий Атта Троль.

Застал его дома за писанием. Увидав меня, он скорее спрятал в стол тетрадку. Поздоровались. Опрашиваю его:

– Как, батюшка, поживаете?

– Что, сударь, Орест Маркович! жизнь наша против прежнего стала, говорит, - гораздо хуже.

"Вот те и раз, - думаю, - нашелся человек, которому даже хуже кажется".

– Чем же, - пытаю, - вам теперь, отец Иван, хуже?

– Да как ж, сударь, не хуже? в прежнее время, при помещиках, сами изволите помнить, бывало и соломкой, и хлебцем, и всем дворяне не забывали, и крестьян на подмогу в рабочую пору посылывали; а ныне нет того ничего, и народ к нам совсем охладел.

– Народ-то, - говорю, - отчего же охладел? Это в ваших руках возобновить его теплоту к религии.

– Нет, уж какое же, сударь, возобновление! Прежде он в крепостном звании страдал и был постоянно в нужде и в горести и прибегал в несчастии своем к господу; а теперь, изволите видеть... нынче мужичок идет в церковь только когда захочет...

"Ну, - думаю, - лучше это мимо".

– Между собою, - любопытствую, - как вы теперь, батюшка, живете? потому что я знал, всегда бывало здесь как и везде: где два причта, там и страшная, бескровная война.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

Только что я коснулся в разговоре с отцом Иваном деликатной истории войны на поповках, мой собеседник так и замахал руками.

– Ужасно, сударь, Орест Маркович, ужасно, - говорит, - мы, духовные, к этому смятению подвержены, о мире всего мира господа умоляем, а самим нам в этом недуге вражды исцеления нет. Добродушный священник с сокрушением осенил себя крестом и, вздохнув, добавил:

– -Думаю, - говорит, - что это не иначе как оттого, что где преизбыточествует благодать, там преобладает и грех.

– А ведь и ссориться-то, - говорю, - кажется, не за что бы?

– Да, совершенно, сударь, часто не за что.

– А все-таки ссоритесь?

– Да ведь как же быть: ссоримся-с и даже люте от сего страждем и оскудеваем.

Я посоветовал, что надо бы, мол, стараться уж как-нибудь ладить.

– Знаете, это так, - говорю, - надо делать: бери всяк в руки метлу да мети свою улицу - весь город и очистится. Блюди каждый сам себя, гони от себя смуту, вот она и повсюду исчезнет.

– Нельзя-с, - улыбается отец Иван, - другие товарищи не согласятся.

– Да что вам до товарищей?

– Нет-с; да теперь и время такое-с. Это надо было как-нибудь прежде делать, до сокращения, а теперь уж хоть и грех воровать, но нельзя миновать.

Чтоб отойти от этого вопроса, я только и нашелся, что, мол, хоть промежду себя-то с отцом Маркелом старайтесь ладить - не давайте дурного примера и соблазна темным людям!

– Да ничего, - отвечает отец Иван, - мы между собой стараемся, чтобы ладно... только вот отец Маркел у нас... коллега очень щекотисты...