Рейс был ночным. Задержка оказалась незначительной. Командир корабля обволакивающим теплым тенором Лучано Паваротти обещал нагнать в полете опоздание и приземлиться строго по расписанию. В моем представлении пилот сразу приобрел облик загорелого бородатого итальянца, и как было не поверить этому солнечному тембру?

У нас с собой были магические подушечки, настрой выспаться от души и темное небо со звездами в окне иллюминатора. Но только мы погрузились в сладкую дрему, противный и настойчивый голос стюардессы прогремел прямо в ухо:

– Яблочный или томатный?..

– Что?.. Куда?.. – я дернулась, не сразу поняв, что мне предлагают. – Вы же видите, что люди спят! Какой еще томатный!..

Вот уж кто оказался мумией, так это стюардесса. Она сделала вид, что ничего не услышала, и продолжила:

– Курицу или рыбу?.. – А через некоторое время: – Чай или кофе?..

Все пять часов в перерывах между едой, когда мечта о сне, казалось, вот-вот сбудется, командир воздушного судна итальянским тенором врывался в наши дремы, сообщая о температуре воздуха за бортом, высоте и оставшемся времени полета. «Зачем наш Лучано это делает – из вредности, наверное. Да, замолчишь ты или нет?» – ворчала я себе под нос, кутаясь в клетчатый синий плед, поворачиваясь на другой бок и немного смущаясь оттого, что разговариваю на небесах, получается, с умершим Паваротти.

В девять утра по местному времени мы приземлились в Улан-Удэ совершенно разбитые. С легким ознобом, поеживаясь, кутаясь в шарфы, выходили из самолета в полусонном состоянии, когда все немило, с одним желанием – добраться до гостиницы и заснуть.

После пасмурной слякотной многолюдной Москвы столица Бурятии встретила нас прекрасной теплой погодой, безмятежностью и безграничными умиротворяющими просторами, залитыми ярким солнцем. И сонливость как рукой сняло: при такой хорошей погоде, когда так тепло и нет дождя, можно столько всего сделать и все успеть. Мы начали снимать с себя лишнюю одежду и с блаженством впитывать всем телом горячий воздух. Какая же красота, вот же мы счастливчики: из дождя – в солнечную Бурятию.

Перед нами распахнулись широкие горные пейзажи Саян с выровненными хребтами. На вытянувшихся вдоль дороги сопках виднелись одиноко стоящие маленькие дачные домики. Удивительно, но рядом не было никакой растительности: ни деревца, ни кустика. Оказалось, что буряты, потомки кочевников, в отличие от нас, заядлых огородников с вечными посадками и поливами, традиционно ничего не сажают вокруг своего жилья, но зато в каждом дворе вы встретите какую-нибудь живность – коз, овец, лошадей и даже верблюдов.

До гостиницы добрались быстро. Бросив раскуроченные чемоданы, спешно переодевшись в летнее, отправились реализовывать четко выстроенный план. Душа пела: на улицу, скорее, гулять, разглядывать или бесцельно бродить, но дышать, дышать, дышать Бурятией!

Быстро решив все вопросы в туристической фирме, мы поинтересовались там:

– Где у вас можно попробовать буузы?

Девочка в ответ засмеялась:

– Да на каждом углу!

И это оказалось правдой – они были везде. Мы поставили галочку, выполнив очередной пунктик плана, когда нашли симпатичный ресторанчик в центре города. Кроме долгожданных бууз, заказали и другие национальные бурятские блюда: буламык – сырный суп, и аарсу – напиток из творога с мукой.

Когда официантка поставила на стол тарелки с буузами, я сказала:

– Подождите, я сейчас проверю, – и стала считать – Один, два, три… а здесь точно тридцать три защипа?

Официантка сначала опешила, а потом засмеялась:

– Откуда вы знаете?

– Люблю все считать, я ведь бухгалтер.

Да, буузы были похожи на пельмени, а у буламыка и аарсу оказался необычный вкус, но нам понравился.

Фото из личного архива.

Когда мы вышли из ресторана, то почти сразу встретили Ее – голову Ленина. Она была огромной, металлической на высоком постаменте. Уникальный памятник стоял на центральной площади города и был очень популярен у улан-удэнцев: именно здесь, у головы Ленина назначают встречи влюбленные парочки, как москвичи у памятника Пушкину.

Конец ознакомительного фрагмента.