И я знаю, он говорит правду. Иван никогда не променяет простую рубаху в клетку, на дизайнерскую сорочку с запонками из белого золота. Не закроется в душном офисном кабинете, уткнувшись носом в статистику. На чёрта ему это не сдалось! Простой в доску Куралесов выше головы прыгать не будет. Он крепко стоит ногами на земле, от того и профессию выбрал такую.

Ещё несколько минут уходит на словесные подколки, а затем, усмехнувшись, Иван смотрит на меня с хитрецой.

– А помнишь, как мы от бурана гнали? – Уголки губ Ивана приподняты, так что зубы слегка приоткрыты. Вокруг глаз резче обозначаются морщины.

– Это когда ты чуть не сломал мне нос? – уточняю на всякий случай. – Помню, конечно, – трогаю переносицу, где осталась небольшая, почти незаметная глазу вмятина.

– Как насчёт того, чтобы повторить? – ржёт, как конь, заметив мой угрожающий взгляд. – Да я не про нос! На плато рванём?

– Я пас, – непроизвольно стискиваю челюсти так, что желваки ходят ходуном на скулах. Сморю исподлобья. – Завязал.

А теперь, кажется, я и правда сумел его удивить. Светло-рыжая бровь Куралесова ползет вверх.

– Стас, ты подумай, – не отступает от задуманного друг. – Старые времена вспомним. Как говорится, бывших альпинистов не бывает. Мы, как яйца…

– … либо крутые, либо всмятку, – заканчиваю за Ивана, удивляясь, что, оказывается, ещё могу шутить на такие темы.

– Так и есть, друг, так и есть.

– У тебя сейчас никаких дел нет? – подойдя к окну, встаю в пол-оборота к Куралесову. – Нам с тобой надо о многом поговорить, – не спрашиваю, а скорее, ставлю перед фактом, показав на кресло возле своего стола. – Садись.

– Весь в твоём распоряжении, Станислав Валерьевич, – потирая руки, Иван, опускается на предложенное место.

Отворачиваюсь от окна. Широко расставив ноги, складываю руки на груди.

– Мне нужна твоя помощь, Иван, – сделав паузу добавляю. – Не только, как специалиста, но и как друга.

– Что там? – в живых глазах Куралесова зажигается ничем не прикрытый интерес.

– Надо одного человечка пробить, – наклонив слегка голову набок, провожу пальцами по подбородку. – Конфиденциальность приветствуется.

Усмехнувшись, Иван потирает аккуратно подстриженную бороду.

– Значит, всё-таки рыжая…

Глава 25

Стас

«Ты сделал выбор, когда ушёл от меня».

Чёрт! Запускаю пятерню в волосы, стискивая крепче зубы. А ведь в её голосе не было слышно ни капли сомнений.

Облокотившись рукой на оконную раму, провожу ладонью по затылку, потирая напряжённые мышцы шеи. Что же ты, маленькая? Неужто так быстро меня забыла? А вот ты мне проникла под кожу, по венам потекла и достала до самого сердца.

Как не стараюсь, не могу выкинуть из головы нежный, как у статуэтки, образ Насти.

Тогда, впервые увидев ее после долгой разлуки, будто все ориентиры потерял. Как будто и не было этих двух лет. И только тишина звенит в ушах, усиливая напряжение. Она повернулась и сердце по ребрам окрасило красным оттенком; ощущение, что спичку в керосин опустили и… подожгли. Ведь она не одна, а с совсем маленьким ребенком на руках. Занавес!

Тогда только и смог, что с трудом выдавить:

– Твой?

– Да… мой ребёнок.

От этих слов на мгновение даже подумал, что у меня от нервов крыша едет!

Не может быть! Шок жилы до предела тянет, будто сам дьявол в преисподней решил позабавиться. Опоздал. Когда уезжал, отставлял её одну, совсем ещё юную девчонку, а теперь у неё есть ребёнок…

Ревность лютая, как клинок палача, кромсает нутро, без разбора – куда дотянется. То, что раньше адом прикидывалось, теперь детским лепетом кажется. Только время не вернуть. Что посеял, то и пожинаю. А как она неохотно согласилась, чтобы подвёз? В венах будто не кровь течёт, а густая смола, когда Настя всё же пошла в сторону машины.

Всю дорогу, как помешанный не мог оторвать глаз от шелковистой гривы роскошных рыжих волос. Локоны рассыпались по плечам, когда Настя стянула шерстяную шапку. Только вот взгляд её голубых глаз, встретившись со мной в зеркале, сказал о многом. Эти ярко-бирюзовые омуты, будто предупреждали: даже не думай, не смей. Всё в прошлом!

Прикоснуться в ней на тот момент было равносильно тому, чтобы полезть с мокрыми руками в трансформатор. От ревности не мог найти себе места. Думал, обивку руля к чёртовой матери прожгу. Если бы не одно большое «НО»…