– Понятно, – с самым невозмутимым видом кивнул ефрейтор. – Прошу сдать оружие.

– Товарищ ефрейтор, – растерянно воскликнул его товарищ, глазами указывая на юго-восток. Оттуда, из-за гряды голых желтовато-серых барханов, застилая низкое утреннее солнце, поднималось огромное бурое облако.

– Песчаная буря, – строго проговорил ефрейтор. – Ничего особенного. Выполняйте приказание, быстро!

Задержанный проворно обернулся.

– Это не буря, – медленно проговорил он, и костистое загорелое лицо его странно посерело. – Нет, не буря. Это… это катастрофа! Страшная катастрофа…

Профессор Боровик отложил перо и покосился на телефон с недоумением и досадой. Тихие предутренние часы считались у него самыми дорогими – все знали об этом и никогда, ни при каких обстоятельствах не беспокоили ученого.

Однако телефон продолжал звонить настойчиво и требовательно, и Владимир Степанович, сердито насупившись, нехотя поднял трубку.

Широкие и неожиданно черные под седою копной волос брови профессора оставались сурово сдвинутыми, но что-то дрогнуло, потеплело в его лице. Выражение досады в живых темных глазах уступило место тревоге. Недалеко от названного телефонисткой городка работала сейчас дочурка – Галина, Галка, Галочка...

С первых же произнесенных с характерным акцентом слов Боровик узнал голос Аспера Наримановича. Нет, Галка была здесь ни при чем. Совершенно ни при чем, и тем не менее тревога, загоревшаяся в глазах, уже не сходила с его лица. Он молча, с напряженным вниманием выслушал взволнованную, несколько сбивчивую речь старого друга, лишь изредка делая коротенькие пометки в пододвинутом блокноте.

– Хорошо, – кратко ответил он. – Немедленно вылетаю. Первым же самолетом.

Опустив трубку, Владимир Степанович на минуту задумался, затем, решительным движением пододвинув телефон поближе, вызвал секретаря.

– Доброе утро, – улыбнулся он, услышав недоумевающий сонный голос Шурочки Синицы. – Проснулись окончательно? Тогда внимательно слушайте. К семи часам соберите в лаборатории всех старших научных сотрудников. И Красикова тоже. Телефон у него имеется? Ага, отлично. К этому же сроку подготовьте расписание самолетов по маршруту... Записывайте... – Боровик продиктовал из блокнота перечень аэропортов. – Готово? Повторяю, к семи часам... Вот именно, по тревоге, – подтвердил он и вновь улыбнулся далекому-далекому.

Дальнейшие переговоры он уже вел без улыбки. Как и надо было ожидать, непосредственное начальство без всякого восторга отнеслось к проявленной им поспешности.

– А вы уверены, что этот... э-э... Кулиев...

– Действительный член Академии наук Аспер Нариманович Кулиев, – Владимир Степанович равно презирал и чинопочитание и высокопарность, но на сей раз сознательно заговорил «высоким штилем». – В прошлом комиссар партизанской бригады, в которой я имел честь сражаться. В его мужестве, принципиальности и научной объективности сомнений быть не может.

– Да, да, конечно... – нерешительно пробормотало начальство и Боровик отчетливо представил себе располневшую не по годам фигуру в халате и мягких туфлях, тоскливо переминающуюся у телефона. – Но что, если нам с вами... э-э... обождать. Вот именно – обождать. Всего несколько часов. Я не могу, просто не имею права решать без Виктора Викентьевича.

– Вот и отлично, – подхватил Боровик, нетерпеливо глядя на часы. – С вашего разрешения я сам свяжусь с ним.

– Сейчас?!! – ужаснулось начальство.

– Именно сейчас. Время не ждет. Спокойной ночи, – профессор в сердцах бросил трубку на рычаг и тут же, сняв ее, набрал новый номер.

– Виктор Викентьевич? Извините, что разбудил, но... Ага, не спали? И вам уже известно все? Да, не исключено, что это как-то связано с нашими работами. Есть у меня кой-какие подозрения, хотелось бы посмотреть на месте. Спасибо, крайне вам признателен. Побеседую с товарищами – и на самолет. Да, да, вылетаю безотлагательно.

Едва положил он трубку, позвонила Шурочка Синица. Первый самолет отправляется в восемь тридцать.

– Закажите, пожалуйста, два места, – сказал он.

Неожиданное сообщение Кулиева застало его врасплох. Известный саранчевед Владимир Степанович Боровик вот уже несколько лет как оторвался от «узаконенной» своей специальности и увлекся исследованиями, весьма далекими от энтомологии. Сейчас, однако, ему предстояло заняться ею вплотную. И это в самый разгар работ над «Космическим ключом»!..

Вздохнув, Владимир Степанович извлек из стенного шкафа большую, скатанную в рулон, карту Южной Азии, расстелил ее на полу. Карта заняла добрую половину кабинета. Она вся была испещрена разнокалиберными изогнутыми стрелками, широкими в основании и суживающимися к концу. Стрелки очень походили на те, что украшают военно-штабные карты, но были не красные и синие, а однообразного светло-коричневого оттенка; сквозь них отчетливо просвечивала географическая основа. Несколько стрелок своими остриями пересекали южную границу Советского Союза между Каспийским морем и Памиром.