Я его люблю.

С этого дня и навсегда.

А он… разбил.

Разбил мне сердце.

А Димка помогал собирать.

Со временем эта детская история могла бы забыться.

Только я злопамятная.

Я тогда хотела отомстить Маркуше за унижение, и приклеила к его стулу жвачку. На которую он благополучно присел.

В ответ он облил мои тетради клеем.

Я заменила листик его рисунка на конкурс по акварели черной бумагой. И подписала: Черный Квадрат Маркуши.

Работы вывесили в холле школы.

Тогда он подсунул Марианне Ивановне, нашей самой строгой учительнице, вместо моего сочинения по русскому языку, листок с надписью: «Я, Синичкина Лиза, мечтаю стать президентом».

Уж как он это сделал было непонятно, вроде бы я лично отдала ей листок. Возможно, он владел какой-то зловредной магией. А Марианна Ивановна была в ужасном настроении и прочитала вслух для всего класса.

— Мечтать не вредно, Синицына, — произнесла она деловито.

Все смеялись. Я краснела.

— Ты же обещал не рассказывать! — воскликнула я в актовом зале, где собралась почти вся школа на какой-то важное мероприятие.

— Я тебя обманул, маленькая Лиззи, — усмехнулся Маркуша. — Ты такая доверчивая.

Я шумно задышала и с криком «Аррр» кинулась драться…

Толпа зевак окружила нас.

— Отвали, — кричал он, упав на пол. А я сверху свалилась.

— Ты меня разозлил, Маркуша! Я тебе этого никогда не прощу! — стала бить его коленкой.

— Да что ты делаешь, сумасшедшая!

— Ты плохой! Плохой! — я укусила его за ухо. Почувствовала вкус крови во рту. — Ненавижу!

Он тоже попытался меня укусить, но я плюнула в него. Он тоже плюнул в меня.

Мы измазались слюнями друг друга.

— Фуу!

— Сам Фу!

Я оторвала ему пуговицу на рубашке, он оторвал мне идеально выглаженный воротничок на форме.

— Детский сад! — кричали учителя. — Что вы творите?!

Нас разняли еле-еле. Мы оба были не в лучшем виде.

Мои косы торчали в разные стороны. Его ухо было окровавлено, рубашка перекошена, как и лицо.

Мой идеально отглаженный воротничок валялся на полу. По нему пробежала толпа напуганных учителей.

Маркуша встал, посмотрел на меня ошарашенно и процедил:

— Кривоногая…

Одноклассники засмеялись. Громко и уничижительно.

Я чуть не расплакалась у него на виду. И на виду потешающейся толпы.

Это было так унизительно. Я обещала себе, больше никогда никому ничего не рассказывать. И не плакать на глазах у этого ужасного, бессердечного, ледяного мальчишки.

И забыть свои чувства, как страшный сон. Он больше никогда не узнает, что у меня на душе. Ни единого признания! Ни за что!

Мы смотрели друг на друга, шумно дыша.

Я скорчила рожицу, сжала руку в кулачок и врезала ему. Со всей силы. Прямо в глаз.

Правда, силенок у меня было не особо много…

Он отскочил на секунду, опешив, проморгался, потом повернулся и схватил меня за косичку. Точнее то, что от нее осталось. Потянул.

Я завизжала.

— Хватит, хватит уже! — закричала учительница, выдирая мою косу из лап говнюка.

Она встала между нами, будто преграда.

Я наклонилась и эмоционально зашептала:

— Маркуша, дружить с тобой никогда не стану! Терпеть тебя не могу!

— Взаимно, Синичкина…

С этого дня он стал моим врагом.

Потом наших родителей вызвали к директору за драку и срыв мероприятия. Мы сидели на стульях рядом друг с другом. Нам были назначены исправительные работы. Совместные, к слову.

Мы оба молчали.

Нам задали делать уборку в зале физкультуры в течении недели после уроков.

Мы выполняли все, не проронив ни слова.

Домой шли вместе, иногда я бросала на него быстрые взгляды, полные ненависти, а он отбивал их с той же лютой силой.

Он также молча ждал, когда я зайду в дом, а потом шел дальше, через озеро, в свой особняк. Если мы встречались в школе или на праздниках — устраивали друг другу ловушки. Пакостили и вредили. Со временем мне стало казаться, что без этого никак. Я привыкла к нашей войне.

***

В девятом классе был небольшой застой. Словно, перемирие. Мы часто глазели друг на друга, но не трогали.