В первые годы Войны за независимость о дисциплине в Континентальной армии говорить не приходилось. Патриотический пыл не заменял выучку и не гарантировал готовность подчиняться приказам. Идеалом Вашингтона были европейские регулярные армии: лощеные офицеры, подтянутые солдаты. А перед глазами у него были колоритные персонажи вроде того, которого вспоминал рядовой Мартин: «Нашим полком командовал полковник Батлер, пенсильванец, – тот самый, я полагаю, который впоследствии стал генералом и был убит индейцами при поражении генерала Сент-Клера 77 в бою с майами; но в этом я не уверен. Он был храбрым, но вспыльчивым и суровым. Всякий раз, когда у него возникал спор с собратом-офицером, а это случалось довольно часто, он никогда не прибегал к пистолетам и шпагам, а всегда к кулакам. Я не раз и не два видел его с подбитым глазом и видел других офицеров, которых он удостоил таким же знаком отличия» 78 . И это были еще цветочки. Как-то Вашингтон был шокирован, увидев, как офицер – в мирной жизни цирюльник – бреет своих солдат. Сам он был убежден: «Дисциплина – это душа армии. Она делает малое число людей грозным, обеспечивает успех слабым и уважение всем» 79 .

Его усилия принесли некоторые плоды. Массачусетец Уильям Тюдор рассказывал о том, что видел в военном лагере под Бостоном: «С момента прибытия континентальных генералов правила лагеря значительно изменились к лучшему. Раньше дела шли очень плохо. Генерала [Артемаса Уорда] презирали. Среди офицеров было мало соперничества, а солдаты были ленивы, недисциплинированны и грязны. Генералы Вашингтон, Ли и Гейтс 80 пользуются уважением и доверием, а их приказы выполняются точно и радостно. И я надеюсь, что скоро мы сможем встретиться с британскими войсками на любой территории» 81 . Вашингтон также заботился о хорошем имидже своей армии. Он оперативно реагировал на жалобы гражданских, среди которых встречались довольно забавные: например, некие дамы жаловались, что солдаты купаются нагишом у всех на виду.

Но настоящий порядок в Континентальной армии навел пруссак Фридрих Вильгельм фон Штойбен, в Америке для пущей солидности именовавший себя бароном. Еще юношей он принял участие в боевых действиях русско-турецкой войны 1735–1739 гг. Участвовал он и в Семилетней войне и теперь искал новое применение своим знаниям. В декабре 1777 г. он высадился в Нью-Гэмпшире в компании любимого пса Азора, адъютанта, военного секретаря и еще двух спутников. Поскольку на них были красные мундиры, то их поначалу приняли за англичан и едва не отправили в тюрьму. Зато в Вэлли-Фордж бравый военный произвел самое благоприятное впечатление. Один молодой солдат рассказывал: «Никогда, ни до того, ни после мне не представлялся подобный образ древнего сказочного бога войны, как при виде барона. Он казался мне совершенным воплощением Марса» 82 . Его же впечатление от американцев было совсем не таким благоприятным. Он сообщал: «Я не нашел здесь ни устава, ни регламента, ни системы, ни военного министра, ни прощения, ни награды» 83 .

Но трудности не пугали достойного пруссака. От Конгресса он получил чин генерал-инспектора и жалованье в 84 доллара, в добавление к обычному жалованью генерал-майора 84 , после чего энергично приступил к наведению порядка. У него были четкие представления о том, как именно должна выглядеть армия. В частности, Штойбен требовал, чтобы все офицеры были знакомы с полевой службой и при необходимости могли обучать солдат. Новобранцам следовало освоить выполнение военных команд, несколько видов маршировки и перестроений, стрельбу. Свои соображения Штойбен изложил на бумаге. Его «Синяя книжечка» – регламент строевой службы – использовалась в армии США вплоть до 1814 г.

Организовать непосредственное обучение солдат было нелегко. Штойбен не знал английского, американцы не знали немецкого, так что при общении с солдатами приходилось прибегать к сложной системе. Штойбен выкрикивал команды по-немецки, его адъютант повторял их по-французски. Полковник Александр Гамильтон или генерал Натанаэль Грин 85 выдавали английский вариант, чтобы солдаты-янки могли, наконец, понять, чего же от них требуют. Но постепенно дело пошло на лад, и к 1779 г. Континентальная армия могла похвастаться должной выучкой 86 .

Наказания были неизменной частью службы. Вашингтон, как и король Фридрих II, считал, что солдат должен больше бояться палки капрала, чем штыка неприятеля. Главнокомандующий Континентальной армии рассуждал так: «Три вещи побуждают людей к регулярному выполнению своего долга во время боевых действий: естественная храбрость – надежда на награду – и страх наказания. Первые две характерны и для новобранца, и для опытного солдата; но последнее, наиболее очевидно, отличает одного от другого. Когда трус убежден, что если он покинет свои ряды и откажется от своего знамени, свои же покарают его смертью, он попытает счастья в бою против врага» 87 .

Обычной карой за проступки солдата была порка. Орудием кары была плетка-девятихвостка, число ударов изначально не регламентировалось. О трагическом случае в английском гарнизоне Нью-Йорка сообщали газеты в 1767 г.: солдат был приговорен к тысяче ударов кнутом и предпочел жестокому наказанию самоубийство 88 . Революция навела в военной юстиции некоторый порядок. Конгресс не отменил телесные наказания в армии, но по крайней мере ограничил число ударов. В начале войны провинившийся солдат мог получить не более 39 плетей, позже их количество увеличили до ста 89 . Хирург Джеймс Тэтчер записывал в дневник: «Как ни странно это может показаться, часто солдат получает жесточайшие удары, не издавая ни стона, не уклоняясь от плети, даже если кровь потоком льется из рваных ран. Это следует приписать упрямству и гордости. Впрочем, они изобрели способ, который, по их словам, смягчает боль до некоторой степени. Они зажимают в зубах свинцовую пулю и жуют ее под плетью, пока она не станет совсем плоской» 90 . Телесные наказания в американской армии сохранялись вплоть до Гражданской войны и были отменены (на Севере) в августе 1861-го.

За серьезные преступления – дезертирство, нападение на офицера, бунт – солдата ждала смертная казнь через расстрел или повешение.

Вопрос о размещении войск в Америке впервые встал в 1754 г., когда британские солдаты начали прибывать для участия в войне с Францией и индейцами. Лорд Лаудон, главнокомандующий британской армией в Северной Америке, решил, что положения Закона о мятеже, касающиеся расквартирования, применимы только к Англии, а не к ее колониям. Используя свою военную власть, лорд Лаудон постановил, что если не найдется казарм, то владельцы как частных домов должны будут предоставить постой для его людей. Лаудон предоставил местным гражданским должностным лицам принимать необходимые меры и добиваться возмещения расходов от колониальных законодательных органов. После окончания Семилетней войны британское командование приняло решение держать в колониях постоянную армию. Акт о квартировании войск, принятый в 1765 г., а затем реальное размещение английских войск в Бостоне вызвали возмущение колонистов. Акт о квартировании 1774 г. американцы сочли одним из «нестерпимых» актов. Соответственно, когда началась Война за независимость, не могло быть и речи о расквартировании Континентальной армии в частных домах, как это делалось в Европе. Для солдат устраивались палаточные лагеря или, в зимних условиях, временные поселки из наскоро построенных хижин.