Я уже писал о том, что автор обязан прислушиваться к голосу своих героев, а первый секретарь, вне всякого сомнения, был таковым с такой же степенью определенности, с какой я был автором.

Тезис о диктате героев над автором подкреплялся неукоснительно, при этом герой с завидной легкостью отказывался от своего звания, не желая попадать в книжку.

Приглашенные просочились в заветный кабинет, а я остался в полном одиночестве среди наспех примятых окурков, с трудом успев зафиксировать торопливую реплику Рулевского, что я могу воспользоваться его машиной, поставленной на прикол.

Почему Докучаев рассудил именно так, а не иначе? Это есть загадка № 1, после которой последовали все остальные.

Так я никогда не узнал о том, что же было на том нехарактерном совещании, а спросить об этом у Рулевского всякий раз забывал, так как события начали разворачиваться стремительно.

В моей напряженной программе образовалось непредвиденное окно, и я задумался на пороге приемной: куда же теперь направить свои стопы?

И раздался отчетливый голос, прозвучавший внутри меня: «В первый корпус».

Не могу объяснить, каким образом я сей голос воспринял, во всяком случае не через уши, но отчетливость его не оставляла сомнений. Я торопливо спустился вниз и сел в машину.

Что означал сей голос? Почему я решил ехать именно в первый корпус, а не в кабинет партийного просвещения, скажем, где ждала меня прекрасная девушка Галя, обещавшая подобрать подшивки местных газет? Это есть загадка № 2, и мне потом пришлось виниться за нее перед Галей.

Я и не заметил, как домчался до первого корпуса. Прошагал по тоннелю, повернул налево, поднялся по ступенькам и оказался под сводами корпуса.

А теперь куда?

И тот же отчетливый голос сказал: «Иди прямо к сто шестой оси».

И я двинулся туда. Почему? Это есть загадка № 3.

Сто шестая ось прорастала из земли, устремляясь в поднебесные сферы. За моей спиной горделиво высился японский пресс, отсвечивая маслянистыми округлостями поршней. Прямо свисал с перекладины кусок опоэтизированного ситца.

Зачем я запоминал эти никчемные детали? Это есть загадка № 4. Зато отчетливо помню, как меня поразила неизбежность перескока дактилической рифмы в мужскую в третьей строке. При этом условии стихи приобретали необъяснимое эпическое звучание и философскую глубину.

И это все, за чем я спешил сюда? Я провел более пристальным взглядом вдоль оси, ощупывая ее от самого подножия до верхних перекладин. На высоте примерно трех человеческих ростов я обнаружил в гладкости металла некоторую шероховатость, дверцу, что ли, а может, дупло.

Как же я туда доберусь?

И тут же слева от себя заметил железную стремянку, прислоненную к другой стороне оси, мне даже показалось: только что стремянки не было. Но я не стал мучиться над безответными загадками. Я полез вверх по стремянке, стараясь дотянуться до дупла. Рука нащупала легкий свиток, теплый и податливый.

На меня надвигался мостовой кран с раскаленной обечайкой в когтистых лапах. Я поспешил убраться на землю.

Обдавая меня жарким дыханием, двухсоттонная обечайка проплыла мимо и тюкнулась в бассейн с водой, вознеся вверх незначащее облачко пара, тут же растаявшее.

Я поспешил назад, сжимая в руках теплый свиток.

Это был хороший диск, нисколько не заезженный до той степени варварства, когда звуковая дорожка вконец стирается, иголка то и дело соскакивает и начи-начи-начинает плести несу-несу-несусветицу. Я еще ни разу не клал этого диска на сладостное вращающееся ложе проигрывателя, но уже любил его.

Он назывался: «Новые вариации», фирма «Мелодия», стерео, ГОСТ 5780-79, С60-0869, 1-я сторона, вторая группа.

Странно было лишь одно: почему это сорокапятка? Я всегда считал, что фирма «Мелодия» не выпускает сорокапяток. Во время войны сорокапятки выпускали на Урале, их ставили на прямую наводку и били немецкие танки, которые, в свою очередь, пытались раздавить гусеницами беззащитные сорокапятки, за что последние были прозваны «прощай, родина». Ко времени Курской битвы сорокапятки были заменены на более дальнобойные пушки калибра 76 миллиметров. С ними мы и дошли до победы.

В развитии дисков наблюдается обратная тенденция: от 78 оборотов к 45-ти и наконец — к 33-м, так появились долгоиграющие диски.