— Да вы не волнуйтесь так, присядьте. Хотите я вам рукой помашу? Как тогда лапкой.

— Себе помаши, — проворчал я, с трудом садясь на ту точку, которая именуется пятой. — Обманули, значит, переход не полу…

Закончить фразу мне не дала элементарная потеря речи. Причём капитальная. Причём навсегда. И причина этого вот сейчас в данную секунду, минуту, вечность, уставилась на меня огромными глазюками, такими же изумрудными и бездонными, как это странное небо над головой.

Если вам все психологи мира будут утверждать, а они именно так и утверждают, что мужчина оценивает образ женщины сразу целиком, а уже потом разбирает детали, а женщины делают с точностью до наоборот, плюньте на их утверждения. Вот именно сейчас я видел только эти глаза. Я купался в них. Да что там! Я тонул в них, я уносился в их безграничную вселенную, я наслаждался каждой частичкой их необъятности. И я был мужчиной. Как давно я не чувствовал себя мужчиной. Я похоронил это чувство. Я утопил его в тоннах алкогольного суррогата. Я не оставил для него даже маленькую надежду на всплытие. И вот сейчас оно взметнулось из глубин грозной ракетой «Булава» и с огромной надеждой на победу понеслось в бесконечную необъятность двух изумрудных глаз.

— Может, ему в ухо гавкнуть? Или от ступора есть другие эффективные средства?

— Перестань, Хван, не издевайся. Сергей Анатольевич, вы в порядке?

— Я… а… да… нет… не знаю… — попытался выдавить я из себя.

— Да, тяжёлый случай. Гавкни всё же, Хван, гавкни. Раз двадцать да погромче, а то не поможет. И укусить ещё можешь…

— Я сейчас тебя укушу, Почо, если ты свой рот не закроешь.

С огромным трудом я оторвался от почти полностью поглотивших меня глаз и перевёл взгляд на владельцев этих назойливых голосов.

Ну и чего — два молодых человека. Точнее, один совсем юноша, а другой так годков двадцати пяти. Не, красавцы, конечно, спору нет. Любая особа женского пола полжизни отдаст, чтобы только взглянуть на них. Но я особа другого пола, нормальной ориентации, и глазеть мне на них нечего. А значит, и им вмешиваться в моё созерцание красотой никто право не давал.

— О, кажется, в себя пришёл, — сделал ценное наблюдение тот, что помладше.

— Я бы сказал, он на пути в себя, — поправил тот, что постарше.

— Чего надо? — недружелюбно отреагировал я. — Топайте своей дорогой, ребятки, не мешайте взрослому дяде.

— Сергей Анатольевич, ну что же так грубо?

Кто это? Господи, опять эти глаза, опять этот взгляд. Всё, я подсел на них, я стал зависим в мгновение ока. Теперь я должен видеть их всегда, каждую минуту, каждую секунду, каждый миг моей жизни. Или у меня просто начнётся ломка. Да, да именно ломка. Как у наркомана.

— Сергей Анатольевич, перестаньте поедать меня взглядом. Давайте поговорим.

— Давайте, — с трудом выдавил я из себя.

— Ну вот, Сергей Анатольевич, теперь вы видите наш, так сказать, натуральный облик. Не узнаёте?

— А что, должен?

— А вы подумайте.

— И думать нечего, я вас впервые вижу.

— Вот это, — красавица повела в сторону рукой и указала на младшего юношу, — Почо.

Я с трудом оторвал взгляд от поглотивших меня глаз и посмотрел в указанном направлении — на молодого юношу. Тот медленно и с достоинством кивнул мне головой. Я ответил на этот кивок, правда, как-то суетливо.

— Это мой младший брат. А вот это Хван, — рука лёгким жестом указала на второго юношу, — мой старший брат.

Хван кивнул с ещё большим достоинством, чем Почо, но тут и я не ударил в грязь лицом и одарил его кивком царского генерала начала двадцатого века.

— А я Хлоя, наследно-изгнанная принцесса этих мест, — с горькой улыбкой закончила красавица.

— Сергей Анатольевич Добрый, — попытался щёлкнуть я несуществующими каблуками и потянулся за рукой Хлои, чтобы увековечить на ней почтительный, а на самом деле столь желанный для меня поцелуй.

— Не нужно, Сергей Анатольевич, — Хлоя поспешно завела руки за спину, — у нас это считается неприличным и даже оскорбительным.

Румянец в мгновение ока залил меня от макушки до пяток. Держу пари, даже спина покраснела, хотя я этого видеть не мог. Я быстренько впечатал взгляд в носки домашних тапочек, в которые был обут. Хотя столь гордое название сия обувка носила лет пятнадцать назад и то с натяжкой. Увиденное мною, а конкретно — домашние тапочки, рваные тренировочные штаны с беспардонно вытянутыми коленями и застиранная футболка непонятного бурого цвета заставили меня сменить цвет с румяного на пунцовый. В висках неумолимо запульсировало давно позабытое чувство лёгкого стыда.

— Сергей Анатольевич, мы приносим извинения за то, что вытащили вас сюда в домашнем виде, — попыталась прийти мне на помощь Хлоя, — но переодевать вас, когда мы были в прежних образах, не имелось возможности.

Вот уж помогла так помогла, ничего не скажешь. Да от меня сейчас ядерный реактор прикурить можно. Сами стоят все такие из себя распрекрасные, а моим барахлом последний бомж бы побрезговал.

— Да не смущайся ты так, Серёга, — шёпотом произнёс Хван. — Кстати, нечего, что я перешёл на ты?