Вот только с ругани обычно начинали конфликт, а не продолжали, если, конечно, речь не о каких-нибудь дикарях и варварах, как в Тразце или Азур-Сабба. Нет, война — продолжение провальной дипломатии, когда обе стороны не в силах решить разделяющие их противоречия. И сейчас война пришла на их порог, давая последний шанс. Быть может, из-за этого нынешний посетитель крепости Карсо-Анс выглядит столь опечаленным? Быть может, в этом причина раздражения Тураниуса?

«Они оба понимают, чем закончится этот визит, — осознала Силана. — Но столь значимый жест, этот… приговор нуждается в правильной церемонии, ритуале, когда каждая сторона озвучивает определённый набор слов», — это то, чему её учили, и оттого в горле девушки будто образовался горький комок.

Пальцы Силаны обхватили колени, сжимаясь так сильно, что даже побелели. Будущая — или уже нет? — владычица Монхарба сидела тихо как мышка, прислушиваясь и приглядываясь к каждому слову, звучавшему в зале аудиенций, каждому жесту, каждому взгляду.

«Демон пришёл под наши стены. Хорес и его слуга», — промелькнула полная тревоги мысль.

Почему-то даже видя всё наяву, она не могла поверить в происходящее до конца. Казалось, что это шутка, неумелый розыгрыш, оставивший лишь шрам на её памяти. Однако тяжёлое предчувствие, что где-то там, далеко, за стенами Карсо-Анс, собирается нечто зловещее, никак не оставляло Силану.

Невольно она вспомнила страшных чудищ Великой войны, которыми её пугала кормилица, когда, ещё будучи маленькой, девочка излишне шалила, устраивая каверзы по всему дворцу.

«В такие моменты я тоже боялась смотреть в тёмные углы и ощущала тупое, тяжёлое бессилие, будучи уложенной спать. Монстры таились в каждой тени, окружали меня, готовые вцепиться и навечно утащить во тьму».

Теперь во тьме вокруг, за крепостными стенами бродило вполне реальное чудовище. Настоящий демон, по нелепой случайности нацепивший пышные одежды, заручившийся поддержкой всего своего народа и превративший людей из творцов и хранителей в разрушителей и убийц.

Зло явилось, чтобы выпотрошить их тела, надругаться над женщинами и забрать в рабство детей.

«Хорес и Дэсарандес… Религия, что неотделима от императора».

— В бездну святые писания, — тем временем решительно махнул рукой её отец. — Разве вы не осознаёте, что пришли воевать с городом, что уже тысячу лет является лидером производства инсуриев? У нас лучшие механические доспехи, способные испепелить любого врага! Вспомните историю: ещё мой дед, Орфериус Плейфан, остановил бессчётные легионы сайнадов, несмотря на всех их магов и сионов. И, в отличие от ваших чароплётов, — он усмехнулся, — наши механисты создают только и только артефактную технику. Честная сталь и качественный порох! Склады набиты битком! Каждый солдат при нужде способен примерить броню инсуриев!

Герцог улыбнулся. Во всяком случае, его губы дёрнулись в этой попытке.

— Точно, — произнёс он. — Честь не сгорает.

Его сопровождающий с трудом сумел перевести эти слова, которые явно имели несколько скрытых смыслов. Какая-то поговорка?

— О чём вы? — нахмурился Тураниус.

— Так говорят в Империи. Когда умерший человек сгорает на погребальном костре, то пламя уносит всё, кроме того, чем его потомки могут украсить свои родовые гобелены. Каждый человек льстит себе через своих предков, — пояснил посол.

Архонт хмыкнул, уважительно качнув головой. Знающая отца Силана поняла, что ему понравились сказанные парламентёром слова.

— Вот только Монхарб продолжает удерживать независимость, какая бы беда ни приходила извне. Мне казалось, что все разумные люди давно поняли: с нами лучше дружить, а не воевать, — высказался Тураниус.

Сандакай вздохнул. Его слабая улыбка ещё больше померкла. Взгляд выражал усталость и откровенную жалость. Так смотрят на глупого ребёнка, раз за разом наступающего на одни и те же грабли.

— Не забывайте, уважаемый архонт, — мягкий тон герцога звучал как у учителя, заметившего элементарную ошибку в вычислениях своего подопечного, — что ваши инсурии активно применялись в Кашмире, во время его захвата. Также их многократно покупали горные племена бахианцев и жители Сизианской пустыни. Итог известен. Все они признали величие Хореса и Дэсарандеса, отказавшись и от богини Амма, и от Энтесу, и от Оксинты. Кроме того, мы уже разбили ваш корпус, направленный на защиту границ. Они не сумели противопоставить нашим войскам абсолютно ничего, — развёл он руками. — До сего момента лишь удача оберегала ваши стены. Она, а не мастерство здешних магов, механистов и количество инсуриев. А удача, как всем нам известно, — вещь переменчивая.

Тураниус промолчал, силясь осознать мощь сказанных слов. В то же время Силана могла лишь судорожно дышать, пытаясь разжать намертво сжатые челюсти и кулаки. Обрушившаяся тишина и затемнённый холодный зал стали неумолимо напоминать ей склеп.

Девушка отлично понимала ситуацию, уже не раз замечая, как в последние месяцы, ещё до появления имперской армии на горизонте, в отце что-то надломилось. И хоть архонт продолжал раскатисто смеяться, шутить, устраивать пиры и празднества, поднимать тосты и заниматься государственными делами, не забывая уделять своё внимание и ей, но он изменился. Поникли плечи, в глазах всё чаще мелькали тени.