Я широко улыбаюсь, мне нравится этот мысленный образ и подтверждение того, что всё идёт по плану. — Я до сих пор иногда вижу немного на его одежде. Я не знаю, застряли ли они в его вентиляционных отверстиях, или они впитались во всё, но каждый раз, когда я их вижу, я смеюсь. — Он улыбается, и по крайней мере я знаю, что он тоже получает от этого какое-то небольшое удовольствие. — О, и пока мы были в конференц-зале, его мобильный телефон продолжал звонить. Думаю, после того, как она указала его номер на том сайте, она приклеила его номер к связке ключей или что-то в этом роде? Так что в течение недели ему звонили люди и говорили, что нашли его ключи. К концу дня он просто поднимал трубку и вешал её.

— Подожди, правда? Это так смешно, — говорю я. Я наполовину взволнована тем, что из первых рук узнала, что наш план работает, но всё равно у меня сводит желудок. — Кто-нибудь что-нибудь сказал? — спрашиваю я, надеясь, что это не слишком отвлекает.

— Нет, сегодня в офисе было довольно пусто из-за приближающегося Дня благодарения. Несколько человек взяли отгулы или работают меньше часов на этой и следующей неделе. — Я воспринимаю смену темы как спасательный круг.

— Не могу поверить, что День благодарения на следующей неделе, — говорю я усталым рыком. — Как месяц пролетел так быстро? — Такое ощущение, будто только вчера я идеально нацепила на голову кроличьи ушки, чтобы выйти за дверь на ту вечеринку. Боже.

На этой неделе мы с Кэм вычеркнули из списка ещё несколько мелких дел. Портной, который обычно выполняет всю работу по пошиву новых костюмов Ричарда, позвонил в среду, явно не зная о разрыве. Интересно, знал ли Ричард вообще, что я та, кто занимается этим, или он просто полагал, что это волшебным образом каждый раз сделано идеально. Он спросил, остаются ли мерки прежними, и я велела ему убрать ещё полдюйма с брюк. Не настолько, чтобы они не подошли, но достаточно, чтобы Ричард подумал, что он набирает вес.

Интересно, что, делая эти звонки без личины его девушки, я определённо чувствую себя очень личным помощником и менее любимой партнёршей.

Как я могла быть такой глупой так долго?

— Какие у тебя планы? — спрашивает Дэмиен, вырывая меня из воспоминаний.

— Что? — Я не могу вспомнить, о чём мы говорили. Истощение от долгой, захватывающей ночи подкрадывается к моим гнетущим мыслям.

— На День благодарения? Что ты делаешь? Делаешь ли ты что-нибудь? — Его пальцы рисуют узоры на моей коже, заставляя приятные мурашки бежать по моему телу.

— Я еду домой. Ну, я возвращаюсь в свой родной город.

— Да? К родителям? — Я сморщила нос в знак "нет".

— Нет. К сестре. У меня нет… родителей. — Я делаю паузу, как это делают те, кому приходится объяснять отсутствие родителей. — Ну, есть. Они не мертвы, я так не думаю. Но я не… разговариваю с ними.

— Но у тебя есть сестра? — спрашивает он, полностью обходя неловкий разговор о моих родителях, за что я ему благодарна.

— Да, есть, — говорю я, широко улыбаясь, потому что в этом мире мало вещей или людей, которых я люблю больше, чем мою старшую сестру. — Она практически вырастила меня. Она… Она удивительная. — Его белоснежная улыбка всё ещё видна в лунном свете,

— И ты поедешь к ней на День благодарения? Только вы двое или…

— О, Боже, нет. Миллион и семь человек. Она няня, и она вышла замуж за дядю детей, так что, по сути, унаследовала огромную семью. Племянницы, новорождённый племянник и Рон — отец моего шурина. — Я вздохнула. — Плюс друзья. Мой родной город маленький, но дружный. Так что, по сути, это один огромный День благодарения друзей.

— Ты взволнована, — говорит он с улыбкой, и я киваю.

— Очень даже. Это всего в часе езды отсюда, но я не так часто их вижу. У меня нет машины, так что регулярно добираться туда — целое испытание. Мне придётся вернуться на Лонг-Айленд к Чёрной пятнице, но это будет стоить того. — Я останавливаюсь, глядя на него, понимая, что улыбка полностью завладела моим лицом. Я очень сомневаюсь, что она сверкает в лунном свете, как его. Его рука движется, пересекая лунный луч и временно прерывая его, прежде чем он убирает прядь волос за моё ухо. — Что ты делаешь на День благодарения? — спрашиваю я, вспоминая манеры, которые Ханна вдалбливала мне годами. “У нас могут быть дерьмовые родители, Эбс, но мы не обязаны быть дерьмовыми людьми.”

— Заказываю еду на вынос, — говорит он со смехом.

— Что?

— Ничего не происходит. Моя семья переехала из города много лет назад. Моя мама ненавидит холод, как и ты. — Я улыбаюсь его привычке запоминать всё, что я ему говорю. — Мои родители приедут на Рождество, но до тех пор для меня это еда на вынос и парад по телевизору.

— Ты живёшь в городе. Зачем смотреть парад по телевизору?

— Ты когда-нибудь ходила на парад «Мэйси»9? Это сумасшедший дом безумных туристов.

— Верно. — Я делаю паузу, улыбаясь ему, тонкая золотая цепочка, скрывающаяся под его одеждой, болтается, когда он облокачивается на руку. — Так ты никуда не собираешься?

— Нет. — Я делаю паузу, размышляя, не является ли то, что я собираюсь сделать, невыносимо глупым.

Это так, так глупо.

Это противоречит всем инстинктам, чтобы всё было просто, непринуждённо и незамысловато.

И уж точно это противоречит необходимости беречь своё сердце и свою жизнь.

Но я всё равно это делаю, отчасти потому, что я идиотка, а отчасти потому, что никто не должен быть одинок в День благодарения.