Внезапно Макс хватает Ану за руку и тащит в сторону, и мой мозг перезагружается. Мик на посту, и я босиком вылетаю из комнаты, собираясь предупредить его. Но его кресло пустует, на нём лишь использованная тарелка с остатками капустного салата.

Вероятно, он в туалете. Я подумываю поискать его там, но потом понимаю, что времени нет. Несколько заблудших нейронов подают сигнал о том, что сейчас самое подходящее время вломиться в кабинет Лоу и поискать информацию о Серене. Оставшиеся 99 процентов моего мозга, к сожалению, сосредоточены на Ане.

Боже! Ненавижу, ненавижу, ненавижу, что мне не всё равно!

Я бросаюсь вниз по лестнице, а затем на улицу через кухню. Жара обрушивается на меня волной, замедляя движение, а солнечный свет колет кожу, словно миллион маленьких акульих зубов. Чёрт, как больно. Слишком светло, чтобы я могла выходить наружу.

Парочка оборотней замечают меня, но не приветствуют. Мелкие острые камни больно впиваются мне в ступни, но я терплю, направляясь к лесу. К тому времени, как я добралась до деревьев, моя кожа горит, я хромаю, и дважды чуть не навернулась из-за кучи формочек для песка и нарукавника.

Но я вижу ярко-синий купальник Аны среди зелени, тёмно-серую кофту Макса и с криком «Эй!» пробираюсь сквозь гущу деревьев. — Эй, стой!

Макс продолжает идти, но Ана оборачивается, видит меня и радостно скалится, демонстрируя щербинку между зубов. Её сердцебиение сладкое и радостное.

— Мирези!

— Это не моё имя, мы уже говорили об этом. Йо, Макс? Куда ты её тащишь?

Должно быть, он узнал мой голос, потому что остановился. И когда он посмотрел на меня, его лицо было искажено чистой ненавистью.

— Что ты здесь делаешь?

— Я живу здесь, — я почти уверена, что сосновые иглы впились мне в кожу. Кажется, я ещё и горю. — Что ты делаешь с шестилетней девочкой посреди леса?

— Семилетней, — весело поправляет меня Ана, отпуская руку Макса и показывая шесть пальцев, ну и ребёнок.

— Ана, иди ко мне, — я протягиваю ей руку, и она радостно бежит ко мне, раскинув руки, словно собираясь обнять меня — ой. Сердце падает, когда Макс подхватывает её на руки и уносит в противоположном направлении. — Какого чёрта ты…

Именно в этот момент происходит несколько вещей одновременно.

Ана извивается и кричит.

Я бросаюсь на Макса, готовая освободить её, разорвать его на части своими клыками.

А из окружающих нас деревьев выскакивает примерно дюжина оборотней.

Глава 8

Было бы проще, если бы она не нравилась ему как человек.

— Совать свои острые клыки в чужие дела и рушить их планы — это у вампиров в крови? Или это просто личное дело Мизери Ларк?

Я лечу свои израненные подошвы на диване в гостиной меньше пяти минут, но мне уже в третий раз задают вариации одного и того же вопроса. Поэтому я держу голову опущенной и игнорирую заместителя Лоу (того, который выглядит как кукла Кен), выковыривая из пальца разный мусор. Мне нужен пинцет, но я его не взяла. А оборотни ими пользуются? Может, как прародители фуррей3, они считают их морально отвратительными? Вдруг они считают священным волосяной покров тела, и любое посягательство на его законное место на коже считается богохульством.

Есть над чем подумать.

— Отпустите меня, — хнычет Макс. Он, как и я, сидит на диване. В отличие от меня, его руки связаны за спиной, и за ним наблюдают несколько охранников с таким ледяным презрением, которое можно было бы приберечь для того, кто пытался похитить ребёнка.

Именно это Макс и сделал.

— Можешь не просить, — мягко говорит ему Кэл. — Потому что этого не будет. — Из всех присутствующих здесь оборотней ясно, он и Кен занимают самые высокие должности. Они также, похоже, работают по принципу «плохой полицейский, и ещё более плохой полицейский». Кэл — приветливо пугающий, Кен — ехидно ужасающий. Что ж, наверное, им это подходит.

— Я хочу увидеть маму, — снова хнычет Макс.

— Разве, чемпион? Ты уверен? Потому что твоя мать там, униженная твоим поступком и той компанией, которую ты ведёшь.

— Не знаю, Кэл, — говорит Кен, поправляя бейсболку. — Может, нам стоит сдать его матери, — он наклоняется вперёд. — Я бы с удовольствие посмотрел, как он завоет, когда она лишит его коготков.

Макс рычит, но его рычание превращается в скулёж, когда входит его Альфа в сопровождении Джуно и Мика. Я виновато шепчу Мику «Извини», беспокоясь о том, что у него будут неприятности, что он сходил отлить и оставил меня на минуту. Он машет мне рукой, и в комнате воцаряется тишина, все сосредоточились на Лоу, словно его присутствие обладало гравитационным притяжением. Даже я не могу смотреть в другом направлении и оставляю свой палец на растерзание его незавидной судьбе. Лоу выглядит таким ледяным в своей ярости, что меня бросает в дрожь. А может это из-за кондиционера, обдувающего мою обожжённую кожу.