Вообще-то такое уже случалось — карала меня Гера. И я ответил:

— Уважаемые постойте немного спокойно. Уверяю, сейчас явится Величайшая и все вам объяснит. Я, собственно, к ней, по ее же просьбе. Дела у меня с богиней, — умиротворяющим тоном произнес я.

— Аделфа, тянем его отсюда! Помоги мне! — молодая жрица решила проявить больше рвение и дернула меня за рука так, что я едва устоял на ногах.

— Я Никифора позову! — нерешительно сказала другая.

И было повернулась, чтобы призвать кого-то на помощь, но комната неожиданно осветилась. Дальняя стена начала растворяться, открывая божественный пейзаж. Внизу виднелось озеро с чистейшей бирюзовой водой, по его берегам вставали лесистые горы, переходящие выше в скальные выросты необычного розового цвета. Возможно, для жриц этот вид не был в диковину: они замерли, но не проявили ожидаемого волнения. Но когда между мраморных колонн появилась Гера, обе ее служительницы припали каждая на правое колено, сложив на груди руки и опустив головы.

— На колени! На колени, охальник! — сердито бросила мне молодая жрица.

— Астерий! Проходи, дорогой! — подала голос богиня, не переступая границу портала.

— Величайшая, это что же творится? Твои жрицы в порыве не пускать меня к тебе в гости, едва не сорвали с меня одежду! Даже рукав затрещал. Будешь покупать мне новую куртку, — пошутил я, направляясь к ней.

— Мы простим их. Они очень стараются, оберегая мой покой. А я не предупредила. Мне было интересно, как ты найдешь меня и вообще справишься с этим, — она сделала мне знак, следовать за ней, а жрицам сказала: — Запомните его — это Астерий. Ему дозволено посещать меня всегда. Оказывайте ему высшие почести как богу.

— Что я слышу? Ты уже вознесла меня?! Прекрасная из прекрасных… — тут я осекся, ведь так я называл только Артемиду, и эти слова, сказанные на эмоциях, могли долететь туда, куда бы мне очень не хотелось.

— Да, Астерий. В отличие от Лето я знаю, чего ты стоишь на самом деле. И если сравнивать тебя с Аполлоном, то ты в несомненном выигрыше. Проходи, сюда, — она поманила меня в тень колоннады, от которой ступени сходили к озеру.

— Ты уже не в ладах с Фебом? Недавно вы были так дружны, — я прошел за ней, любуясь истинно волшебным видом на озеро и горы.

— Не будем о нем. Если тебе так интересны мои отношения с ним, то можем поговорить в другой раз. Знаю, что сейчас ты спешишь, и я спешу. Но у меня есть важный вопрос, который я хотела бы решить поскорее, — она стала передо мной, соблазнительно выставляя бедро из разреза золотистой ткани. — Согласись, Астерий, я могу быть для тебя намного полезнее чем любая богиня, и даже сам Перун.

— Он не подслушивает нас? — усмехнулся я.

— За это не волнуйся. Он никогда не знает с кем я, о чем говорю, и что делаю, если я желаю это скрыть. И Артемида твоя не узнает, — заметила она, с прищуром глядя на меня.

— Дальше, — я примерно понимал куда она клонит.

— Между мной и тобой мог бы выйти не только взаимно полезный, но и взаимно приятный союз. Ведь правда же?

— Величайшая, ты верно хочешь выжать сейчас из меня обещание, что я решу условие римского пророчества в твою пользу. Что за спешка? — мне это в самом деле было непонятно.

— Нет, Астерий, при определенных условиях я даже могла бы отдать для Лето свое место возле Громовержца. Для того чтобы он убедился, как она глупа и в любом отношении не стоит и моего мизинца. Сейчас он ослеплен ей, но это ненадолго. Хотя, когда вступают в силу записи Вечной Книги, все мы, оказывается, слепы и недостаточно рассудительны, и лишь потом понимаем, что мы, боги, такие же игрушки для Создателя Миров, как и люди. Мне кажется, что это понимает лишь немногие существа. Отчасти я, и еще ты. Да, как ни странно именно ты — человек, превзошедший во многом богов, — сказала она слова очень неожиданные для меня.

— Дорогая, мне верится с трудом, что ты пригласила меня и столь спешно лишь для того, чтобы лить мне дифирамбы, — я достал из кармана коробочку «Никольских». — Позволь, отравлю твой божественный воздух?

— Кури, — кивнула она. — Кстати, скажи мне правду. Это почти не имеет отношения к главному вопросу, из-за которого я позвала тебя, но все же скажи: я нравлюсь тебе как женщина? — она обольстительно улыбнулась.

— Величайшая, как ты можешь не нравится? Любой мужчина будет у твоих ног, если ты пожелаешь. Что касается лично меня, то… — я вытянул сигарету из коробочки, подошел к жене Громовержца ближе и коснулся ее руки. Едва касаясь ее нежной, на удивление гладкой кожи погладил ее до плеча.

— Смелее, Астерий. Я же знаю, каким ты можешь быть. Не просто смелым, но дерзким, — она подалась вперед.

— У тебя прекрасное тело. Представляю, каким оно могло бы быть в жарких мужских объятиях… Так вот, что касается меня… я люблю Артемиду. Ты же это знаешь, — я убрал ладонь с ее руки.

— Я не спрашиваю, любишь ли ты Арти. Спрашиваю, нравлюсь ли тебе я. Мне хочется понять, как ты воспринимаешь меня. Если бы не было с тобой Охотницы, ты бы стал добиваться меня при возможности?

— Честно? — я сунул сигарету в рот, глядя на Геру намеренно оценивающе.

— Астерий, мне хочется тебя уничтожить! Такое желание в моей жизни возникало много раз. И ты знаешь, каким сильным оно было. Да! Честно! — она повысила голос, но не перестала улыбаться.

Я сделал к ней шаг, положил руку на талию и наклонившись прошептал:

— Добиваться — это не совсем мое. Иногда это интересно, но я не всегда к такому расположен. Я бы тебя трахнул. Да, да, с большим удовольствием трахнул много раз. Если бы была такая возможность, то обязательно сделал бы это. Тебя и Афину. И Афродиту тоже. Но я люблю Артемиду и на этом вопрос закрыт.