– Точно, отмолим!

– И свечку поставим!

– В Святогорском монастыре отшельника попросим грехи отмолить!

– Та что вы, хлопцы! Я ж не за себя волнуюсь, за вас. За ваши души невинные! – искренне возмутился Срачкороб. Хотя, учитывая место проживания джуров и занятие, ими выбранное, называть их невинными… хм… разве в сравнении с ним самим. Чтоб достичь его уровня греховности, им, всем вместе, предстояло не один год грешить интенсивно и разнообразно. Место и занятие, выбранное их родителями, подобному времяпровождению способствовало. – А мне после шутки над апостолом Петром уже никто не поможет. Пропала моя душенька!

Вот последняя фраза прозвучала неожиданно сильно и искренне.

– Дядку Юхиме, мы за вас Божью матерь попросим!

– Точно! Она всех добрее и к Божьему уху доступ имеет! Помолимся все о твоём прощении! Только расскажи, как ты чертей посрамил.

– Дядьку, роскажить…

– Ну, ладно, уговорили, – сдался с видимой неохотой Срачкороб, в котором явно пропал великий актёр-комик. (Хотя… почему пропал?) – Только потом не упрекайте, что на ночь о таком речь завёл.

– Не будем!

– Слушай, какие упрёки, говори быстрее!

Джуры затихли, да так, будто в слух превратились.

– Это случилось после одного похода. Ходили, значит, мы на чайках к крымскому берегу. Н-да… удачно, значит, сходили. Знатную добычу взяли, кажись, и христиан из неволи сколько-то освободили… хороший поход был. Своих мало потеряли… да. Ну и получил я из добычи хорошую долю. Получил, значит, и… хм…

– Запили? – догадался Юрка. Угадать было легко, так как о пристрастии рассказчика (и большинства сечевиков и донцов) к борьбе с зелёным змием (методом выпивания всего спиртосодержащего в невероятных объёмах) знали все. По единодушному мнению забредавших к казакам иностранцев, так больше нигде не пили. Крепкие люди выживали на фронтире.

– Ну… да, запил. Хорошо запил… ох, и погулял… – весьма выразительное лицо Срачкороба приобрело мечтательное выражение, видимо, было чего вспомнить ему по этому поводу.

– Ну и?.. – не выдержал распалённый рассказом Мыкола наступившей паузы.

– Ты мне не нукай! Я тебе не кобыла, и ты меня в воз не запряг! – притворно обиделся Срачкороб. – Хочу – рассказываю, а не захочу – и не буду рассказывать.

– Дядьку, росказуйте!

– Дядечко Юхим, ну продолжайте! – Всполошились слушавшие побрехеньку ребята.

– Действительно, Юхим, не мучай парней, видишь, как тебя внимательно слушают! – поддержал джуров Аркадий.

– Ну, раз и ты просишь… – как будто нехотя согласился Срачкороб. – Значит… слушайте. Хорошо я тогда погулял… да всё хорошее почему-то быстро заканчивается. Вот и у меня закончились деньги. А останавливаться не хотелось… н-да. Пропил всю одёжу, кроме походной, что на мне была (жуткие вонючие тряпки), пропил коня… эх!..

Все молча терпеливо ждали, пока рассказчик переживал воспоминание о потере боевого товарища.

– Какой конь был, арабский жеребец, не бегал – летал… раненого меня в степи не бросил, а я… В общем, остались у меня тряпки, что на мне, и оружие. Сами понимаете, казаку оружие пропить – лучше утопиться.

Слушатели понимали. Несмотря на юный возраст, они уже успели насмотреться на похожие истории. Пропивший оружие казак обычно быстро опускался до бесштанного состояния и никаким уважением или сочувствием окружающих не пользовался. Жизнь его после этого была обычно тягостной до невозможности, одно утешение – короткой. Да и на хороший приём бесштанный на Сечи или в одном из донских городков рассчитывать не мог. Поэтому все уже знали лично людей, умудрившихся в прошлом пропить всё кроме оружия. Если у казака есть сабля, остальное, что ему нужно, он ею добудет.

– Да… значит, просыпаюсь как-то утром… или днём?.. Бог с ним, в общем, просыпаюсь, а голова… передать не могу, как болела. Казалось, чуть её сдвинешь – точно взорвётся, как горшок с порохом. Во рту… – Срачкороб задумался, подыскивая подходящие слова, крутя при этом пальцами правой руки перед собственным носом. – Во рту, стало быть, будто кто куренной нужник устроил – гадостно до невозможности. И сил нет совсем. Даже во двор выйти, водицы напиться. Да что там выйти, голову поднять не сразу смог. Приспичь мне тогда по-большому или по-маленькому – опозорился бы как малое дитя! А главное – похмеляться не на что. Потому как я скорее сдохну, чем саблю и пистоли с ружьём пропью. А больше ничего у меня и не осталось.

Он с самым серьёзным видом обвёл слушателей взглядом.

– Вот, хлопцы, до чего выпивка довести может. А потом и совсем мне худо стало.

– Так куда уж хужее? – не выдержал опять Мыкола.

– Хуже всегда может быть! – уверенно ответил Юхим. – Подыхал как-то один мой… знакомый на колу. На толстом, с перекладиной, под навесом, значит, чтоб подольше мучился. Скажете – куда уж хуже?

Задав вопрос, Срачкороб очень нехорошо улыбнулся. Ошарашенные слушатели смогли только покивать, представить, что человеку в подобных обстоятельствах может быть хуже, они не могли.