Шрифт:
К вечеру у Аркадия, судя по ощущениям, поднялась температура, усилилась боль в местах многочисленных ушибов и ссадин, а на растёртом бедре правой ноги воспалилась рана. Естественно, чувствовал он себя на редкость плохо. Виски будто какая вражина в тисках зажала, окружающий мир потерял резкость, правое бедро не ныло уже, а полноценно саднило, периодически простреливая, аж дух перехватывало, острейшими болевыми всплесками. Хорошо – кратковременными, не длинными, так как вести любой вид осознанной деятельности во время такой боли попаданец бы не смог. Требовалось незамедлительно заняться поправкой здоровья, но на лечение и отдых не было времени.
Один за другим начали прибывать вызванные Васюринским атаманы, полковники и сотники. Надо было встретить их, выказать уважение. Ничтожеств среди приглашённых не было, зато людей с амбициями, обидчивых хватало более чем. Затевая такое грандиозное дело, наносить оскорбление невниманием было бы преступной глупостью. Увидев, что попаданец качается от слабости, характерник напоил его каким-то снадобьем, позволившим Аркадию продержаться на ногах всю ночь. Весь в мировой политике, Васюринский недооценил тяжесть состояния попаданца.
Снадобье резко приглушило боль, но на здорового попаданец не походил даже при самом поверхностном взгляде. Всё вокруг для него покрылось розовым туманом, звуки голосов доносились притушенные, будто сквозь ватные тампоны, однако функции одного из гостеприимных хозяев он, по словам Васюринского, выполнил неплохо. Никого не оскорбил и дураком не выглядел. Сам Аркадий, как ни старался, мог из этой ночи вспомнить только отдельные моменты. Встречи с Хмельницким, Сирко, Остряницей. Все исторические личности оказались совсем не такими, какими он их себе представлял.
Знаменитый гетман, на нынешний момент – чигиринский сотник реестрового казацкого войска, оказался рослым, выше ста восьмидесяти сантиметров, мускулистым мужиком, явно много повидавшим. Судя по резкости движений после тяжёлой дороги, способным не только мудро руководить войсками, но и рубать врагов саблей. Совсем не старым и мало похожим на свои портреты.
Легендарный Сирко выглядел ровесником иновременника, ростом сантиметров ста семидесяти пяти, атлетического телосложения. Держался очень скромно, стараясь остаться незаметным. Из толпы его можно было выделить разве что по пронзительному, умному взгляду и красному пятну на нижней губе. Божественным знаком эту родинку объявят много позже. О незаурядности его знали пока немногие.
Встречу с Остряницей Аркадий запомнил только потому, что она совпала с приходом к шатру Васюринского наказного гетмана Матьяша. Пилип, разодетый как петух и фазан одновременно, резко контрастировал с одетыми в жуткое рваньё другими атаманами.
«Что значит мода, хотя нет, правильнее будет сказать: обычай. Положено в походы ходить в рванине, которую побрезговал бы надеть на себя самый распоследний бомж из двадцать первого века, и знаменитые уже люди, шляхтичи, наверняка не бедные, пограбить ведь успели, обряжаются в чёрт знает что. Интересно, им самим так выглядеть хочется, или перед электоратом выпендриваются? Да… наша верхушка носить сверхдорогие шмотки не стесняется. Чихать им на быдло, никто их кистеньком [20] на выборах не забаллотирует. А жаль…»
20
Среди казаков было много горячих людей, на ежегодных выборах начальства популярность кандидатов определялась по шуму, поднятому их сторонниками. Если возникало сомнение, его разрешали кулаками, подкрепляя иногда, для весомости, подобные аргументы кистенями. Действовать саблей или огнестрелом в подобных случаях считалось «не по понятиям». Да и всех убийц своих товарищей казнили лютой смертью – закапывали живьём под гробом убитого.
Предварительно обговаривая с Васюринским эти встречи, решили, что демонстрировать атаманам чудеса из двадцать первого века по отдельности нельзя. Подзарядить телефоны негде, патронов для оружия мало, а ведь всё это и на Дону надо будет показывать. Поэтому после представления и краткой беседы их отправляли отдыхать. Самим хозяевам приёма, Васюринскому и Аркадию, поспать удалось совсем немного, под утро. А с первыми лучами солнца всех гостей собрали для демонстрации электронных чудес будущего.
Фотки на экране вызвали большой интерес, хотя и не у всех. Несколько атаманов оказались дальнозоркими и рассмотреть подробности изображений были не в состоянии.
«Среди прочего надо будет в будущем развернуть производство очков. Как для близоруких, так и для дальнозорких. В Европе их, кажись, давно изготавливают. Ну и, конечно, оптику военного предназначения: бинокли, прицелы, хотя бы подзорные трубы. Но сначала усовершенствовать оружие. Ёпрст! Скоро середина семнадцатого века, Новое время в разгаре, а у большинства фитильные ружья. Только вот кто будет мелкие детали для ударных кремнёвых замков делать? Мастеров здесь, как я понял, мало, а потребителей их продукции наоборот, много. К гадалке не ходи – мне самому тоже придётся подсуетиться».
Говорили перед атаманами оба, но больше Васюринский. И доверия ему было больше, и знал, как надо с собратьями по пиратскому ремеслу разговаривать. Не говоря о том, что попаданец постоянно вставлял в свою речь непонятные для людей семнадцатого века выражения. Хотя периодически приходилось вступать в беседу и Аркадию. Тогда он пытался как можно тщательнее подбирать слова, отдавая предпочтение деревенским оборотам речи, изменившимся не очень сильно. Правда, отсутствие навыка разговоров на украинском языке вынуждало его то и дело переходить на русский, из-за чего его речь порой напоминала выступление известной эстрадной «проводницы».