Что, Игнатик, не нравится чувствовать себя старым?!

– Ну что поделать, милый, тебе уже сорок пять. Отец твой вон давно уже лысый как коленка. Гены, – добавляю я ложку дегтя в непомерное самомнение мужа.

Игнат всегда гордился своими густыми черными волосами. Даже легкая седина на висках только придавала ему шарма. Конечно, перспектива облысеть не очень его радовала, но теперь не ему решать.

– Ну, хочешь, я тебя запишу к Севастьянову? Он замечательный трихолог, он поможет… Витаминки, может, какие-нибудь…

– Поможет? – Игнат воспрял духом.

– Наверняка, – успокаиваю я его, – к нему все наши старички ходят…

Я готовлю завтрак, кормлю Игната, бужу Матвея и собираю в садик. Все как обычно, обычное утро в нашей семье. Только вот Игнат не догадывается, что ему объявлена холодная война.

Наблюдаю за мужем. Сидит, отморожено жует яичницу.

– Ну, как мясо? – спрашиваю я.

– Спасибо, очень вкусно, – отвечает на автомате.

– Ну, вообще-то ты яичницу ешь, – замечаю я. – У тебя что-то случилось? Ты сам не свой.

Ну, давай же, Игнат, будь мужиком, признайся, покайся, и вместе решим, что делать дальше. Другого шанса не будет!

Я действительно готова сейчас выслушать его. Отчаянно надеюсь, что хоть что-то мужское еще осталось в его душе. Может, хотя бы уважение ко мне осталось, как к матери его ребенка, женщине, которая была рядом в трудные времена его жизни.

Но нет! Все зря!

Муж вымученно улыбается.

– Все в порядке, зай, просто… ну, я почти всю ночь в туалете провел. Тяжело, знаешь ли. Не покупай больше эти сливы.

– Хорошо, – легко соглашаюсь я, и в моей душе исчезают последние сомнения в правильности моих действий.

Это брехло ничего иного не заслуживает.

Я провожаю Игната и иду принять душ. Смотрю на расческу Игната, с которой он не удосужился снять волосы, предоставив это мне, и добавляю в его шампунь еще немного средства для депиляции.

Хорошо, что шампунь Игната так выражено пахнет мятой, иначе он бы непременно учуял запах. Завтра у него еще больше его драгоценных волос выпадет. Навредить ему это сильно не навредит, волосы потом отрастут, но понервничать заставит.

Отвожу Матвея в сад и иду на работу.

– Представляешь! На работу опоздал, машину никак не мог завести… – слышу разговор терапевта и хирурга в комнате отдыха. Заглядываю, тепло здороваюсь с коллегами, немного болтаю, наливаю себе кофе и иду в свой кабинет.

На работе тоже все как обычно. Доктора обмениваются новостями, пьют утренний чай перед приемом первых пациентов. Все такое родное, знакомое. Жаль будет уходить, но после развода мне, наверное, понадобится более высокооплачиваемая работа.

Медсестра уже на месте. И тоже с кофе. Это наш ритуал: пить кофе перед работой.

– Ты какая-то бледная, Сонь, случилось что? – говорит Катюша.

Мы с ней почти одногодки, давно работаем вместе, дружим и почти всем делимся.

Меня так и подмывает рассказать о моих горестях, поделиться, разделить тяжелый груз, но я молчу как партизан. Не время. Я не могу позволить, чтобы Игнат узнал о том, что я в курсе его грязного секрета.

В обед, накапав себе успокоительных капель, я снова открываю почту.

Переписка голубков идет полным ходом.

“Пусик, я тут подумала… какого фига мы в сочи в ноябре попремся…Я хочу в хельсинки! на день всех святых!”

Во как! Губа не дура!

“Зай, боюсь, не получится… я буду занят…”

Ой, а почему мы съезжаем?! Нехорошо, Игнат, беременной отказывать.

В ответ летит фото очень откровенного содержания. Вика в неглиже чуть ли не в зюзю скрутилась. Видать, так в Финляндию приспичило.

“А так?”

“Моя бесстыдница!”

Далее идет подробное перечисление поз и мест, когда и как мой муж ее будет иметь. Их я пролистываю, не читая.