— Хорошо, — мягко сказала Оайве. — Когда он придет к Хранилищу? На закате солнца?

— На закате, если вы разрешите ему.

— Пусть приходит. И передай мой привет Старейшему.

Мальчик кивнул и побежал вдоль мыса к рыбацкой деревне.

На восходе и закате солнца Оайве совершала священный ритуал в Хранилище. Те, кто посещал его, обычно стремились принять участие в ритуале и, если возможно, возжечь жертвенный огонь.

С гор дул холодный ветер. Оайве ощущала его как предвестник перемен. Ее научили понимать знамения внешнего мира так же хорошо, как и те, что она чувствовала внутри себя. Когда мальчик сказал ей о чужестранце, чувство жуткой тоски охватило ее. Молодой мужчина с волосами старика и мечем на боку! Она не верила в историю с наказанием. Почему чужестранец солгал?

Оайве пересекла двор и вошла в покои жрицы.

Это была сумрачная келья без окон. Тени полумрака не мешали ей, они были знакомы. На ее узкой постели лежали поблескивая разложенные для просушки раковины. На полке у стены стояли глиняные сосуды с отварами, настоями и мазями, которые она изготавливала для жителей деревни. Из Древней Книги ей было известно лучшее время для сбора трав и водорослей. Незажженная лампа висела над ткацким станком, в раме которого уже виднелся изрядный кусок ткани синей, как слива.

Оайве поставила корзину, зажгла светильник над станком и начала ткать. Руки и ноги ее были заняты работой, а голова свободна для размышлений.

Она еще ничего не могла предпринять, но чутье уже предостерегало ее. Итак, ей оставалось только ждать.

Незадолго до заката солнца небо потемнело и пошел дождь. Оайве собиралась встать из-за станка, чтобы идти в Храм, когда явственно услышала шум дождя. Она взглянула на дверь и увидела стоящего там мужчину.

Она не знала, долго ли он там находился. Лампа освещала только ткацкий станок, оставляя незнакомца во мраке.

— Добрый вечер, — спокойно поздоровался он. Голос его был голосом молодого человека, смелым и острым, как кремень, готовый царапнуть. — Не будете ли вы так любезны сказать мне, где найти жрицу?

— Она перед вами, — сказала Оайве.

— Вы? — Он произнес насмешливое проклятие, подобного которому она никогда не слышала, хотя мужчины в деревне за крепкими словечками в карман не лезли. — Простите, благочестивая Леди, но я не ожидал застать вас за такой обычной женской работой.

— Разве все и всегда бывает так, как вы себе представляете? — серьезно спросила она.

Мужчина рассмеялся. Оайве его улыбка одновременно понравилась и не понравилась, она не доверяла ему. Она почистила фитиль и направила на него свет лампы.

Мужчина соответствовал описанию мальчика и казался хорошо знакомым. Худой, как настоящий волк, он завернулся в свой плащ из волчьей шкуры. На голове волка поблескивали, будто живые, глаза, сделанные из двух белых драгоценных камней. Остальная его одежда была серой, как клинок на боку и как длинные волосы, которые мерцали, словно море зимой, а его глаза напоминали маленькие зеркала. Сверкающие зубы незнакомца были белыми и острыми, как и его голос.

— Я соответствую тому, как вам меня описали, Леди?

— Мне не назвали имени.

— О! Если вам необходимо имя, зовите меня Седым из-за цвета моих волос.

— Вы боитесь назвать мне свое настоящее имя?

— Это относится к моему наказанию, Леди. Мне приказано сохранять имя в секрете.

Оайве знала, что мужчина лжет, но промолчала.

Она взяла свою шаль.

— Настало время вечернего ритуала. Желаете последовать за мной к Хранилищу? Вы желаете от чего-то очистится или вас привело что-то другое?

— Я слышал, — ответил он, — что в Хранилище есть нечто, что может затягивать раны, лечить болезни и снимать проклятия. Верно ли это?

Она догадалась! Страх ледяной рукой сжал ее сердце.

— Все это делает Вера, — сказала Оайве. Вы должны верить.

Она набросила шаль на голову и вышла в дождь, мужчина последовал за ней.

Дождь ударял в землю прямыми струями, похожими на древки оперенных охотничьих стрел.

Оайве прошла через арку ворот священной комнаты. В нишах прямоугольного помещения горел красноватый цвет. Алтарный камень находился у задней стены. Он потемнел от пламени жертвенных костров и ритуального огня, который возжигали здесь при каждой смене дня и ночи. В стене за алтарем были три железные двери.

В священном покое пахло рыбьим жиром, которым заправлялись светильники, камнем, заросшим мхом, ржавым железом, дымом и морем.

— Здесь очень скромно, — услышала Оайве позади себя голос незнакомца. — Куда ведут эти двери?

— В другие комнаты, — сказала она. — Прошу вас, больше не отвлекать меня, пока я сама не заговорю с вами. Мне пора начинать молитву.

— Хорошо, жрица, — сказал он смирно. И снова она почувствовала скрытую насмешку. Он был старше ее, старше как по земному, мирскому опыту, так и по годам. Это подсказало ей чутье.