— Нема бы стошнило, — сказал Дирн. — Проклятье, он снова лезет мне в голову.

— Забудь! — сказал Шон.

Река разрезала лес, протянувшись с севера на юг, потом становилась тоньше и, наконец, исчезала. Однако под ними река была широкой: мили четыре, а то и больше. Она была едва освещена, но блестела, и по блестящей поверхности скользило единственное пятно, на которое смотрел Шон, пока не понял, что эту тень отбрасывала лошадь, летящая между водной гладью и тонкой луной.

Дирн посмотрел через плечо Шона.

— Они, наконец, летят за нами, но очень далеко.

Шон тоже посмотрел. Одна белая и одна черная птица были в небе: оставшиеся верховые звери Детей Смерти, следовали за ними, и одна из них, вероятно, несла такой же двойной груз.

— Скоро мы должны увидеть кладбище, — сказал Дирн. — Что это будет? Большой могильный холм с рассыпанными костями?

— Такая лошадь, как эта, не возникает из могилы.

— Такая лошадь, как эта, может возникнуть как угодно и где угодно.

Под ними снова шумел лес, они пересекли реку. Белая и черная птицы летели позади. Шон и Дирн должны были достичь Трясины Крея задолго до них.

Трясина Крея. Мертвый Угол.

Внезапный порыв ветра ударил им в лицо, когда лошадь круто пошла вниз, выровнялась и заскользила на широко раскинутых крыльях. Лесистая равнина наклонилась. Сквозь ее деревья они пролетели около 100 метров и спланировали в плоский лог в конце долины. Тут деревья густо росли лишь на небольшом пространстве, а затем лесной массив распадался на темные острова, рощи, подлесок. В той стороне звезды как будто упали с неба и усыпали всю местность. Так показалось бы деревенскому жителю. Тому, кто утверждал, что если быть внимательными, то в ясные дни из Еловой Рощи можно видеть Трясину Крея, — но при такой удаленности это было невозможным. Нет, это никакие не звезды. Тысячи огней. И бледный мягкий свет, который они рассеивали по всей низине.

Трясина Крея была… да, новое имя, которое он употребил, даже не постигнув его смысл: городом.

Лошадь окунулась в город, как рыба ныряет в ручей.

От ее крыльев расходились маленькие волны воздуха. Незнакомый теплый воздух, который держался у плоского дна низины, обтекал их. Он был полон неясных шумов и запахов и пронизан светом, из-за чего казался стеклянным.

Город достигал 26 метров в высоту и уже несся им навстречу.

Частокол из башен, тонких, как стебли, с блестящими окнами невообразимых форм — круглыми и серпообразными, как молодой месяц, подобные лепесткам маргариток' или звездам с узкими лучами — и все это многоцветное, пестрое и прозрачное.

За башнями тянулись бесчисленные крыши, между которыми погружалась лошадь. Раздалась музыка, в высшей степени удивительная музыка, которую исполняли на неизвестных инструментах. Над свисающими балконами, будто птицы, собирались светящиеся огни. Разукрашенные мосты были переброшены по воздуху от одного сияющего окна к другому. Лошадь плыла между препятствиями или пританцовывала, обходя их и все время наклонно опускаясь.

Один раз они попали в поток света, как будто прошли через настоящий огонь. Голоса и песни окружали их хаосом звуков, и вещи, которые невозможно было рассмотреть, неслись мимо; они казались обрывками цветков, шелка, колокольчиками, звеневшими на серебряных цепочках. А на смену огненному потоку, пришла приятно темная, прохладная тень. Неожиданно, но мягко лошадь коснулась земли. Это была полоса шелестящей травы, окруженная благоухающими деревьями, — парк, разбитый среди зданий города.

Лошадь сразу опустила голову и начала щипать траву. Шон огляделся и постепенно различил других летающих созданий, пасшихся под деревьями. Целый табун этих зверей свободно разгуливал тут. Без сомнения, их вызывали волшебством, если кому-то нужно было ехать верхом.

— Наша лошадь дальше не полетит, — сказал Шон, — а наши преследователи приземлятся в том же парке, что и мы. Лучше нам исчезнуть.

— А что дальше, о король?

— Я думал, у тебя есть план, который ты захочешь здесь попробовать, — сказал Шон с невинной миной.

— А я… я полагался на тебя…

Они тихо и зловеще засмеялись в молчащей, но ненадежной темноте. Они очутились по ту сторону сомнений, поэтому все было сомнительно; по той же причине они не испытывали ни страха, ни сожаления.

— Я скажу тебе, что мы будем делать, — сказал Шон. — Мы смиренно навестим Крея. Мы представимся будущими воинами. Какая неожиданность для него.

— Прекрасная идея. Как он сможет отказать нам в гостеприимстве?

— Позже мы еще раз поразим его. В день, когда мы его убьем.

Ничто не мешало им высказать такое пожелание. После летающей лошади все казалось возможным.

Они стали медленно, как мог Дирн, продвигаться к колышущемуся скоплению огней между деревьев, стараясь при этом держаться небрежно и праздно.

Листва разошлась, группа лошадей, с плавно шуршащими крыльями, рысью пробежала мимо. Прямо перед ними открылась лужайка перед отдельно стоящим большим зданием, поднимавшимся в небо и обрамленным огнями.

Вот это был дом. Дом короля. Настоящего короля, а не правителя деревни хижин. Нужны были королевское расположение духа, чтобы задумать такую вещь, и власть короля, чтобы его построить. Каждая его деталь представляла ценность сама по себе. Здесь были башни — тонкие стебли, подобные тем, которые они уже видели, но с вычурными листьями, тянущимися вверх, и цветами, обрамлявшими крыши завитыми лепестками лилий и нарциссов. Виднелся и центральный зал в форме гигантской разы с карминно-красными окнами, светившимися из-под опущенных лепестков. А под розой находилась змеиная голова, отливавшая золотом меда, с широко открытой пастью и золотыми клыками, которые свисали вниз, как сосульки: это был вход с открытыми дверями.