Ускорить реализацию давнего плана меня побудили и просьбы ряда казахстанских и зарубежных издательств. Кстати, многие авторы мемуаров указывают, что к написанию воспоминаний их подтолкнула подобная настоятельная просьба или другой действенный стимул. Книга Махатмы Ганди «Моя жизнь» начинается словами: «Лет пять назад по настоянию ближайших товарищей по работе я согласился написать автобиографию». А книга Андрея Громыко «Памятное» открывается так: «Эта книга появилась на свет не внезапно. Идею написать воспоминания предлагали мне многие люди. Такую же мысль высказывали и товарищи по работе, и близкие, и совершенно незнакомые советские граждане, и даже иностранцы». В «Мемуарах миллиардера» Джона Д. Рокфеллера сказано: «Полагаю, что в жизни каждого человека наступает момент, когда у него появляется желание снова оглянуться на те маленькие и большие события, которые составляли главные этапы его прошлого. Так и мне неожиданно захотелось проявить кокетство старого болтуна и завести разговор о людях и обстоятельствах, которым мне привелось быть свидетелем в моей весьма бурной жизни». Один из предводителей борьбы за независимость США Бенджамин Франклин свою книгу «Время – деньги!», написанную в виде писем сыну, начинает так: «Дорогой сын! Я всегда любил собирать сведения о своих предках. Ты, вероятно, помнишь, как я расспрашивал всех своих находившихся в живых родственников, когда ты был вместе со мной в Англии, и как я ради этого предпринял целое путешествие. Предполагая, что и тебе тоже будет небезынтересно узнать обстоятельства моей жизни, многие из которых тебе неизвестны, и предвкушая наслаждение, которое я получу от нескольких недель ничем не нарушаемого досуга, я сажусь за стол и принимаюсь за писание».

Из этих примеров видно, как при подготовке к книге мне пришлось месяцами скрупулезно пересматривать мировую мемуарную литературу, возвращаться к ранее прочитанным книгам, брать в руки произведения многих авторов, на которые в свое время по разным причинам я не обращал внимания. И вот что я заметил: большинство мемуаристов, особенно те, кому приходилось быть в гуще жизни страны, и особенно руководители государств, считают уместным оставить воспоминания своим современникам и грядущим поколениям. В предисловии к своей книге «Решения. Моя жизнь в политике» Герхард Шрёдер, деятельность которого на посту канцлера Германии я ценю особенно, пишет: «Работу над этой книгой я воспринял как вызов для себя, и вместе с тем это принесло огромную пользу. Полезно окинуть взглядом прошлое: еще раз мысленно отследить все пути – отчасти давно забытые или вытесненные из памяти; вспомнить, почему на определенной остановке было решено продолжать прежний курс; вызвать в своем воображении перекресток и поискать причины, по которым тогда, в этой точке, интуитивно предпочли повернуть и не искали другого пути; сегодня, зная все результаты давних решений, проверить, отвечали ли те решения тогдашним намерениям и привели ли они к цели».

Верные слова. Мы – политики. Но не историки. Говорят, историку легко быть умным, ибо он знает, что было после, может одновременно видеть и событие, и его последствия. Но историк не может сделать то, что может политик, – ему не суждено влиять на историю. Шутка «Больше всех изменили историю историки» адресована исказителям истины. К тому же у историка есть возможность использовать временнyю перспективу, в его собственной воле, когда и как давать оценку событию. Но даже при этом, к примеру, хотя с момента распада Советского Союза прошло более 30 лет, сколько бы авторов ни говорило о последствиях этого, до сих пор сложно найти полноценное научное творение, в котором глубоко анализируются причины. Это еще раз ярко свидетельствует о том, что давать оценку историческим событиям – весьма трудная задача.

Одно из главных условий написания книги, особенно мемуаров, – самому быть хозяином своего времени. Вот почему большинство произведений данного жанра рождается тогда, когда за плечами автора уже достаточно прожитых лет. Хотя дело, конечно, не только в этом. Вопрос в том, что пожилой возраст открывает возможность дать оценку своей жизни. Кажется, только в преклонные годы понимаешь, что жизнь – это погоня в поисках своего места в этом мире. Найти себя – значит познать жизнь. Отдаленность во времени позволяет упорядочить и взаимоувязать некогда переплетенные и запутанные нити жизни. Как говорил Есенин, «Лицом к лицу лица не увидать. Большое видится на расстояньи». Если смотреть на пройденный путь спустя много лет, то, несомненно, многие вещи воспринимаются по-другому. Вчерашний день должен помогать нам объективно понимать день сегодняшний. Если верно поймем настоящее, то можем четко представить себе будущее. Когда наступает угроза тупика, путник в первую очередь оглядывается туда, откуда пришел.

Эту книгу нельзя рассматривать ни как обычную биографию, ни как историческое исследование. Да, в книге я рассказываю об основных рубежах своей жизни, пишу о событиях, увиденных мной в двух столетиях или оказавших влияние на мою судьбу. Поэтому, возможно, здесь нередко будут встречаться эпизоды, где основное внимание уделено мне. Но в книге о своей жизни нельзя избежать этого. Часто и другие авторы то и дело попадаются в эту ловушку. В книге Джорджа Буша – младшего «Ключевые решения» на 121-й странице я подчеркнул строки: «Я чувствовал себя комфортно рядом с Бобом. Он откровенный, скромный человек, имевший достаточно внутренних сил. Я пообещал ему, что у него будет доступ ко мне в любое время. Далее я сообщил ему, что есть еще кое-что, о чем он должен узнать, перед тем как вступит в должность: я всерьез рассматривал вариант увеличения количества войск, которые присутствуют в Ираке. Я сказал ему, что знал о том, что у него чудесная жизнь в А&М, но его страна нуждается в нем». Как видите, здесь тоже немало «я». Однако в своей книге я стараюсь придерживаться следующих мудрых слов Бауыржана Момышулы: «Не говори “сделал я”, а скажи “сделала тысяча”, не говори “сделала тысяча”, а скажи “сделал герой”, не говори “сделал герой”, а скажи “сделал народ”. Нелишне помнить и продолжение мысли писателя: «Если я не принадлежу тысяче, если герой не принадлежит народу, то кто может сделать это?»

Я уже сказал, что для любого политика писать мемуары – дело рискованное. Особенно это трудно для политика ХХ века. Человечество продолжает свое развитие. Время сжимается. Событие, которое раньше длилось десятилетие, сейчас промелькнет за один год. И это действительно так. Но все же кажется, что в предстоящие века глобальные политические события, способные кардинально изменить жизнь человечества, по своему количеству и весу будут проигрывать именно ХХ веку. Не идя за примерами слишком далеко и даже не обращаясь к историческому опыту дальних и ближних соседей, мы могли бы убедиться в этом, окинув взором историю Советского Союза, с которой связаны как наши собственные судьбы, так и судьбы наших отцов, дедов и прадедов. Это были какие-то сто лет, когда в результате Первой мировой войны и революции рухнула Российская империя, до того влиявшая на судьбы всего мира. Когда на волне обнадеживающих лозунгов и сладких обещаний большевики сумели повести за собой босоногих бедняков и создать новое государство. Когда сразу же после его создания новая власть начала истреблять собственный народ сначала в огне Гражданской войны, а затем в годы голодомора. Наряду с этим она провела индустриализацию страны, победила во Второй мировой войне, организовала ликвидацию безграмотности и привела народ к вершинам просвещения и науки, первой в мире отправила человека в космос. А потом бездумно и бездарно проиграла в гонке вооружений, промотала благосостояние народа и, в конце концов, привела к распаду страны в мирное время и без видимых причин, завершив историю некогда великой державы образованием на ее обломках пятнадцати независимых государств. Мы были свидетелями некоторых из этих событий, жили рядом с людьми, которые были очевидцами отдельных из них. Необходимо осмыслить опыт прошлого, дать ему оценку. Только тогда мы приблизимся к постижению уроков истории, о чем говорим неустанно. Для нас самое необходимое мерило – время. Временнaя дистанция позволяет смотреть со стороны на грандиозные события ХХ века, осмыслить их с холодной рассудительностью. Лев Троцкий в своей книге «Моя жизнь» (замечаете, многие мемуары имеют похожие названия?) пишет: «Наше время снова обильно мемуарами, может быть, более, чем когда-либо. Это потому, что есть о чем рассказывать. Интерес к текущей истории тем напряженнее, чем драматичнее эпоха, чем богаче она поворотами». Книга Троцкого вышла в 1930 году. В двадцатом столетии к тому времени произошли такие события, как Первая мировая война, Октябрьская революция, образование СССР. С другой стороны, в данном случае отсутствует определенная временнaя дистанция. Но даже при этом человеку, способному осмыслить прошедшее, «было что сказать». Основные события, которые я перечислил выше в одном коротком предложении, произошли в последние семьдесят лет того века. Из них имевшие место на протяжении шестидесяти лет я смог увидеть воочию.

«Хорошо сознаю, какая опасность подстерегает любого, кто пытается осмыслить явления прошлого или настоящего, восстанавливая в памяти собственную жизнь, анализируя свой, накопленный годами опыт, увиденное и пережитое. Так или иначе приходится обращаться к подробностям автобиографического свойства, а здесь, не ровен час, можно и в мелочах потонуть, перепутать важное со второстепенным, и в субъективизм впасть, позволив восторжествовать над истиной былым эмоциям и пристрастиям. Особенно трудное занятие – рассказывать о людях, знакомых по личному общению», – писал я в книге «Без правых и левых», вышедшей в далеком 1991 году. Тогда еще существовал СССР и компартия была на месте. С тех пор прошло много времени, многое кануло в Лету. Но мы должны благодарить Всевышнего за то, что являемся поколением, на долю которого выпала возможность жить в самом чувствительном времени и месте, в решающую пору истории человечества.

Хочу признаться в том, что когда-то я не понял слова известного поэта: «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые». Быть может, настоящие любители поэзии не обратят на это внимания, а литературные критики и вовсе не согласятся со мной, но теперь мне кажется, что Федор Иванович Тютчев имел в виду особенно блаженную пору, которая дает человеку возможность с благодарностью воспринимать не только светлые, но и теневые стороны жизни, полные противоречий. В этом как бы заключено весьма высокое и до конца не осознаваемое содержание жизни. Возможно, это похоже на состояние путника, который долго блуждает во тьме, но чувствует свет в конце тоннеля, хотя еще не видит его, и понимает, откуда идет и куда направляется, несмотря на смертельную усталость, знает конечную цель своего трудного пути. Сейчас мы не похожи на путника, который идет вслепую и находит дорогу на ощупь. Однако все еще есть соблазны свернуть с прямого пути и пойти по заезженной, извилистой дорожке. В такие моменты стало традицией говорить об уроках прошлого. Здесь важно придерживаться истины. А истина – в первую очередь удел очевидцев. По мнению Ильи Эренбурга, «когда очевидцы молчат, рождаются легенды». Кстати, его очерк «Казахи», написанный в годы войны, стал одним из произведений, которые широко прославили наш народ в пору грозных испытаний. Следовательно, мы должны по возможности максимально полно рассказать всю истину об эпохе, в которой жили сами. Почему я сказал «по возможности»? Потому что, как писал наш великий историк Мухаммед Хайдар Дулати, «Аллах лучше знает», а простому смертному не дано знать все. Поскольку человек не знает всего, он не может дать и достойную оценку всему. Это однозначно. Но нелишне помнить и о том, что есть немало возможностей максимально приблизиться к истине. Много написано книг о сложном характере ХХ века, о сущности государства СССР, занимавшего одну шестую часть земной суши, о независимых государствах, возродившихся после распада этой державы, о собственном пути развития нашего Казахстана. Есть что читать и есть о чем поразмыслить. О ряде аспектов новой истории нашей страны повествуется в таких моих книгах, как «Без правых и левых», «На пороге ХХI века». Разумеется, фрагменты некоторых размышлений и выводов я буду использовать и в этом труде. В политической литературе есть традиция использования в мемуарах ранее опубликованных материалов.